Признание шефа разведки - Вудворд Боб (бесплатная регистрация книга .txt) 📗
Но было уже слишком поздно. Сенат, охваченный антивоенными настроениями, вечером, когда за четырьмя подписями было опубликовано это заявление, «выпустил пар из кипевшего котла». Тоном, который подразумевал, что Кейси может стрелять и по своим друзьям, Голдуотер заявил, что на предыдущей неделе в первый раз за почти тридцатилетнее пребывание в сенате ему пришлось вычеркивать часть своего выступления из протоколов конгресса.
— Я вынужден признаться членам моего комитета, что не знал всех фактов этого дела, — заявил Голдуотер. — Поэтому я приношу извинения всем членам сената.
Ясно, что в этом деле администрацией были нарушены все моральные принципы. Были извлечены из глубин и выброшены на поверхность некоторые детали ее прошлых аморальных действий. Произошло резкое разделение между приемлемыми и неприемлемыми акциями. Минирование было неприемлемой. В дебатах ставился вопрос: «Можем ли мы как нация вести себя благопристойно?» Как будто минирование являлось национальным актом, проявлением характера нации.
Минирование никарагуанских портов было темным и подлым делом, подобным закладке бомбы в ресторан, постановке ловушек для невинных и ничего не подозревающих живых существ. Несогласие Голдуотера высветило масштабы этого дела. Он выступил как носитель несгибаемого здравого смысла. В частном порядке он назвал минирование «самой глупой идеей, о которой я когда-либо слышал».
Сенатор Эдвард Кеннеди внес резолюцию (необязательную для исполнения), осуждающую минирование и провозглашающую незаконность использования финансовых средств на «минирование, осуществление или поддержку минирования портов или территориальных вод Никарагуа».
Резолюция была принята 84 голосами против 12.
Кейси не верил, что такое может произойти в контролируемом республиканцами сенате. Сенат мог иметь свое мнение, но в данном случае речь шла о национальной политике, одобренной президентом и осуществляемой ЦРУ после уведомления о ней конгресса. Голосование не было простым неприятием такой политики. Это было нечто большее.
На обеде в честь президента Доминиканской Республики Рейган следующим образом высказался о голосовании в сенате:
— Если резолюция необязательна, я проживу с ней. Я думаю, что вокруг этого дела была поднята настоящая истерия. Мы не собираемся воевать.
Содержание письма Голдуотера в адрес Кейси просочилось из стен сената, было передано по радио и напечатано в прессе со всеми содержащимися в нем ругательными выражениями.
На следующий день, 11 апреля 1984 г., сенатор Лихи сидел за рюмкой спиртного с двумя своими помощниками в отведенном ему скромном офисе в здании сената. Это был маленький уютный кабинет, в котором когда-то работал Даниэль Вебстер. Лихи был доволен. По его мнению, минирование никарагуанских портов показало банкротство всего спектра тайных операций. Лихи заявил своим помощникам, что, по имеющимся у него данным, Кейси не пытался обмануть сенаторов или держать их, особенно Голдуотера, в неведении. Почему он так думает? Да потому, что Лихи, например, уже давно знал об этом. У него умер отец, и несколько недель он отсутствовал. По возвращении он попросил ЦРУ ввести его в курс последних событий, касающихся никарагуанской операции. Представитель ЦРУ ознакомил его со всеми деталями операции по минированию портов. Не может быть, чтобы, рассказав все ему, сотрудники ЦРУ что-то намеренно скрыли от Г олдуотера.
Почему же он ничего не сказал о минировании и ничего не сделал, чтобы воспрепятствовать этому?
Потому, по мнению Лихи, что минирование являлось логическим продолжением необъявленной, секретной войны. Если согласиться с необходимостью проведения тайных операций, то минирование приобретает смысл. Он не считает, что тайные операции могут заменить долгосрочную разумную внешнюю политику. Любая тайная операция связана с нестабильностью, заменами правящих режимов. Фактически, заявил Лихи, Кейси справедливо возмущен таким поведением сената. Ведь ранее конгресс соглашался со всеми операциями этой тайной войны. Почему же в данном случае он не сделал этого?
— Это акт войны, — заявил один из помощников Лихи. Лихи улыбнулся. А как, по его мнению, можно назвать действия по организации и обеспечению всем необходимым многотысячной армии «контрас»? Миром?
— Минирование стало рубежом, — заявил Лихи, — потому, что оно разделило разведывательное сообщество и нарушило двухпартийность. В прошлом редко были единогласные голосования, ведь мы являемся органом, где проходят проверку многие сомнительные идеи. А Кейси и администрации необходим комитет, который мог бы высказывать свое мнение об их идеях и планах и прямо говорить, если они неприемлемы. Комитет действует как последнее сито, и если в нем всегда наблюдается общий консенсус, то что-то нужно решительно менять.
— Я никогда не видел Кейси в такой глубокой обороне, — сказал Лихи. — Было похоже, что в комитете сидят дети, играющие в ковбоев и индейцев и в другие игры. Как будто это было дневное воскресное представление. Так работать нельзя. Мы дали возможность действовать людям, не располагая над ними контролем.
Конечным результатом, по мнению Лихи, могут быть военные действия в Центральной Америке.
Клэр Джордж видел, как рушится его двадцатисемилетняя карьера в ЦРУ. Он переходил от обороны к раскаянию. «Мы набили мозоли на заднем месте, пытаясь постоянно ставить сенат обо всем в известность, — кричал он в телефонную трубку. — Мы информировали их, информировали и еще раз информировали. Черт побери, я не знаю, что же еще мы должны были делать? А сенаторы сейчас думают: «Эти негодяи из ЦРУ!» Все это сплошная политика, и каждый законодатель определяет свою линию, исходя из последних веяний. Единственное, что мы можем сделать, так это поставить им телетайп, чтобы они читали ежедневные телеграммы».
По его мнению, некоторым сенаторам дело о минировании причинило огорчение. Другим нет. А третьи просто лгут и позируют. Если бы некоторым из них показали кинокадры, они и в этом случае не были бы удовлетворены.
Джордж, конечно, был в трудном положении, но, успокоившись, он понял, что тайная война, минирование — все это чрезвычайно важные проблемы. «Учитывая особенности данного момента, вопрос вызывает большие эмоции. А мы якобы пытались замолчать его. Это создает большой деморализующий эффект».
Он считал Г олдуотера порядочным человеком, преданным сторонником ЦРУ. Заявления Голдуотера о своем неудовлетворении имеют большой вес. Когда Голдуотер сказал, что «его обкакали», он увлек за собой весь сенат.
Джорджа спросили, как же Кейси перенес критику. (В тот день директор ЦРУ присутствовал на семейных похоронах.)
— Стойко, — заявил Джордж и добавил восхищенно: — У него завидная сила духа.
В течение девяти месяцев пребывания на посту начальника службы ЦРУ по связи с конгрессом в целях поддержания постоянного контакта Джордж один раз в месяц приглашал в ресторан на ленч директора персонала комитета Г олдуотера Роба Симмонса. Джордж обращался с конгрессом как с правительством иностранной державы, в которой он был аккредитован для решения шпионских дел. Симмонс как-то сказал Джорджу:
— Я не считаю тебя своим оперативным руководителем и надеюсь, что и ты в отношении меня будешь вести себя подобным же образом.
— Конечно, — ответил Джордж.
Симмонс заявил, что двух «длинных» заявлений недостаточно для того, чтобы покончить с делом о минировании никарагуанских портов. Комитету по разведке необходимо иметь полную информацию о всех важных деталях случившегося. У Джорджа ответа не было, и на этом их контакт прекратился.
На следующий день я прибыл в ЦРУ, чтобы получить инструктаж относительно своей поездки в Ливию. Ранее министр иностранных дел Ливии обещал устроить мне интервью с Каддафи. Я был очень удивлен, увидев в числе присутствовавших на брифинге высокопоставленного сотрудника оперативного управления невозмутимого, неулыбающегося, хорошо одетого господина. Суть его высказываний сводилась к следующему: все в большей степени Каддафи чувствует себя в опасности и пытается внедрить своих людей во все заграничные антикаддафовские группы. Каддафи — человек больших фантазий, лидер без должной опоры. Он все время в движении, ночует в разных местах, считая, что ЦРУ намеревается убить его.
