Замок Лорда Валентина - Сильверберг Роберт (читать лучшие читаемые книги txt) 📗
Его мозг вдруг переполнился бьющей через край ненавистью к Доминику Барджазеду. За этой громадной дверью находился человек, скинувший Валентина с трона, пославший его в странствия, правившей его именем грубо и неправедно, и что хуже всего, что совершенно чудовищно и непростительно – собиравшийся уничтожить миллиард невинных, ни о чем не подозревающих граждан, когда его планы начали рушиться.
За это Валентин ненавидел Доминика Барджазеда и за это стремился уничтожить его.
Пока он стоял, вцепившись в ручки двери, его мозг наполнили образы жестокого насилия: он видел Доминика Барджазеда, истекающим кровью и вопящего так что слышно было в Пидруде. Он видел Доминика Барджазеда, прибитого к дереву определенными стрелами. Он видел Доминика Барджазеда, падающего под громадой камней. Он видел…
Валентин дрожал от силы собственной ярости. Но никто в цивилизованном обществе не снимает заживо кожу с врага, никто не поворачивает свою злобу на насилие – даже над Домиником Барджазедом. Как, думал Валентин, я могу права требовать управления миром, если не могу справиться со своими собственными эмоциями. Он знал, что пока в его душе кипит эта злоба, он так же не пригоден править миром, как и сам Доминик Барджазед. Нужно бороться с этими чувствами. Биение крови в висках, дикая жажда мести – все это должно очиститься, прежде чем он сделает хоть одно движение к Доминику Барджазеду.
И Валентин боролся. Он расправил сжатые мышцы плеч и спины, глубоко вдохнул холодный воздух, и постепенно напряжение ушло из тела. Он нашел то место в своей душе, куда так неожиданно вошло горячее вожделение мести, и очистил это место в своей душе и задержаться в нем, и чувствовать, что в Замке только двое – он и Доминик Барджазед, и дверь – единственный барьер между ними.
Овладеть собой – самая малая победа все остальное должно еще последовать.
Он воззвал к власти серебряного обруча Леди и послал своего духа к врагу.
Валентин не послал сон мести или кары: это было бы слишком явно, слишком дешево, слишком легко. Он послал нежный сон – сон любви и дружбы и печали о том, что случилось. Такое послание могло только удивить Доминика Барджазеда. Валентин показал ему головокружительный и прекрасный город развлечений Верхний Морпин, и их двоих, идущих рядом по авеню Облаков, дружески разговаривающих, улыбающихся, спорящих о различиях между ними, пытающихся сгладить расхождения и опасения. Это был рискованный путь, он мог подвергнуть Валентина насмешками и презрению, если Доминик Барджазед не поймет мотивов Валентина. Но и действовать на него угрозами и яростью тоже было безнадежно. Может, мягкий путь приведет к победе. Такое послание требовало больших резервов души, поскольку наивно было бы предполагать, что Доминика Барджазеда можно обольстить ложью, и если бы любовь Валентина не была искренней, и это не было бы видно, передача была бы глупостью. Валентин не знал, сможет ли он найти в себе любовь к человеку, сделавшему столько зла, однако же нашел и послал ее.
Закончив, Валентин взялся за дверные ручки, восстановил силы и стал ждать какого-нибудь знака изнутри.
Неожиданно пришло познание: мощный взрыв ментальной энергии, пугающей, переполняющий, вылетел из имперских комнат, подобно яростному, горячему суврейльскому ветру. Валентин почувствовал опаляющий взрыв глумливого отказа Доминика Барджазеда. Тот не нуждался ни в любви, ни в дружбе. Он послал недоверие, ненависть, злобу, презрение, воинственность – декларацию продолжающейся войны.
Удар был весьма интенсивным Валентин даже удивился, что Барджазед способен на послания. Наверняка тут действовала какая-то машина его отца, какое-то колдовство Короля Снов. Вообще-то Валентин и ожидал чего-нибудь в этом роде. Но это было неважно: Валентин крепко сказал в иссушающей силе энергии, посланной ему Домиником Барджазедом.
Затем он послал второе послание, настолько же мягкое и искреннее, насколько послание Доминика было грубым и враждебным. Он послал сон прощения, полного забвения. Он показал Доминику Барджазеду гавань, флотилию суврейльских кораблей, ожидающую его возвращения его возвращения в земли отца, большой церемонии отплытия, стоят на набережной, смеются, прощаются – два добрых врага, имевших полную власть и теперь расстающихся по-хорошему.
В ответ пришел сон смерти, уничтожения, ненависти, отвращения.
Валентин медленно потряс головой, стараясь очистить ее от льющейся к нему ядовитой грязи. В третий раз собрал силы Валентин, он стал готовить опять послание. он не хотел опуститься до уровня Барджазеда и все еще надеялся победить его теплом и добротой, хотя любой сказал бы, что глупо даже пытаться. Валентин закрыл глаза и сосредоточился на серебряном обруче.
– Милорд! – женский голос пробился сквозь сосредоточенность Валентина, как раз когда он входил в транс.
Вмешательство было резким и болезненным. Валентин повернулся с несвойственной ему злостью. Он был так потрясен неожиданностью, что не сразу узнал голос Карабеллы. Она испуганно попятилась.
– Милорд… – слабо произнесла она, – я не знала…
Он овладел собой.
– В чем дело?
– Мы… мы нашли способ открыть дверь.
Валентин закрыл глаза. Тело его облегченно расслабилось. Он притянул к себе Карабеллу и сказал:
– Веди меня туда.
Карабелла повела его по коридорам с древними драпировками и толстыми коврами. Она шла с уверенностью, удивительной для того, кто никогда не бывал здесь раньше. Они пришли к той части имперских комнат, которой Валентин не помнил – к служебному входу где-то за тронным залом, маленькому скромному помещению. Слит, стоя на плечах Залзана Кавола, всунулся до половины в фрамугу и производил какие-то манипуляции на внутренней стороне двери. Карабелла сказала:
– Мы открыли таким способом уже три двери, эта – четвертая. Еще минутку…
Слит вытащил голову и оглянулся, пыльный, ухмыляющийся, явно довольный собой.
– Открыто, Милорд!
– Вот это здорово!
– Мы войдем и схватим его, – сказал Залзан Кавол. – Где ты будешь ждать его, Милорд?
– Нет, – сказал Валентин. – Туда войду я. Один.
– Ты, Милорд? – недоверчиво спросил Залзан Кавол.
– Один? – переспросила Карабелла.
Слит, явно оскорбленный, закричал:
– Милорд, я не позволю… – и умолк, испугавшись своих святотатственных слов.
Валентин мягко произнес:
– Не бойтесь меня. Есть вещи, которые я должен делать сам, без помощи. Отойдите назад. Я приказываю не входить, пока не позову.
Они смущенно переглянулись. Карабелла собралась было что-то сказать, запнулась и закрыла рот. Залзан Кавол рыкнул и беспомощно развел руками всеми сразу. Валентин толкнул дверь и вошел в какой-то вестибюль, видимо, кухонный проход, едва ли знакомый Короналю. Он осторожно прошел через него и очутился в зале, обитым парчой – комнаты для одевания. Позади была Часовня Деккерта, а дальше – судейский зал Лорда Престимиона, громадная сводчатая комната с великолепными окнами матового стекла и канделябрами работы лучших мастеров Ни-мойи. А за ним был Тронный зал с громадным троном Конфалума. Где-то в этих апартаментах Валентину предстояло найти Доминика Барджазеда.
Комната для одевания была пуста и выглядела так, словно ею не пользовались несколько месяцев. Каменная арка в Часовню Деккерта не была занавешена. Валентин прошел туда, никого не увидел и пошел дальше по короткому изогнутому коридору с ярким, зеленым с золотым мозаичным орнаментом, к судейскому залу. Глубоко вздохнув он открыл дверь.
Сначала ему показалось, что громадное помещение тоже пусто. Горел только один из больших канделябров, и то в дальнем конце, тускло освещая зал. Валентин посмотрел направо и налево, по рядам деревянных полированных скамей, по занавешенным альковам, в которых позволялось скрываться принцам и герцогам, пока над ними вершился суд, на высокий трон Короналя…
И увидел фигуру в имперской одежде, стоявшую в тени стола советников у подножия трона.
