Руководящие идеи русской жизни - Тихомиров Лев Александрович (книги полностью бесплатно .TXT) 📗
Но усложнения не исчерпываются сказанным.
В момент борьбы за западнорусское земство правительство стояло на незыблемой почве национально-русского интереса, коего защитником явилось. Отсюда всеобщее ему сочувствие и нравственная поддержка. Что касается правой группы и самого П.Н. Дурново, они вызывали упреки именно за то, что в дело, где должны были охранять прежде всего национальный интерес, принесли, как казалось, цели внутренней борьбы, стремление низвергнуть политического противника. Но проходит день и получается положение совершенно иное.
На представлении депутатов от октябристов председатель Совета Министров разъяснил, что в отношении правой группы Государственного Совета он имеет задачи «борьбы с реакцией». Таким образом, неожиданно оказывается, что если правая группа стояла (как ее обвиняют) на почве общей политики и, обсуждая национальное дело, думала о низвержении председателя Совета Министров, то она стояла на той же почве, на какой объявило себя и правительство. Сходство положений усугубилось тем, что если правая группа (как предполагается) хотела удалить председателя Совета Министров, то и правительство удалило из Совета двух членов, ему мешавших в общей политической борьбе. Вся разница лишь в том, что одна сторона борется против «реакции», а другая — против «конституции». Но такой оборот дела сам собой приводит к устранению нареканий на правую группу. Она оказывается стоящей на той же почве, как и правительство. За что же ее обвинять? Этот вопрос становится еще строже, когда спрашивают себя, из-за чего же шла борьба? В чем реакция и в чем конституция?
Ответ сводится, несомненно, к тому, что обе стороны лишь различно понимают основания государственного строя России. Недозволительного и незаконного нет ни на одной стороне. Люди, находящиеся на государственном деле, могли бы быть виновны, если бы старались сделать то, что противно закону. Но в отношении точного смысла нашего обновленного строя нет таких указаний закона, которые были бы неоспоримы. Напротив, в общих законоположениях имеются неясности, дозволяющие противоположные суждения о том, что составляет истинный разум закона. Очевидно, что впредь, до выяснения этого столь же законно преследовать цели, которые кажутся одним «реакционным», как и цели, которые другим кажутся «конституционными». Если же так, то нельзя отрицать права членов оппозиционной группы Государственного Совета считать законными основами строя то, что правительство находит реакционным.
И вот дело, в котором первоначально правительство получило всеобщее сочувствие, спутывается, и сочувствие правительству может быть оказываемо, очевидно, лишь теми, которые разделяют его понятие о том, что теперь «реакционно». Национальное сочувствие заменяется сочувствием партийным. Это глубоко меняет все положение. А в довершение усложнений именно те, которые могли бы разделять антипатию правительства к тому, что теперь именуют «реакцией», сами заявляют протест против правительства, готовят запросы о незакономерности его действий и грозят отказом поддержки в голосовании даже своего собственного законопроекта…
Прошло всего два дня, а положение вещей получает совершенно иной вид, как в солнечный день, когда небо вдруг омрачается моментально набежавшими грозовыми и градовыми тучами.
Своеобразная защита правительства
Наш правительственный кризис затягивается, очевидно, слишком надолго, так как разгоревшаяся полемика борющихся партий начинает приводить к полному помрачению идей и доводит уже до прикосновения к таким именам, которых отнюдь не дозволительно привязывать к мелкой борьбе политических котерий [130]. Выдающимся образчиком этого явилась последняя статья Нового Времени (№ 12577) «Кого и что защищают». Эта редакционная статья (без подписи) предназначена «защитить» председателя Совета Министров, раскрывая перед нами будто бы его руководящие идеи и побуждения. Но избави Бог каждого человека от такой защиты, способной только компрометировать власть при малейшем предположении читателей о солидарности ее с автором статьи Нового Времени.
Статья эта очень смело и авторитетно объясняет, почему именно закон о западном земстве нужно было провести вне обычного законодательного пути.
«Правительству, — заявляет Новое Время, — необходимо было открыто разбить и уничтожить тот тормоз, который парализовал всякие начинания на поприще постепенного развития обновленного строя и национальной политики. Ему (то есть правительству) нужно было показать населению, что Верховная власть стоит за обновленный строй. Этого путем проведения закона по инициативе Государственной Думы сделать было нельзя… Нужен был удар со стороны правительства, поддержанного Верховной властью, и мы видим, что только такой удар действительно низверг (?) партию, тормозящую национально-либеральные (?) начинания правительства».
Защита, можно сказать, хуже обвинительного акта. Новое Время, стало быть, объявляет на всю Россию, будто бы правительство преднамеренно не захотело пойти нормальным законным путем не потому, чтобы этот путь был закрыт для него, а потому, что ему «необходимо» было нанести удар противникам. Оно будто бы испросило действие в порядке 87 статьи не потому, что это нужно было в непосредственных целях данного законопроекта, а для того, чтобы показать Верховную власть на своей стороне. Но ведь это серьезнейшее обвинение. Для нанесения ли «ударов» существуют законы? И как же возможно допускать самую мысль о каком-то распоряжении Верховной властью в нуждах своего направления, хорошо оно или худо?
Ведь Верховная власть по существу своему стоит вне всяких направлений и партий, стоит выше их. Воля Верховной власти, никогда не связуемая принадлежностью к какому-нибудь направлению, выражается в законах, манифестах, указах. наконец, в самом назначении министров, а никак не в каких-то «ударах», которыми одной власти хотя бы даже и «необходимо» бывает «низвергнуть» другую. И выражая все эти недопустимые воззрения на отношения к Верховной власти, газета говорит не за себя: она будто бы изъясняет руководящие мотивы действий правительства! Нет сомнения, что статс-секретарь П.А. Столыпин не может иметь ничего общего с идеями, ему приписываемыми «Новым Временем», но уже самое их публикование деморализует общество в политическом отношении, ибо если бы возможно было допускать такое отношение у правительственных властей к Верховной власти, то наш строй пришлось бы считать не «обновленным», а деградированным в состояние былого турецкого визирата. Разъяснения «Нового Времени» в этом смысле столь вредны, что положительно заслуживали бы опровержения правительства с заявлением отсутствия всякой солидарности со старотурецкими правительственными принципами Нового Времени.
Понятно, что в сравнении с искажениями понятий о Верховной власти все прочее уже не особенно важно. Но, взятые сами по себе, не могут не поражать также презрительные и незаконные воззрения на назначенных членов Государственного Совета, излагаемые Новым Временем. По государственным понятиям газеты, эти сановники существуют только как некоторая законодательная «клака» исполнительной власти.
«Монарх, — вещает самозваный изъяснитель якобы идей П.А. Столыпина, — предоставил себе право назначать половину членов Государственного Совета в качестве Его представителей-защитников вносимых Его именем правительством законов. И, понятно (?), всякое противоречие со стороны назначаемых Монархом членов вносимым правительством именем Монарха (?) законам должно почитаться революционным (!) актом с их стороны». Это совершенно неслыханная правительственная теория, с которой менее всего может иметь что-либо общее правительство, объявляющее своим лозунгом «борьбу с реакцией».
Такова «теория»… Она не особенно «конституционная», но не лишена «национального» элемента. Кажется, у Глеба Успенского есть где-то карикатурное изображение волостного суда как раз в этом роде. «Ребята, копти печати, — говорит старшина безграмотному собранию. — Земский приказал постановить» — и судьи, не умея подписать имени, «коптят печати» и без дальнейших рассуждений прикладывают их к «законопроекту». Так представляется Новому Времени и обновленный строй. Понятно, что ничего подобного не может думать правительство. Во-первых, закон вовсе не назначает членам Совета такой жалкой роли. Во-вторых, законопроект представляется вовсе не «именем Монарха». В-третьих, ни один умный человек, честно служащий Монарху и Отечеству, и не пойдет на должность «коптителя печати». А в конце концов, такое бесполезное учреждение, какое рисует себе Новое Время, было бы проще совершенно упразднить.
