Старт Cтраны Советов. Революция. Октябрь 1917 – март 1918 - Шубин Александр Владленович (электронную книгу бесплатно без регистрации .TXT) 📗
В ночь с 2 на 3 ноября заседал ВЦИК, где в поддержку переговоров выступили левые эсеры. Зиновьев нехотя огласил резолюцию ЦК большевиков и тут же попросил перерыв, чтобы ее могла обсудить фракция большевиков. Так все узнали, что решение ЦК еще не есть решение фракции. Под давлением Каменева и Зиновьева фракция вынесла на ВЦИК новые предложения: расширить ВЦИК, в том числе за счет социалистических фракций Петроградской гордумы, оставить за большевиками не меньше половины портфелей и присутствие в правительстве Ленина и Троцкого (без указания постов). [91] Это был шаг навстречу позиции левых эсеров и явное нарушение резолюции ЦК 2 ноября и менее явно – резолюции ВЦИК 1 ноября. ВЦИК с согласия левых эсеров поддержал предложение большевистской фракции и направил на переговоры большевиков Каменева, Зиновьева и Рязанова и левых эсеров В. Карелина и П. Прошьяна. [92]
На это нарушение большевистской дисциплины сторонники Ленина и Троцкого ответили 3 ноября «Ультиматумом большинства ЦК РСДРП(б) меньшинству», в котором требовали немедленно ответить в письменной форме, «обязуется ли меньшинство подчиниться партийной дисциплине и проводить ту политику, которая формулирована в принятой ЦК резолюции товарища Ленина». Однородное социалистическое правительство «ничего, кроме колебаний, бессилия и хаоса, внести не может». [93]
Партия большевиков оказалась на грани раскола – позиции правых большевиков были ближе к меньшевикам-интернационалистам. Партийная перегруппировка могла изменить соотношение сил во ВЦИК и способствовать дезорганизации партийной структуры большевиков и Совнаркома, где правые занимали важные посты. Это было особенно важно, учитывая кадровый голод большевиков, решившихся в одиночку руководить революционным государством.
Правые большевики пошли на большой политический риск ради однородного социалистического правительства, однако проект соглашения не получил и поддержки справа – на последнем заседании совещания при Викжеле 3 ноября предложение комиссии о народном Совете было объявлено неприемлемым даже со стороны представителя меньшевиков-интернационалистов Абрамовича. Таким образом, возможность соглашения была окончательно сорвана справа. Становилось ясно, что, даже если позиция умеренных большевиков в РСДРП(б) возобладает, на достижение соглашения понадобится еще много времени, а его нет. В ночь на 6 ноября состоялось уже не имевшее результатов заседание комиссии – последнее. Шанс создать правительство с участием большевиков, меньшевиков и ПСР был упущен. Все, кроме правых большевиков и левых социалистов, об этом не очень грустили. Левые большевики сохранили власть, а лидеры эсеров и меньшевиков – принципиальность, непримиримость к большевистской «авантюре». Которую вот-вот преодолеет Учредительное собрание. Их принципиальность казалась сильной стороной на выборах.
Умеренные большевистские лидеры Л. Каменев, А. Рыков, В. Милютин, Г. Зиновьев и В. Ногин даже вышли из СНК и ЦК 4 ноября. Ногин говорил на заседании ВЦИК от имени подающих в отставку наркомов: «Мы стоим на точке зрения необходимости образования правительства из всех советских партий… Мы полагаем, что вне этого есть только один путь: сохранение чисто большевистского правительства средствами политического террора». Нести ответственность за политику «безответственного режима» они не хотели. [94] Позицию умеренных большевиков о необходимости однородного социалистического правительства поддержали А. Шляпников, А. Луначарский и И. Теодорович, но из правительства не вышли. 9 ноября уже по решению ЦК РСДРП(б) Каменев уступил место председателя ВЦИК Я. Свердлову.
А. Рабинович пишет о правых большевиках, что «для них было бы полезнее остаться в ЦК, где важнейшие теоретические баталии, в которых они бы могли одержать верх (например, по вопросу об отношении к Учредительному собранию), еще только предстояли». [95] Выход из ЦК имел смысл только при условии, что умеренные большевики собирались создать отдельную партию (по примеру отколовшихся от ПСР левых эсеров) или войти в одну из левосоциалистических партий, значительно увеличив таким образом ее потенциал.
Однако покинуть родную партию они не решились и вскоре вернулись с повинной. Ирония политической ситуации ноября 1917 г. заключалась в том, что Ленину удалось заменить в правительстве правых большевиков на левых эсеров.
Умеренные большевики не решились на объединение с левыми меньшевиками, что неудивительно, учитывая незначительное влияние последних. А вот сближение с левыми эсерами – другое дело. Эта партия только формировалась, ей нужны были опытные политики. Но вся история политического развития умеренных большевиков препятствовала объединению с немарксистами. А левые эсеры, искавшие сближения с большевиками, тоже не думали о том, чтобы переманивать кадры, только что подвергнутые остракизму в большевистской партии. В результате левые эсеры пошли своим путем, сочетая демократизм и радикализм – вплоть до террористического авантюризма, самоубийственно проявившегося в июле 1918 г. А правые большевики, которым некуда было уходить, направились в Каноссу к Ленину и растворились в его радикальном курсе, помогая противостоять еще более радикальному левому коммунизму в первой половине 1918 г.
Таким образом, потерпели поражение политические силы как внутри, так и вне большевистской партии, которые выступали за создание широкой левоцентристской коалиции, представляющей большинство населения.
Создание широкой левой коалиции в ноябре 1917 г. могло серьезно изменить вектор российской истории, уводя его в сторону от той колеи, которая привела многих действующих лиц 1917 г. на плаху через два десятилетия. Левая коалиция привела бы страну к Учредительному собранию, которое уже в конце 1917 г. могло бы начать заседания и вскоре принять демократическое конституционное и аграрное законодательство. В то же время левое правительство могло бы приступить к глубоким социальным реформам, которых требовал рабочий класс. Это часто представляется как некий счастливый финал истории, который был упущен.
Да, действительно, был упущен шанс на более мягкий выход из кризиса в направлении модернизации и создания социального государства – на магистральный путь европейского общества ХХ века. Но упущен был шанс, а не гарантированная возможность. Партнеры по коалиции могли перессориться в любой момент. Коалиция могла не справиться со сложнейшими вызовами, стоявшими перед страной и требовавшими решительных, быстрых и выверенных мер. Большевики в одиночку действовали во всяком случае решительно, хотя выверенности решений им явно не хватало. Но коалиционная дискуссия, позволяющая учесть разные обстоятельства и мнения, затягивает принятие решения и часто препятствует его последовательности – это показала практика Временного правительства. Так что велика вероятность, что кризис продолжал бы нарастать и при однородном социалистическом правительстве – вместе с недовольством городских масс и аграрными беспорядками. А значит, большевики в любой момент могли вернуться к идее нового Октября, включающей разгон Учредительного собрания и свержение созданного им правительства. Это означало бы возвращение на ту колею российской истории, которую мы знаем.
И наконец, при оценке альтернативы однородного социалистического правительства нужно учитывать опыт других левых революционных коалиций и прежде всего – Народного фронта в Испании в 1936–1939 гг. Тогда коалиция, аналогичная однородному социалистическому правительству, вступила в гражданскую войну с консервативными, националистическими и фашистскими силами. Эта борьба была проиграна – не только по внутриполитическим, но и по внешнеполитическим причинам. Но как бы ни оценивались шансы Народного фронта на победу в Испании, этот урок показывает, что левая коалиция не защищала российскую революцию от разгрома, а ее лидеров – от плахи и эмиграции.
