Покорение Южного полюса. Гонка лидеров - Хантфорд Роланд (бесплатные серии книг txt) 📗

Как только собаки оказались на борту, «Фрам» снялся с якоря и, как отметил в своём дневнике Бьяаланд, оставил «эти места и Фрамхейм во всём их блеске для тех, кто ещё когда-нибудь захочет сюда устремиться».

Со своим безошибочным чутьём к театральным эффектам природа набросила на сцену покрывало из серебристого тумана. Поэтому горький момент расставания длился недолго. Барьер, мыс «Человеческая голова» и все остальные знакомые ориентиры совершенно исчезли из вида.

Тенью в тумане «Фрам», словно корабль викингов, возвращающийся из набега, вышел из Китового залива и направился в открытое море. В самом Амундсене действительно было что-то от викинга. И не только его героическое видение, позволившее переключиться с одного полюса на другой. Существовала и другая черта, исконно присущая духу викингов: он был человеком, следовавшим своему предназначению; проницательным реалистом, которому, как заметил один историк, были от рождения даны «народная мудрость, хитрость крестьянина, внимание купца и солдатское нежелание быть захваченным врасплох».

Амундсен сохранил верность своему изначальному решению и в качестве места высадки выбрал Хобарт на Тасмании. Новозеландский Литтлтон был ближе, но оставался цитаделью Скотта, поэтому Амундсен не имел особого желания испытывать судьбу вторжением во вражескую крепость.

«Фрам» пересёк Южный полярный круг 9 февраля, два дня спустя они увидели последние айсберги. Но, по словам Бьяаланда, корабль «полз вперёд отвратительно медленно, всё время встречный ветер, туман, дождь и высокие волны прямо по курсу». «Фраму» снова представилась масса возможностей продемонстрировать свои знаменитые броски и перекатывания из стороны в сторону. Сейчас он был намного легче, и его подбрасывало на волнах, как пробку. В один критический момент, когда корабль накренился, сломался гафель, в другой раз за борт выбросило молодого пса.

После долгой и трудной работы [пишет Амундсен] мы смогли накинуть на него спасательный трос и вытащить наверх. Он еле дышал. Лейтенант Гьёртсен и Вистинг [во время спасательной операции] находились за бортом и здорово наглотались воды.

Плавание было длинным и трудным.

Амундсену предстояла большая работа. Каждый день он часами сидел в своей каюте под пристальным взглядом Нансена, смотревшего на него с портрета, который, словно икона, висел над столом. Этот же портрет висел и на «Йоа» при покорении Северо-Западного прохода.

Незримое присутствие этого выдающегося человека сопровождало Амундсена во всех его делах. Он в один миг проглотил полную годовую подшивку столичной газеты «Тиденс Тегн», присланную, чтобы наверстать отставание от жизни. Подготовил телеграммы. Создал подробную историю покорения полюса для прессы. Написал и отрепетировал лекции, которые ему придётся так бесчеловечно часто читать в предстоящие месяцы. Нильсен, будучи превосходным лингвистом, перевёл их на английский.

Амундсен сделал то, что под силу очень немногим — и теперь скрупулёзно описывал каждый шаг своей экспедиции, которая прошла именно так, как он и планировал заранее. Даже Нансен не мог похвастаться таким результатом.

Проявляющий удивительное постоянство в преданности и признательности, Амундсен оставался непреклонным в своей враждебности к кому-либо. Полюс не изменил его. Даже одержав победу, он не смог простить Йохансену ту нелепую ссору, которая произошла незадолго до выхода к полюсу.

Йохансен был глубоко несчастен. Исключение из полярной партии, видимо, стало последним унижением, которое переполнило чашу разочарований, постигших его с момента возвращения из первой экспедиции «Фрама» шестнадцать лет назад. Он написал жене меланхоличное письмо-оправдание:

Когда человек находится так далеко и предоставлен сам себе в своём великом одиночестве, он начинает много размышлять то об одном, то о другом… Что касается меня, то я всё же рад, что не пострадал от ран и по-прежнему силён… Я не попал на полюс. Естественно, хотел бы… Но главное, что… мы хорошо поработали [на Земле Эдуарда VII]. Хотя, ты же сама знаешь, публику интересуют только те, кто был на полюсе. Что ж, мне плевать. Тем не менее я тоже помог южной партии попасть на полюс, даже если и не участвовал в последнем броске, и знаю, что мне признательны за это те люди, с которыми я работал… Ну, что ни делается — всё к лучшему.

Бороться с погодой — выматывающее занятие, и хуже всего, когда приходится пробиваться навстречу ветру, особенно на корабле вроде «Фрама», который идёт носом в подветренную сторону, словно краб. Во второй половине февраля команда начала падать духом.

Для Амундсена покорение полюса теперь было в прошлом. Это достижение уже само по себе стало наградой. Но нападки на его поступок в отношении изменения маршрута и реакция соотечественников, которую он счёл предательством, до крайности обнажили его нервы.

Сейчас все его мысли занимал предстоящий арктический дрейф. Из-за «отклонения» к Южному полюсу его спутники были освобождены от обязанности соблюдать условия своих контрактов. Поэтому, пока «Фрам» нырял и переваливался в морской пене, направляясь к Хобарту, он попросил их отправиться с ним в тот самый, изначально запланированный арктический дрейф. Большинство членов команды согласились. Вистинг и Хелмер Ханссен сейчас последовали бы за ним куда угодно. Бьяаланд отказался из-за того, что это было «слишком сразу». «Путешествие будет долгим и трудным, — мрачно доверился он своему дневнику, — насколько я знаю этого старого зануду».

К концу февраля Амундсен снова начал нервничать. Он был в пути уже месяц, а ветер оставался встречным, словно пытался не пустить его на сушу. Он мучился, представляя себе, как Скотт побеждает его в гонке к телеграфному аппарату и выигрывает добрую половину дела. Но, с другой стороны, Амундсен получал странное удовольствие от того, что окончание путешествия откладывалось. Есть что-то уютное в полном бездействии корабля, находящегося в открытом море, даже если его, как «Фрам», немилосердно треплет штормовой ветер. На берегу может ждать лишь крушение иллюзий. Амундсен, как и Колумб, этот архетипический первооткрыватель и странник, был по-настоящему счастлив только в движении, направляясь «отсюда» «туда».

4 марта они наконец достигли берегов Тасмании. Но, по словам Бьяаланда,

потребовалось адски потрудиться, чтобы попасть в Хобарт. Шторм и штиль сменяли друг друга, и когда мы, наконец, увидели нашу цель, Боже правый, нас снесло мимо, и в результате пришлось лечь в дрейф с порванными парусами и разбитым в щепки гафелем.

Наконец, в четверг 7 марта «Фрам» достиг Хобарта и встал на якорь в акватории порта. У воды собралась небольшая кучка зевак. На берег сошёл один Амундсен и снял номер в «Хадлиз Ориент Отеле». «Отнеслись как к бродяге, — отметил он в дневнике, — из-за кепки и синего свитера дали неприлично маленькую комнату».

Так закончилось последнее классическое путешествие эпохи Великих географических открытий.

Глава 33

Окончательное поражение

Тем временем далеко позади, на Барьере, в районе 82° южной широты, Скотт продолжал бороться за жизнь. На следующем складе, до которого дошли 1 марта, снова обнаружилась катастрофическая нехватка топлива. Вместо ожидаемого одного галлона Скотт нашёл там от силы четверть этого объёма.

«Утечка» керосина на сильном холоде хорошо известна полярным исследователям. Амундсен, столкнувшись с этим явлением в экспедиции к Северо-Западному проходу, предпринял огромные усилия, чтобы не допустить его в Антарктике, на юге. Скотт тоже наблюдал утечку керосина на «Дискавери», но пренебрёг поиском её причин. Он использовал канистры с откручивающимися крышками, которые были уплотнены кожаными шайбами. В полярной литературе приводится довольно много свидетельств того, насколько они неэффективны. Амундсен понял это. Пятьдесят лет спустя одну из его герметично запечатанных канистр обнаружили у скалы Бетти на 85° южной широты, и содержимое осталось целым [113]. А у Скотта всего через три месяца после закладки промежуточных складов жизненно важное топливо практически полностью исчезло.