Утро вечера мудренее - Иванов Сергей Михайлович (книги бесплатно полные версии .TXT) 📗
Система наших ритмов многоярусна и иерархична. На самом нижнем ярусе располагаются ритмы клеточные и субклеточные. Из генерируемых клеткой ритмов складываются более сложные ритмы на следующих ярусах — тканевых. Из тех, в свою очередь, складываются ритмы органов. И каждый следующий ярус не механическая сумма ритмов, а качественно новая подсистема. Во всей этой иерархии есть ритмы ведущие и есть ведомые, и всякая перестройка в организме протекает не сразу, а постепенно. Хотя временное рассогласование ритмов, именуемое десинхронозом, болезненно для организма, в целом это благо, так как дает возможность в любых условиях поддерживать стабильность состояния.
На вершине иерархии ритмов находится гипоталамус. Он и дирижирует всем оркестром ритмов.
Гипоталамус, говорит доктор Б. С. Алякринский, как бы поставлен на границе внешнего и внутреннего мира: с одной стороны, это часть нервной системы, а с другой — нечто вроде эндокринной железы. Как часть нервной системы, он принимает сигналы извне, а как железа — воздействует на внутренние процессы, вырабатывая специальные гормоны, которые адресуются гипофизу, а через него щитовидной железе, надпочечникам и другим отделам. Очень похоже на то, что именно гипоталамус и согласовывает внешние факторы с внутренним миром организма. Если уж искать в организме биологические часы, то в гипоталамусе.
Человеку не всегда легко соблюдать предписанный ему природой ритм. Многим было бы по душе вставать зимой часа на два попозже, но распорядок жизни не дает им такой возможности, и их адаптационным механизмам приходится напрягаться. Вреда это им никакого не приносит, напротив, это тренирует их, держит в форме. У того, кто не выспался, все из рук валится; бывает, целый день проходит без толку, пропадает, но такие небольшие отклонения неизбежны и необходимы, чтобы организм не спасовал перед серьезными отклонениями, для которых может понадобиться напряжение всех душевных и физических сил.
Когда ночного сна оказывается все-таки недостаточно, чтобы восполнить затраты энергии, и усталость накапливается, тогда все ритмы жизнедеятельности замедляются, и организм начинает взывать к помощи уже не суточных, а недельных или месячных ритмов. Кроме них, есть у нас еще сезонные ритмы, годовые, трехлетние (у спортсменов) и семилетние — у людей творческих. Последние обнаружил известный русский биолог Н. Я. Пэрна. В течение семи лет, утверждал он, творческий человек испытывает подъем душевных сил и работоспособности, затем спад, потом снова подъем. Чередование подъемов и спадов, возможно, защищает организм от преждевременного износа.
В конце прошлого века берлинский врач В. Флисс открыл, что приступы астмы и некоторых других заболеваний наступают чаще всего через 28 дней или через 23 дня. Флисс предположил, что физическое самочувствие и настроение человека зависит от двух различных циклов — от 23-дневного цикла силы, стойкости и смелости, то есть «мужского физического компонента», и от 28-дневного цикла чувствительности, любви и интуиции, то есть «женского эмоционального компонента». Австрийский психолог Г. Свобода дополнил наблюдения В. Флисса: он заметил, что с той же периодичностью в 23 или 28 дней возникают заболевания, связанные с простудой, и сердечные приступы, а также всплывают в сознании одинаковые музыкальные мелодии и идеи. Наконец, через несколько лет соотечественник Свободы, инженер А. Тельтшер, обратил внимание на то, что способность студентов усваивать учебный материал меняется с циклом в 33 дня. На основе всех этих исследований возникла теория многодневных биоритмов, провозгласившая, что над людьми властвует триада: физический ритм — в 23 дня, эмоциональный — в 28 дней и интеллектуальный — в 33 дня.
Считается, что в первой половине цикла физическая, эмоциональная или интеллектуальная продуктивность растет, а во второй падает. Когда кривая одного из биоритмов пересекает нулевую линию, переходя из положительной области в отрицательную или наоборот, наступает критический день. Если два биоритма пересекают эту линию одновременно, день выдается вдвойне критический, а если все три — это самый черный день. В этот день человеку лучше не браться ни за что: ему во всем не повезет.
Скептики говорят, что теория триады неверна, ибо основывается на ошибочном предположении, будто все три ритма включаются в момент рождения человека. А этого быть не может: даже суточный ритм температуры тела складывается на четвертой неделе, а ритм сокращения сердца на шестой. Нет таких ритмов, которые рождались бы вместе с человеком, то есть включались бы в один и тот же миг, и никакие циклы из-за непостоянства среды не могут делиться на две половины. Скептикам возражают. Может быть, биоритмы и не включаются в день рождения, но их дальнейшее течение с этим днем все-таки связано, так что учитывать и предсказывать свои или чьи-нибудь критические дни можно. Кроме того, непостоянство среды не может быть постоянным, рано или поздно среда выравнивается, и ритмы вступают в свои права. И наконец, почему ритмам и не быть сильнее среды? Бывает же, и гораздо чаще, чем мы думаем, сильнее «среды» какая-нибудь врожденная черта или наследственное предрасположение.
Одна американская страховая фирма, проанализировав триста несчастных случаев, установила, что двести десять из них, то есть семьдесят процентов, произошли в дни, критические для жертв. Телефонная фирма в Японии освобождает от работы в критические дни своих мотоциклистов, и мотоциклисты больше не попадают в аварии. Такие же результаты получили энтузиасты триады на некоторых транспортных предприятиях Москвы, Киева, Тбилиси, Минска и Душанбе.
Общая теория биоритмов еще только создается. Профессор Н. А. Агаджанян, крупнейший знаток в этой области, считает, что она еще нуждается во многих усовершенствованиях. Прежде всего она должна учитывать влияние Луны и Солнца на наши биоритмы. Существует, например, довольно правдоподобная гипотеза о биологических приливах и отливах, вызываемых Луной в жидких средах организма. А то, что движение Луны влияет на погоду, а через нее — на живые существа, доказано давно. Агаджанян и трое его коллег выдвинули свою гипотезу, объясняющую связь между многодневными ритмами и движением Луны, и свой способ расчета. В своих выводах ученые сомкнулись с Н. Я. Пэрна, который принимал 28-дневный ритм за основной и разбивал его на недельные ритмы. Только основной ритм у них не 28 суток, а 28,426 суток: так правильнее с астрономической точки зрения.
Благодаря биоритмам и биологическим часам мы без труда ориентируемся во времени. Правда, на наше чувство времени влияют тысячи вещей. Когда температура тела у нас повышается, обмен в клетках ускоряется и часы наши тикают быстрее. Тогда нам кажется, что внешнее время замедляет свой ход. В старости, когда процессы обмена затормаживаются, мы вдруг замечаем, что годы бегут. Если мы поглощены делом, время летит для нас незаметно, если ждем чего-нибудь с нетерпением, ожидание становится томительным и время ползет как черепаха. Некоторые наркотики вызывают иллюзию огромного расширения времени: людям кажется, что за одну ночь они прожили сто лет. Человек, погруженный в гипнотический транс, ощущает время острее обычного. Слышит тикание своих внутренних часов и тот, кому под гипнозом внушено действие, связанное со временем. Одному человеку внушили, что ровно через 123 дня он вложит в конверт письмо и пошлет его по известному адресу. Его разбудили; он ничего не помнил; через 23 дня его усыпили снова и спросили, помнит ли он что-нибудь о прошлом сеансе. Он повторил приказ о письме и добавил: «Осталось сто дней». Гипнотизер спросил его, считает ли он дни. «Нет, — последовал ответ, — это делается само собой». Не менее удивительна и способность некоторых людей управлять своими ритмами. Один йог никогда не ел больше горсти риса в день, но выглядел, как атлет. «Я живу только днем, — объяснил он. — Ночью я уменьшаю число своих вдохов в десять раз». В десять раз медленнее протекал у него благодаря этому и обмен веществ.
