Мир, которого хотели и который ненавидели - Ксенофонтов Иван Н. (читать хорошую книгу TXT) 📗
После доклада Зиновьева начались прения, и ораторам от фракций было предоставлено по 20 минут. От эсеров центра выступал Зейман, заявивший, что «единственный выход из создавшегося положения — немедленно отвергнуть тяжелые условия мира и организовать все силы для оказания сопротивления». С изложением позиции левых эсеров выступил Камков. Говоря о том, что в печати пока не опубликован мирный договор, условия которого еще надо изучить, он одновременно призывал разжечь пламя международной революции. По мнению Камкова, «подписание несчастного мира ведет к полному разгрому революции», и поэтому, подчеркивал он, «к решению подписать мир мы не присоединяемся и ему ни в коем случае не подчинимся». В своем заключительном слове Зиновьев, касаясь речи Камкова, подчеркивал, что «трудовое крестьянство не замедлит соответствующим образом отозваться на этот шаг левых эсеров», идущих «на полный разрыв в этом вопросе с большевиками». Левые эсеры, заявлял Зиновьев, останутся в итоге «генералами без войска, праздноболтающими интеллигентами».
После прений подавляющим большинством голосов Петросовет одобрил решение ЦИК о созыве экстренного съезда Советов по вопросу об утверждении мирного договора, сам высказался за это и поручил своим делегатам проводить этот курс на съезде. Мы считаем предъявленные нам условия мира грабительскими, говорилось в резолюции, но австро-германский пролетариат оказался «слишком слабым», чтобы свергнуть своих правителей и прийти нам на помощь, и поэтому в интересах русской и международной революции Советская власть была обязана воспользоваться той передышкой, которую дает ей заключение мира.
5 марта, то есть накануне открытия VII съезда РСДРП (б), произошел еще целый ряд событий, характеризующих остроту внутрипартийной, внутриполитической борьбы по вопросу о заключении аннексионистского мира. В этот день в Петрограде вышел первый номер газеты «Коммунист» под редакцией Бухарина, Радека и Урицкого *. В заголовке подчеркивалось, что это «орган Петербургского комитета и Петербургского окружного комитета партии». Ленин ознакомился с этим номером газеты и вечером того же дня пишет статью «Серьезный урок и серьезная ответственность» ’. В день открытия VII съезда РСДРП (б), 6 марта, статья публикуется в «Правде». Кстати, в этот же день был помещен в изложении ПТА1244 из Стокгольма и текст мирного договора с Германией.
В статье Ленин впервые употребляет применительно к Бухарину, Радеку, Урицкому, Ломову, Стукову, Покровскому и другим их сторонникам ведения революционной войны с немцами термин «левые». В самом ее начале он писал: «Наши горе-«левые», выступившие вчера с собственной газетой «Коммунист» (надо бы добавить: коммунист домарксовской эпохи), увертываются от урока и уроков истории, увертываются от своей ответственности» 1245. Опираясь на документы и материалы заседаний ЦК РСДРП (б), проходивших в январе и в феврале по вопросам войны и мира, Ленин еще и еще раз рассматривает их позицию революционной фразы, показывает, к чему такая линия сторонников войны с немцами приводит на деле, раскрывает их некорректные полемические приемы и стремление уйти от ответственности за сказанное и сделанное. «Н. Бухарин пытается теперь даже отрицать тот факт,— подчеркивал Ленин,— что он и его друзья утверждали, будто немец не сможет наступать. Однако очень и очень многие знают, что это — факт, что Бухарин и его друзья утверждали это, что, сея такую иллюзию, они помогли германскому империализму и помешали росту германской революции...»1246 Говоря об аннексионистских условиях предъявленного нам мира, Ленин напрямую связывает их с позицией, занимаемой нашими «левыми». «А что новые условия хуже, тяжелее, унизительнее худых, тяжелых и унизительных брестских условий,— указывал Ленин, обращаясь к сторонникам революционной фразы,— в этом виноваты, по отношению к великороссийской Советской республике, наши горе-«левые» Бухарин, Ломов, Урицкий и К0. Это исторический факт... От этого факта никакими увертками не скроешься. Вам давали брестские условия, а вы отвечали фанфаронством и бахвальством, доведя до худших условий. Это факт. И ответственность за это вы с себя не снимете»
6 марта, когда была опубликована эта ленинская статья, газеты сообщали и о выходе первого номера «Коммуниста»1247, а день спустя, 7 марта, уже давали первую реакцию партийных организаций Петрограда на это событие1248. Еще 5 марта большевистская фракция Петросовета всеми голосами против одного осудила позицию «левых», потребовала переизбрания Петроградского комитета большевиков и отказала в какой бы то ни было поддержке газете «Коммунист»1249. А на следующий день, 6 марта, совещание парторганизаций Петроградского округа при Петроградском окружном комитете РСДРП (б) присоединилось к позиции ЦИК по вопросу о войне и мире и постановило снять подпись Окружкома с газеты «Коммунист»1250. «Правда» писала, что позицию ЦИК на этом совещании поддержали представители от 9442 членов партии, а линию «Коммуниста» — от 1200 человек*.
5 марта в вечерние часы, когда Ленин писал свою статью с критикой позиции «левых», советская мирная делегация, выехав со станции Торошино, двигалась в направлении Петрограда. Сразу же по прибытии в столицу она на заседании членов правительства доложила о подписании в Брест-Литовске мирного договора с державами Четверного союза, при этом тактика делегации, подписавшей договор, демонстративно не обсуждая его, была Лениным одобрена1251.
Надо сказать, что реакция в самой Германии на подписание мира с Россией была неоднозначной. Разумеется, трудящиеся массы приветствовали прекращение бойни на Востоке, и об этом свидетельствовали грандиозные демонстрации, прошедшие 4 марта в Австрии и Германии в связи с подписанием мирного договора 1252. Но правдой было и то, что глубокий националистический туман застилал при этом многим глаза, и широкие мелкобуржуазные слои ликовали в предвкушении хорошей поживы.
Однако звучали и здравые голоса. Так, во время дебатов в рейхстаге представитель социалистов Ландсберг говорил: «Мы радуемся миру с Россией, но не радуемся условиям, предъявленным Германией. Ультиматум есть язык победителя, который известен для генерала, а не для государственного деятеля. Из хаоса родится новая Россия. Русский народ не простит, чтобы мы использовали его тяжелое положение. Мы стали на путь, полный опасностей в будущем»'. 4 марта газета «Форвертс» писала: «На Востоке у Германии теперь нет друзей, и она имеет мало шансов завоевать дружбу на Западе. Нас ужасает мысль, что XX век обещает быть веком жестокой национальной борьбы. Ни один пророк не скажет, чем и когда она кончится»1253.
Не так все просто обстояло для Германии и после оккупации ею украинских территорий. Хотя немцы и получили огромное количество хлеба, различного вида продовольствия, а также сырье, но, чтобы удерживать в повиновении этот богатейший источник пополнения своих продовольственных и сырьевых ресурсов, Германии пришлось ввести на Украину не 50, а 300 тысяч своих солдат1254. Гинденбург позже писал: «Несмотря на заключение мира, мы и теперь, конечно, не могли отвести все наши боеспособные силы с востока, не могли предоставить занятые области собственной судьбе. Уже одно желание установить барьер между большевистскими властями и освобожденными нами землями настоятельно требовало оставления на востоке сильных немецких частей. Наши операции на Украине также не были закончены»1255.
Подписание нами мира с Германией и ее союзниками, предстоящее нелегкое обсуждение мирного договора сначала на съезде партии, а потом и на Всероссийском съезде Советов породили дополнительные надежды правящих кругов стран Антанты на возможность еще «переиграть дело», решить его в свою пользу. Разногласия в руководстве нашей партии и среди политических сил, участвующих в правительстве и во ВЦИК, по вопросу о мире подогревали эти надежды империалистов союзных стран, стремившихся к тому же урвать и свою часть добычи, используя разгоравшуюся в России гражданскую войну, в которой противные большевикам силы делали ставку на помощь со стороны бывших союзников России.
