Своей земли не отдадим! - Кондратенко Николай Игнатович (книги онлайн бесплатно серия TXT) 📗
Читайте газеты Кубани, чтобы увидеть, где он – сионизм. Захватив прессу, средства информации – и на Кубани, и по всей России – они, конечно, правят бал. Информационная война идет. Вы увидите, что есть на Кубани патриотические газеты: «Кубанские новости», «Кубань сегодня», «Лесная Кубань». И есть сионистские издания, те, которые и на сегодняшнюю мою встречу с вами попытаются ушат грязи вылить. Это такие, как «Краснодарские известия», «Комсомолец Кубани», «Наша Кубань». Ерничать, елозить, пытаясь надеть патриотические одежки, будет и «Вольная Кубань». Межа, водораздел между газетами, телевидением. Если ГТРК «Кубань» стоит на патриотических позициях, то вы увидите, что «Пионер», «Фотон», а сегодня и «Екатеринодар» смахнули туда, где правят бал сионисты.
И такой водораздел пролегает везде. Возьмите писателей. Писатели в России и крае разбитые: это писатели патриотического толка, это – сионистского. Художники тоже разбиты. Вы видите, что на телеэкране вам никогда не покажет российское телевидение наших писателей: Белова, Распутина, Проскурина, Бондарева– русских писателей. Но зато они постараются Шолохова нашего русского облить грязью. Они будут выступать, говорить,
что не сам он написал «Тихий Дон». Для чего так? Для того, чтобы у русских посеять сомнение, дескать, у вас ничего хорошего нет. Вот ихние все (те, кого пропагандируют, это ихние), вот это – хорошие, это, как говорится, верх всего. И учитывая, что телевидение России захвачено ими, они нам и показывают, и несут, и сеют в души, что вот это только хорошо, остальное плохо, навязывая нам собственную логику мышления. Но если внимательно присмотритесь, вы на российском телевидении русское лицо не увидите, вы логики русской не услышите там, дети мои. Разве это нормально?
Я воспитывался под флагом интернационализма, страстно любившим свой народ, тот, какой он есть при его национальном раскладе. Мы в армии не задавали вопрос, какой ты нации, Вахо Ацедашвили, Месхи или Миша Мамедов, или Тургумбай Альжанович Талкеев (и сегодня по имени и отчеству его помню). Мы просто любили друг друга. Когда мне говорят, что там, в СССР, не было дружбы народов, я криком хочу кричать: это ложь! То была великая дружба, которая больше никогда не повторится.
В экономике искусно они завели механизм разрушения. Не видите вы, конечно. К сожалению, не видите, что это за механизм разрушения. Он на первый взгляд вам кажется добрым даже. Пытаются сделать так, чтобы как в Америке мы жили. Пытаются вроде того, чтоб приблизить… Нет, нет и нет, дорогие.
Это мы поверили тем пениям сионистов на манеже – русский, у тебя земли столько, русский, у тебя столько того и другого, а ты живешь плохо. И мы подумали, что будем жить, как в Америке. А нас готовят, к сожалению, жить, как в Африке. Ибо, разрушив свой продовольственный сектор, переставая землю возделывать, на что жить мы будем? Но если даже предположить, что американцы и канадцы нам привезут продовольствие, оденут, обуют нас, на чем мы будем зарабатывать, доходы получать? На торговле? Так мы же в пятый раз перепродадим одни и те же брюки, и на этом все закончится…
Разве есть принципиальная разница в том, что отца на фронте убили, деда в тюрьме задушили, а нас с вами лишают потомства? Разве это ни одно и то же – геноцид? Ведь принципиально важно то, что Россия не досчитывается своих дочерей и сыновей.
Но русский, пока ему не крикнули с телеэкрана: геноцид! – спокойно ходит: вроде того, а что тут случилось? Не кричат же те, кто не родился, не мучаются вроде бы. Хотя вы видите, что с детьми происходит, – беспризорность и все остальное. Это уже и крик. И геноцид, и преступность, убийства, решетки… Разве так жить можно? Если были ГУЛАГи, я понимаю – были, так то ж – где-то. А теперь-то мы все в ГУЛАГах живем, укрепившись решеткой, и думаем, что каждый из нас спасется в отдельности. Нет, вместе будем все погибать. Если не станем мыслить, если не станем будить собственное сознание: что с нами происходит? И что в этой обстановке делать?
И поверьте, друзья, не мое поколение спасет Россию. Нет, с седой головой выходить на улицу или пытаться там что-то делать – уже совесть давит, вес возраста давит. Всегда спасала страну, не только Россию, молодежь, и только молодежь. Она радикальна, она чиста, она загорается быстро. Но это тогда, когда она осознает положение своей нации, положение своего народа и Отечества в целом.
Сегодня пока мы видим инертность, нежелание мыслить, нежелание думать. Тем более это усугубилось еще другим фактором – предательством русской интеллигенции. Я не боюсь это говорить. Я тоже отношусь к русской интеллигенции, но не боюсь это слово произносить,
потому что – да, это было предательство. Такова судьба интеллигенции. Она может и предавать, но спасти страну без интеллигенции тоже невозможно Многие в зале сидящие– это поколение или уже интеллигентов, или будущих интеллигентов. И не надо здесь обиду держать. В чем существо предательства? Вот тогда, когда Людмиле Георгиевне Зыкиной собственность подкинули в Германии и она запела в другую сторону… Когда наш ректор института культуры начала кричать, что только такая политика правильная, все остальное неправильно. Это тоже форма предательства.
А потом нас, руководителей, купили другим. В старое время нам не разрешали залезать в кассы. Если залез, тебя из партии исключат или выгонят, или еще… Одним словом, рано или поздно расплата за грязь наступала. Не всегда, может быть, но, тем не менее, механизм, система действовала довольно четко. А в новой системе нам разрешили – богатейте. В это время люди покидали заводы, люди беднели, шло обнищание, бросили детей рожать. А нам, интеллигентам, было хорошо, мы стали жить в десятки, а то и в сотни раз лучше, чем жили в старой системе. И мы, интеллигенты, закричали: «Спокойно, люди добрые, идут реформы, потерпите, и у вас завтра будет все хорошо». Мы выключили людей с протеста. Мы выключили руководителей. И это тоже форма предательства. Потому что потом уже и вякать боялись. Потому что выгонят тебя за стены завода или предприятия и никто тебя больше не защитит. Это то положение, в котором сегодня находятся люди труда. Вот, пожалуй, если так, схематически, все, что я хотел вам сказать.
Газета «Русский вестник», № 14—75, 1998 г.
Хватит нам безропотно идти на заклание!
Я должен, наверное, исповедаться перед вами здесь. Нас преподносят в СМИ, что на Кубани ироды живут, что Кондратенко каждого еврея чуть ли не съедает. Что он такой-сякой, антисемит и так далее. Сванидзе, Киселев говорят – люди слушают.
Я вижу те силы, которые накачивают антисемитизм. Это деструктивные силы. Назову такие факты. Вдруг на телевидении ни с того ни с сего выходит фильм о том, что на Кубани преследуют турок-месхетинцев. Известно, как досталось этому народу сперва в Грузии, а потом в Узбекистане. Потянулись на Кубань. Если бы они у нас рассеялись по две, три, четыре семьи на населенный пункт, их бы и не видно было. Но турки-месхетинцы сосредоточились в двух районах, практически в предкурортной зоне.
И, конечно, создали дискомфорт для коренного населения. В школе, в классе 70 процентов турецких, 30 процентов русских детей. Русских родителей волнует, что будет знать их ребенок? И не только это. У каждого народа свои обычаи, традиции, но все это не обязательно приезжими соблюдается.
Когда мы пришли к власти, я понял, что, если я прописывать начну без оглядки, меня казаки на вилах унесут. Но притеснять турок-месхетинцев– тоже зло. Нас этому не учили предки.
Решили, давайте оставим ситуацию замороженной и начнем переговоры с Грузией, чтобы забрали своих месхов, это их люди.
Но не тут-то было, Шеварднадзе отказывается. И люди теперь между небом и землей. Я собрал казаков, прессу, работников административных органов. Говорю: ждите провокации. Если изнасилуют кого-то из коренных, убьют – скажут, что это турки-месхетинцы сделали. Если убьют кого из турок, то бляху казачью подкинут и растрезвонят, что это казаки наделали. Буквально через полторы недели произошла провокация.
