Пионеры атомного века (Великие исследователи от Максвелла до Гейзенберга) - Гернек Фридрих (читать бесплатно полные книги .TXT) 📗
В свободное время она учила детей арендаторов, батраков, служащих и рабочих поместья читать и писать по-польски. Она сама покупала тетради и письменные принадлежности. "Число моих учеников доходит до восемнадцати, сообщала она своей подруге в конце 1886 года. - Само собою разумеется, они приходят не все вместе, иначе я не могла бы справиться, но даже при таком распорядке уходит на занятия два часа в день. По средам и субботам я занимаюсь с ними дольше - часов пять без перерыва... Много радости и утешения дают мне эти ребятишки".
В те немногие часы, которые оставались свободными, Мария прорабатывала учебники физики и математики. К этим наукам она чувствовала все большее влечение. "Я читаю сразу несколько книг, - говорится в одном из писем, последовательное изучение какого-нибудь одного предмета может утомить мой драгоценный мозг, уже достаточно нагруженный. Когда я чувствую себя совершенно неспособной читать книгу плодотворно, я начинаю решать алгебраические и тригонометрические задачи, так как они не терпят погрешностей внимания и возвращают ум на прямой путь".
В первые годы своего учительства Мария Склодовская занималась также философскими и социологическими вопросами. В особенности притягательны были для нее сочинения французских и английских позитивистов, которые были как бы противоядием против романтической натурфилософии и социальны к учений. Ее воодушевляли труды французского математика и философа Огюста Конта и сочинения английского социолога Герберта Спенсера.
При этом следует принять во внимание, что западноевропейский позитивизм культивировался в Польше в кругах революционной интеллигенции из политических соображений. Он придавал, по словам Евы Кюри, особое направление программе национального прогресса. Этому обстоятельству, видимо, следует приписать и то, что Мария Склодовская с гордостью называла себя тогда "позитивистка-идеалистка", причем об идеализме речь шла, разумеется, в этическом смысле.
В эти годы 19-летняя Мария испытала на собственном опыте социальную несправедливость и классовые предрассудки того времени. Планы совместной жизни, которые строили она и старший сын помещика, приезжавший на каникулы из Варшавы, были бессердечно разрушены вмешательством его родителей. "На гувернантках не женятся", - был ответ, который получил сын, когда он попросил согласия на брак. И он подчинился требованию родителей.
Мария была разочарована и глубоко уязвлена, и не только в своих личных чувствах. Если бы она не должна была заботиться о сестре, писала она своему брату, то непременно уволилась бы. В письме к подруге мы читаем: "Это были очень горькие дни, и единственное, что делает воспоминание о них для меня переносимым, это то, что я, несмотря ни на что, вышла из них достойно и с поднятой головой".
Когда ее воспитанники сдали выпускные экзамены, Мария вернулась в Варшаву. Там она в течение года учительствовала в доме фабриканта. В Музее промышленности и сельского хозяйства, которым руководил один из ее родственников, она занималась естественнонаучными экспериментами. Здесь она впервые вошла в лабораторию. С неизменным успехом повторяла она описанные в учебниках физические и химические опыты. Эти занятия углубили ее любовь к естествознанию и предрешили выбор профессии.
В последний год пребывания в Варшаве Мария Склодовская примкнула к тайной организации "Вольный университет", которая проводила вечерние занятия в различных местах города, стремясь приобщить трудящиеся слои населения к основам образования. Позднее, обобщая гуманистические идеи, которыми она была воодушевлена в то время, она писала: "Не усовершенствовав человеческую личность, нельзя построить лучший мир". Каждый должен чувствовать себя ответственным за все человечество.
В 24 года Мария Склодовская смогла наконец отправиться в Париж, чтобы начать изучение физики на естественнонаучном факультете Сорбонны, одного из знаменитейших университетов того времени. Впоследствии она хотела вернуться в Польшу и преподавать в средней школе.
Вначале она жила у своей сестры, которая закончила изучение медицины и вышла замуж за польского врача, практиковавшего в Париже. Однако через несколько месяцев она переселилась в университетский квартал, чтобы работать без помех и быть ближе к лабораториям.
Поскольку Мария не получала материальной поддержки и должна была с величайшей экономностью расходовать свои малые денежные средства, она жила в нищенских условиях. В чердачной каморке, где она жила, зимой было так холодно, что вода замерзала в умывальнике. Нужны были крепкое здоровье и железная воля, чтобы выносить такую жизнь годами.
Оглядываясь назад, она писала: "Эта во многом тяжелая жизнь была полна для меня своего очарования. Она давала мне драгоценное чувство свободы и независимости. В Париже я никого не знала и чувствовала себя затерянной в большом городе. То, что я была предоставлена самой себе и жила без какой-либо помощи, меня не угнетало. Если даже иногда я и ощущала одиночество, то обычно я все же была спокойна и исполнена внутреннего удовлетворения. Я концентрировала всю мою волю на учебе".
Как заметила ее дочь Ева, мать не позволяла себе тогда никаких удовольствий. Она ничему не давала отвлечь себя от научной работы. Под впечатлением прошлых тяжелых переживаний она вычеркнула "из программы своей жизни" любовь и замужество. Ее сердце принадлежало только науке. Она знала лишь одну цель: возможно скорее и успешнее закончить учебу.
И она достигла этой цели. На экзаменах по физике она была первой, в следующем году по математике - второй. Блестящие успехи Марии Склодовской позволили друзьям на родине выхлопотать для нее польскую зарубежную стипендию. Она давала Марии возможность остаться еще на год в Париже, чтобы продолжить экспериментальную работу и подготовить докторскую диссертацию. Несколько лучшая комната, которую она теперь сняла, по сравнению с ее пустой каморкой под крышей, казалась ей настоящим дворцом.
Как молодой дипломированный физик, она получила от одного из научных обществ заказ определить магнитные свойства различных металлов. Так как для проведения этих исследований требовалось помещение больше того, которое могло быть предоставлено ей в перегруженных лабораториях университета, она должна была сама позаботиться о нем.
В поисках лаборатории она в начале 1894 года познакомилась с физиком Пьером Кюри, который преподавал в Парижской городской профессиональной школе физику и химию.
Пьер Кюри, сын атеистически и антиклерикально настроенного парижского врача, был на шесть лет старше Марии Склодовской. Он придерживался позиции левых буржуазных демократов и открыто сочувствовал идее социализма. Его исследования электрических свойств кристаллов, которые привели к открытию пьезоэлектричества, установление взаимозависимости магнетизма и температуры, а также создание прецизионных весов, названных весами Кюри, принесли ему признание специалистов как крупному физику-экспериментатору. Среди его физико-теоретических открытий особое значение для будущего имел принцип симметрии, который он подробно исследовал применительно к электрическим и магнитным полям.
Несмотря на свои большие научные заслуги, Пьер Кюри работал на плохо оплачиваемом месте, которое не отвечало его возможностям. Скромный и лишенный малейшего честолюбия ученый, относившийся к числу талантливейших физиков своего времени, он был в середине 90-х годов почти неизвестен в своем отечестве, тогда как в других странах его работы в области экспериментальной физики получили высокую оценку.
Вскоре после встречи этих двух людей, безраздельно преданных физической науке, между ними завязалась тесная дружба.
"Пьер Кюри навещал меня, относясь с простотой и искренней симпатией к моей трудовой жизни, - пишет Мария Кюри. - Вскоре он стал говорить мне о своей мечте посвятить всю жизнь научному исследованию и попросил меня разделить с ним эту жизнь. Мне было нелегко решиться на это, так как это означало разлуку с родиной, семьей и отказ от проектов общественной деятельности, которые были мне дороги". Ей казалось почти национальным предательством оставить угнетенную родину и стать гражданкой другого государства.
