Информационные войны. Новый инструмент политики - Почепцов Георгий Георгиевич (читаем полную версию книг бесплатно .TXT) 📗
СССР контролировал процесс распространения знаний как путем цензуры, так и путем усиленного печатания «правильных» текстов. Но, как показывает дальнейшее развитие, приход интернета все равно разрушил бы эту монополию, держать ее было бы сложно. Гибель СССР можно четко привязать к будущему появлению интернета.
Уже появление телевидения дало запрос на новый типаж лидера. Брежнев, читающий по бумажке, не мог сравниться с Горбачевым, который мог говорить свободно. Бюрократия тоже должна была поменяться. Ведь считается, что каждое новое поколение приходит с измененной системой ценностей. И если сегодня со вниманием относятся к приходу к власти в 2020 году нового поколения, то именно из-за того, что они несут с собой новые ценности.
Современные государства удерживают свою монополию на знания путем контроля образования. Среднее образование везде является и обязательным, и бесплатным. И отобранные знания занимают свое место в головах детей. Отсюда становится понятной борьба за школьные учебники, которая имеет место на постсоветском пространстве. Все, включая и Россию, которая, казалось бы, единственная приняла период советской истории, все равно оказались перед дилеммой создания единого учебника истории.
СССР только с 1934 года вернулся к преподаванию истории, тогда вышло постановление «О преподавании гражданской истории в школе». Как вспоминает Михаил Рабинович, сама формулировка «гражданская история» звучала непонятно, но она была отголоском семинарского образования Сталина, которое включало историю церковную и историю гражданскую.
Социокоммуникации мы можем разделить на два типа: синхронные (в рамках одного поколения) и диахронные (с прошлым). То есть коммуникации между живыми и между живыми и мертвыми (к последним отнесем, к примеру, книги и прочие коммуникативные продукты, созданные в прошлом).
Для социокоммуникаций важным элементом является количество людей, с которыми мы поддерживаем коммуникации. Английский антрополог Робин Данбар установил связь между размером мозга и объемом социальных контактов, которые поддерживает человек. Число таких контактов оказалось равно 150. В числе прочего он изучал количество поздравительных открыток, которые отправляют люди. Там оказался такой расклад: четверть карточек идет к родственникам, две трети – к друзьям, а 8 % – коллегам. Но общая цифра была в районе 150. Число людей, которые жили в неолитической деревне, также 150.
Данбар объясняет это ограничение тем, что человеческий мозг является достаточно дорогим удовольствием. (Dunbar R. Theory of mind and the evolution of language // www.uic.edu/classes/psych/psych454/dunbar.pdf) Он занимает 2 % массы, но потребляет 20 % энергии. В своей книге он выдвигает гипотезу, что язык возникает как удешевленный способ социального груминга (Dunbar R. Grooming, gossip and the evolution of language. – London, 2002). Приматы удерживают свои группы интенсивным социальным грумингом. Чем больше времени уходит на груминг, тем большей может быть группа. Когда времени тратится мало, группа становится нестабильной. При выходе состава группы за пределы 150 люди не чувствуют связи между собой.
Большой мозг формируется, чтобы решать проблемы социализации. Группа из 150 особей должна тратить на груминг 40 % своего дневного времени, что невозможно. В природе зафиксирована максимальная цифра в 20 % у одной породы эфиопских обезьян. И вот обмен информацией друг о друге (сплетни) является заменителем этой траты времени.
Язык является хорошим заменителем, поскольку социальный груминг возможен только между двумя особями, а язык дает возможность обмениваться сразу с тремя. Коммуникация позволяет строить отношения, не прибегая к физическому контакту. Язык позволяет получать информацию даже об отсутствующих на данный момент особях.
Все приматы – и люди, и обезьяны – опираются на социальные прикосновения. Исследователи этой сферы четко фиксируют, что сегодняшние сплетни, возможно, заменили поиск паразитов прошлого. Человеку все время нужно удерживать и расширять свое место в человеческом обществе, поэтому желание почувствовать чужое прикосновение осталось даже тогда, когда люди потеряли свою шерсть.
Все это иллюстрирует удержание стабильного состояния социосистемы с помощью информации. Но одновременно информационные потоки являются серьезным трансформирующим фактором. Информационно выстраивается то, что должно привести к последующим изменениям.
Андрей Фурсов видит пример возрастающей роли информации в создании французскими просветителями «Энциклопедии» в XVIII веке: ««Энциклопедия» продемонстрировала ту роль, какую играет в обществе претендующая на рациональную новизну и социально ориентированная, и идейно заряженная, и структурированная информация (информация специального и политического назначения), каково ее воздействие на элиты, ставящее их под воздействие определенного информпотока и открывающее их таким образом влиянию конспироструктур или даже превращающее во внешний круг последних. По сути, «Энциклопедия» – это первый пример успешной информационной войны эпохи Модерна». (Фурсов А. Кризис выползает из ложи // zavtra.ru/content/view/krizis-vyipolzaet-iz-lozhi/)
Мы привыкли видеть в качестве информационного удара эмоционально окрашенную информацию, которая воздействует на массы. Здесь же речь идет о таком уже ударе по рациональной составляющей человека. Кстати, только сегодня воздействие на эмоции стало более объективно изучаться военными, а воздействие на рацио изучается давно.
Американский ученый Джозеф Этвилл увидел в истории Иисуса первую психологическую войну, которую предприняли римляне, чтобы сделать более мирным еврейское поселение (Williams R. Story of Jesus Christ was ‘fabricated to pacify the poor’, claims controversial biblical scholar // www.independent.co.uk/news/uk/home-news/story-of-jesus-christ-was-fabricated-to-pacify-the-poor-claims-controversial-biblical-scholar-8870879.html, Римские аристократы сфабриковали историю Иисуса Христа // newsland.com/news/detail/id/1261530/, сайт его книги «Мессия кесаря: римский заговор по созданию Иисуса» – www.caesarsmessiah.com). Еврейское население ожидало прихода мессии-воина, вместо которого пришел мессия-миротворец. Это было постоянной проблемой для Римской империи. Когда империя исчерпала традиционные методы разрешения проблемы, она обратилась к психологической войне. Этвуд также акцентирует элементы контроля разума в христианстве, которые и сегодня используются для обоснования войны на Ближнем Востоке.
Джозеф Этвилл считает, что христианство начиналось не как религия, а как сложный правительственный пропагандистский проект. (Ancient confession found: ‘We invented Jesus Christ’ // uk.prweb.com/releases/2013/10/prweb11201273.htm). В нем была создана конкурирующая система взглядов, в которой мессия призывал подставлять вторую щеку. Создание Нового завета он приписывает Флавиям: «Последовательность событий и мест путешествий Иисуса более или менее то же, что и последовательность событий и мест военной кампании императора Титуса Флавия, описанной Иосифом. Это является прямым доказательством сознательно сконструированной модели. Биография Иисуса является реально сконструированной». И это еще один вывод исследователя Библии Этвилла.
И это не только прошлое. Например, волнения на межэтнической почве в Бирюлево в Москве в 2013 году связывают с необходимостью освободить место для торгово-развлекательного центра. (Покровскую базу покрыли воры // www.compromat.ru/page_33863.htm) Отсюда активность и интенсив в реакции на убийство москвича азербайджанцем.
Эти и другие примеры, даже будучи всего лишь гипотезами, демонстрируют широкие возможности, которые имеют коммуникативные проекты в развитии человечества. Человечество не стало бы таким, каким оно есть, без них.
Глава вторая. Информационные последствия
От врагов народа к диссидентам: чужие голоса в социосистемах
Каждая социосистема работает со своими и с чужими голосами. Различные системы по-разному пытаются блокировать чужие голоса, и все они вовсю усиливают свои – такие, которые работают на их понимание стабилизации социосистемы. В систематике информационных войн даже пытаются выделить две модели реагирования на чужое (Либики): это модель замка, куда чужие голоса не допускаются, и модель рынка, где чужое ходит свободно.
