Ты и твое имя - Успенский Лев Васильевич (читать полную версию книги .TXT) 📗
Но если так — возникают два вывода. Во-первых, давайте носить много имен: чем больше, тем приятнее! А во-вторых, за каждое лишнее имя надо платить. Кому платить? Церкви, священству: ведь это оно нарекает простым смертным имена.
Значит, естественно, чтобы множеством имен располагали только богатые и знатные люди. Столь же резонно запретить бедным и безродным пользоваться этой роскошью, чтобы не зазнавались! В результате — каждая испанская донья носила за собою эти бесчисленные имена, как складки на присвоенном ей шлейфе платья; каждый гранд распускал их над головой, подобно страусовым перьям шляпы. Одно стоило другого, а все вместе стоило денег.
Чемпионами на этом поприще, конечно, оказались короли. В одном справочнике середины XIX века была опубликована титулатура совсем еще крошечного пеленашки, инфанта (наследника) Португалии, которому исполнилось всего несколько месяцев от роду. Этот повелитель пеленок и император сосок назывался дон Педро Д'Алькантара Мария Фердинандо Гонсаго Ксавиер Мигуэль Габриэль Рафаэль Антонио Леопольдо Иоао Франциско Д'Ассизи, а по фамилии Саксен Кобург Гота де Браганца э Бурбон.
Рядом с этим великолепием многого ли стоят жалкие семь имен короля Лилипутии?
Может быть, вы думаете, что такая бессмыслица могла иметь место только в далеком прошлом, когда люди, даже становясь грандами и королями, оставались невежественными суеверами? Вы ошибаетесь!
И сегодня где-то в Западной Европе или Америке живет последний представитель австрийского императорского дома Габсбургов, свергнутого в 1918 году. Он занимается там единственным, хлопотливым, но не слишком доходным делом — претендует на австрийский престол. Беднягу зовут вот как; Отто Роберт Мария Антон Карл Максимилиан Генрих Сикст Ксавье Феликс Ренат Людвиг Каэтан Пий Игнаций Габсбургский.
Почтенно, даже весьма почтенно! Беда только в том, что за пять десятилетий весь крепкий коллектив из пятнадцати бравых святых так и не сумел оказать своему подшефнику единственно нужную ему помощь: в Австрии по сей день богопротивная республика…
Будь проклят, Бирбон
Католикам удобно, — они верят в святых. Фанатическим врагам католицизма, христианам других толков, — ну, скажем, пуританам и квакерам англосаксонских стран, — было куда труднее снабжать себя подобными сложными именами. Черпать из того же источника, что и их соседи-католики, они не могли, потому что ни в каких святых не веровали. Однако оставаться при одном имени каждому тоже казалось как-то недостойно. Как же быть, откуда брать имена?
В разное время они по-разному решали этот нелегкий вопрос. Часть имен перешла все же к «протестантам» от их предков-католиков: английское Джон — это то же, что французское Жан. Немецкий Иоганн, Мария, Йозеф, английские Мери, Элизабет или Дженни — это всё крестные, то есть в прошлом католические имена.
Какую-то долю удалось позаимствовать от древних, еще языческих, родоначальников; особенно в этом смысле поусердствовали немцы. Такие их имена, как Рудольф, Адольф, Адельгейда, Брунгильда, Эбергард, Эрнст, прежде чем стать христианскими (но не католическими), долго оставались столь же мирскими, как те, что встречались нам на Руси. Некоторые из них католическая церковь так и не приняла, с другими примирилась, точь-в-точь как православная с Богданом. Теперь во Франции человек, названный Луи, имеет право рассчитывать на покровительство святого Луи; но редко кто знает, что это имя возникло из безбожного древнегерманского Хлодових: из Хлодовиха — Людовик, из Людовика — Луи. Точно так же в современных французских мягких Гонтран, Клотэр и Клотильд трудно угадать суровые языческие имена древних германских племен — Гунтхрамм, Глотахайр, Гротехильд. Но, так или иначе, они — живут.
Однако их недоставало, да и протестантам очень не хотелось иметь общий именослов с католической церковью. Была сделана попытка привить имена дохристианские, взятые из Библии, священной книги евреев.
В романах об Америке и Англии XIX века можно их встретить во множестве. Таковы: Джошуа (библейский Иосия), Джереми (Иеремия), Авессалом, Даниил, Соломон, Самуэль, Абрагам, Эстер, Рут, Юдит и многие другие. Одно время мода на них распространилась очень широко, особенно за океаном: шестнадцатый президент США, Линкольн, носил имя Абрагам. В «Таинственном острове» Жюля Верна корреспондента Спиллета зовут Гедеоном, в память одного из «судей израильских». Два других персонажа из того же романа названы в честь древних царей: инженер Смит в честь Кира персидского, слуга-негр — вавилонского Навуходоносора. Надо сказать, что в силу каких-то причин среди негритянского населения США такие имена получили особое распространение.
Прошло, однако, время, и старые обычаи уступили место новым. Если в Московской Руси мирские имена мало-помалу отступили перед христианскими, то на современном Западе произошло обратное: христианское именословие было постепенно почти полностью вытеснено «светским», то есть «мирским». Сейчас в англосаксонских и германских странах (за исключением католической части населения) каждый волен избирать и давать ребенку в качестве имени любое приглянувшееся ему слово. Им может оказаться название того или иного красивого цветка (Лилиэн — «лилейная», Дейзи — «маргаритка» или «ромашка», Айрис — «ирис»), им может стать фамилия какого-либо выдающегося человека (Нельсон, Вашингтон, Гладстон, Рузвельт), даже название города или области (так, в повести Киплинга «Отважные моряки» действует жалкий человечек, по имени Пени (полностью — «Пенсильвания Прэтт»,
(В той же повести добродушный владелец шхуны «Мы здесь», м-р Троп, зовется Диско. «Родился я, когда пакетбот был близ острова Диско, — рассказывает он сам, — вот почему мне и дали мое имя») а ведь слово «Пенсильвания» — название одного из штатов Америки). (В данном случае положение сложнее: название штата, в свою очередь, произошло от человеческого имени. Территория нынешней Пенсильвании была некогда пожалована королем одному из первых колонистов Английской Америки, некоему Вильяму Пенну. Слово «Пенсильвания», происходя от латинского «сильва» (лес), означало поэтому: «Пеннова лесная страна».).
Превращаются в имена всевозможные существительные, означающие то предметы, то отвлеченные понятия. Есть мальчики, именуемые Голд («золото»), Сильвер («серебро»); есть девочки, которых зовут Бьюти («красота»), Виктори («победа»), Пис («мир»). В Германии во время первой мировой войны появилось много Брингфридэ: слова «бринг фридэ» по-немецки значат «принеси мир».
Нам придется еще вернуться к этим западным «мирским» именам и к тем забавным происшествиям, которые им обязаны своим существованием. Сейчас поговорим о другом.
Казалось бы, в протестантских странах нет места применению длинных и сложных имен, вроде католических. Однако они появились и здесь. Конечно, тут они не могли образоваться при помощи нанизывания друг на дружку церковных имен; протестанты пошли по другому пути.
Во дни диктатора Кромвеля, в 1653 году, — рассказывает немецкий языковед Клейнпауль, — некий торговец кожевенными товарами, человек весьма религиозный и убежденный сектант-пуританин, по фамилии Бирбон, придумал себе вместо настоящего вот какое, весьма благочестивое, но неуклюжее имя: If-Christ-had-not-died-for-alle-you-should-have-been-damned Berebone (в переводе на русский язык оно звучало бы: Кабы-Христос-Не-Умер-За-Всех-Ты-Был-Бы-Проклят Бирбон).
Длинные имена обычно сокращают. Скоро и мистера Бирбона окружающие стали звать куда более коротко: Проклят Бирбон!
Другой, почтенный человек, единомышленник Бирбона (Клейнпауль именует его «известным Пимпльтоном»), придумал для себя еще более сложное имя-замену:
На-Какие-Происки-Ни-Шли-Бы-Твои-Враги-Хвали-Господа-Бога Пимпльтон!
Был среди них чудак, подписывавшийся: Live-for-Resuscitate-Ieroboam d'Ener (то есть Живи-Для-Вечного-Воскресения-Иеровоам д'Энер).
Наконец, четвертый принял более короткий, но зато решительный псевдоним:
