Знак вопроса 1993 № 3-4 - Росциус Юрий Владимирович (книги полные версии бесплатно без регистрации .txt) 📗
Проект датирован 1955 годом. В условиях средней благоприятности начало летных испытаний этой машины пришлось бы на середину 60-х годов. Еще 3–5 лет — на запуск в серию. В начале семидесятых самолет осваивали бы летчики стратегической авиации (бортовой номер — «27»!). И примерно в те же годы этот самолет начинает методично, каждую ночь сниться художнику…
…Что это? И как назвать прошлое, которого не было? Будущее, которого не будет?..
Альтернативная история. Или, если угодно — «параллельный» мир…
— Значит, в одном из «параллельных» миров другой Бартини построил машину? — вкрадчиво уточнил Скептик.
— Может быть…
Или это — континуум идей, вселенская матрица, запечатлевшая голограммы всех вещей?. Мир Платона? Мы идем по лесу, и каждый находит то, что ищет: белый гриб, бабочку или живописную корягу. Только отъявленный берклианец станет утверждать, что гриб не существовал до тех пор, пока его не узрел грибник! Особо одаренных «грибников» в разные времена называли по-разному: сивиллы, ясновидцы, визионеры, контактеры. И обходились с ними — по-разному…
…Или — загадочный «тонкий мир» «Агни-Йоги». который, как океан Соля-риса, материализует наши мысли?
Но мы уже не раз убеждались, что любое, даже самое невероятное предположение обязательно находит точку опоры!
…Один из стендовых докладов Томской школы-семинара по проблемам АЯ (апрель 1990 г.) был посвящен иерархии миров нашей Вселенной. Рязанские физики — отец и сын Белых — рассчитали вертикальный разрез «матрешкообразной» модели Мироздания. Одно из следствий — неизбежность «тонкого мира». Соавторы видят также принципиальную возможность создания аппаратов для мгновенного перемещения в пространстве!
— Ну и что? — пожал плечами наш оппонент. — Новейшими теориями сегодня забиты все журналы!
Но есть одно важное для нас обстоятельство: в своих расчетах ученые опираются на опубликованные в 60-х годах работы Бартини! А на эти малоизвестные статьи их натолкнула книга… «Красные самолеты»!
Кольцо замкнулось — ив который раз! Кольца цепляются одно за другое, ускользая в бесконечность.
Цепь…
…Автобиографическая киноповесть Бартини так и называлась — «Цепь». После его смерти экземпляр, который был у Чутко, исчез. Еще раньше пропал черный пакет — тот самый, который предлагалось «вскрыть через 200 лет».
Гений рассчитал точно: требование о двухвековой секретности — что может быть притягательнее?
— Чем меньше фактов, тем легче их тасовать, — проворчал Скептик. — Вы страстно хотите поверить в чудо — и запутались окончательно. Между тем весь человеческий опыт говорит о том, что самое сложное сводится к простому. Почитайте любой детектив! Не пора ли вернуться к первой версии: «невидимка» — рукодельный миф московских «профессоров» Бартини и Альтшуллера. Но наверняка был и третий соучастник — Игорь Эммануилович Чутко! Вы ведь любите совпадения? Не странно ли, автор статьи о «невидимке» и книги о Бартини ко времени первой публикации в «Изобретателе и рационализаторе» работал именно в этом журнале? И, разумеется, не мог не знать Генриха Альтшуллера! А еще раньше «прогрессоры» подбросили «дезу» историку авиации В. Шаврову. Его удивительное доверие к этой информации вполне объяснимо: бывший авиаконструктор и зек Шавров работал вместе с Бартини еще в 1930 году — в ОПО3, а с 1939 — в Остехбюро — так называлась энкаведешная «авиашарага».
Остехбюро… Оно же — Спецтехотдел. Оно же — ЦКБ-29. В этом уродливом учреждении проектировались лучшие в мире самолеты. Иначе и быть не могло: как средневековым певчим-кастратам, конструкторам «шараги» оставляли лишь одну жизненную функцию.
Тюрьма освобождает от массы маленьких забот, жадно пожирающих время. Скудность впечатлений позволяет сосредоточиться. В тишине мысль отчетлива, чувства обострены до предела. Тюрьма — место вне времени и пространства. Инкубатор идей. Потом, на воле — торопливая реализация: один взбирается на броневик, другой лихорадочно надиктовывает книги, третий мечется между Байконуром и Подлипками…
И совсем не кажется странным, что Даниил Андреев неохотно покидал свое училище. Перед освобождением он писал жене: «Я могу, хотя бы отчасти делать то, для чего вообще живу. В борьбе же за прозябание я утрачу все это…»
Владимирский политизолятор — единственное в стране спокойное место, где могли вызреть пророческие строки «Розы Мира»? «Само Время сделается тогда иным, чем теперь, оно превратится в золотую симфонию параллельно струящихся времен…»
…Казань. «Шарага». Относительно спокойно и сытно. Проект сверхзвукового «зенитного перехватчика» готов и ждет высочайшего одобрения. После работы — моцион до барака. Звезды… Хорошо думается под их льдистым немигающим взглядом. Только пожилой вертухай с берданкой сопит позади да изредка поторапливает, боясь остаться без ужина…
Там, в «параллельном» мире, немецкие танки ползут по горячей степи между Волгой и Доном, и пилоты «мессершмиттов» гоняются за каждой «полуторкой». Там маршевые роты — одна винтовка на троих — бросают на танки, там вымирает от голода и обстрелов огромный город… А он делает сверхзвуковой самолет, который нужен фронту, как оборванцу — фламандские кружева. И делает — в тюрьме чужой страны. Итальянец Бартини навидался своих «чернорубашечников» — чем отличаются они от этих, в габардиновых гимнастерках, лупивших его дубинками по распухшим ступням в подвале «Бутырок»? Он рисковал для них жизнью, он изнурял свой мозг — «чтобы красные самолеты летали быстрее черных». Зачем? Там убивали именем великого римского народа, здесь — во имя всемирного избавления труда от капитала. Театр абсурда…
«Попытка понять Вселенную — одна из вещей, которые приподнимают человеческую жизнь над уровнем фарса и придают ей черты высокой трагедии».
Удивительные слова… Словно не Бартини, а он — преуспевающий физик Стивен Вайнберг брел, прихрамывая, к холодному бараку, и вертухай за спиной ворчал незлобиво: «Быстрей, падла!»
…А ведь была, помимо Румера и Карла Сцилларда, еще одна ниточка, прямо тянувшаяся из Остехбюро к Эйнштейну — Лев Сергеевич Термен. «Советский Эдисон», изобретатель электромузыки, телевизора и остроумных подслушивающих устройств, агент ОГПУ, миллионер, входивший в первую десятку богатейших людей Америки. Когда Ежов «почистил» резидентуры и Центр, оборвалась и связь с Терменом. Обеспокоенный этим, агент-миллионер продает имущество, закупает приборы для ВВС и везет в Союз. Не найдя концов в Москве, он ссорится с каким-то мелким энкаведешным чиновником и оказывается сначала на Колыме, а затем в Остехбюро. Нам он интересен главным образом потому, что в числе друзей изобретателя электромузыки был и страстный меломан Альберт Эйнштейн.
Освободившись, Термен продолжает трудиться на любые органы, изобретая великолепную шпионскую аппаратуру. Последняя его работа была как-то связана с интересом КГБ к «неопознанным объектам». Девяностолетний Термен уверен, что он раскрыл тайну бессмертия и почти готов объяснить нам, что такое Время!
Необычная подробность: Лев Сергеевич знает свою родословную за семь с половиной столетий! Он — потомок одного из четырех альбигойцев — «посвященных», спасшихся из осажденного замка Монсегюр — последнего оплота альбигойских ересиархов. Легенда гласит, что эти четверо унесли с собой «Чашу Грааля» и некие тайные знания, полученные от Восточных Учителей. Кстати, замок Монсегюр, павший под ударами крестоносцев в 1244 году, был расположен на широте 45 градусов!
…Странная компания собралась перед войной в Остехбюро!
«…Много самолетов лучше, чем мало. А много бомб? И вообще — как определить уровень развития цивилизации? По выплавленной стали и добытому углю? По количеству пар обуви на душу населения? Завирально! Все равно, что сравнивать греческие полисы по количеству выкованных медных ошейников для рабов! Кстати, тонкий железный ошейник в Афинах — все равно, что здесь орден… Должен быть универсальный критерий — для полиса и для рейха. Время!.. Сколько времени мне надо, чтобы… ну, хотя бы получить огонь? Достать зажигалку, снять крышку, крутнуть колесико… А в пещере? Часа три-четыре… Время, но не мелочный расчет марксистов — сколько на хозяина, сколько на себя… Время на исполнение желания! Зазор между желанием и получением. Еще шире — между идеей и реализацией…»
