Социализм как явление мировой истории - Шафаревич Игорь Ростиславович (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью .txt) 📗
«сущность человека не есть абстракт, присущий отдельному индивиду. В свой действительности она есть совокупность всех общественных отношений».
Маркса интересовал вопрос: почему при полной политической эмансипации все же сохраняется религия? С его точки зрения это свидетельствует, конечно, о том, что в обществе сохраняется некоторый «недостаток», но причину этого недостатка следует искать в самом существе государства. Религия уже не представляется для нас причиною, но лишь проявлением внерелигиозной ограниченности. И вот в чем он видит сущность этой ограниченности:
«Политическая демократия является христианской, поскольку в ней человек — не человек вообще, но каждый человек — считается суверенным, высшим существом, притом человек в своем некультивированном, не социальном виде, в случайной форме существования, человек, как он есть в жизни, человек, как он испорчен всей организацией нашего общества, потерян, отрешен от самого себя, словом, — человек, который еще не есть действительно родовое существо»
В современном левом движении мотив борьбы с индивидуальностью особенно силен. Идеологи этого движения различают ряд аспектов революции (или ряд «революций», как они говорят) — социальную революцию, расовую, сексуальную, художественную, пси ходелическую. Среди них психоделическая революция (коллективное употребление наркотиков и оглушающая рок-музыка) и определенный аспект сексуальной революции («групповой брак», идущий гораздо дальше группового брака первобытных племен, так что не только личность, но и пол сексуального партнера не играют роли) — особенно воспринимаются как средства уничтожения «буржуазной индивидуальности».
Это тенденция приводит даже к стремлению преодолеть, сравнять различия полов. Так, в современном левом журнале читаем: «Капитализм развил становящуюся бесчеловечной поляризацию полов… Служащий только подавлению культ различия теперь снимается осознанием сходства, „тождественности“».
Автор цитирует другого представителя того же течения:
«Оба пола проявляют тенденцию к общей Человечности»
Г. Маркузе предсказывает новое общество, в котором фантазия, подавленная сейчас разумом, откроет новый путь контакта с реальностью. При этом в понимании характера фантазии он следует Фрейду, ссылаясь, в частности, на его мысль: «Однако фантазия сохраняет структуру и тенденции психики, более ранние, чем ее организация, подчиненная реальности, предшествовавшие тому, как она стала „индивидуальностью“,противостоящей другим индивидуумам. Тем самым, как и Ид, которому она подчинена, фантазия сохраняет „память“ о предысторическом прошлом, когда жизнь индивида была жизнью рода, образ непосредственного единства частного и всеобщего под властью принципа удовольствия». Именно в процессе распада этого единства и возникает principium individuationis, враждебный фантазии. И одной из важнейших заслуг Фрейда Маркузе считает разрушение
«одного из самых неприступных идеологических укреплений современной культуры — а именно, понятия автономного индивидуума»
Интересны в этой связи взгляды Сартра. Он говорит, например:
«…я думаю, что мышление группы — вот где истина».
«Я так устроен. Я так думаю с детства. Я всегда считал, что мышление группы это лучше, чем мыслить одному»
«Я не верю, что отдельный индивид способен на что-либо»
Особенно ему антипатично такое индивидуальное действие, как жертва:
«Тип, приносящий жертву, это тип, ограниченный от природы… Это чудовищный тип. Всю жизнь я воевал с духом жертвы»
И в осуществленных моделях социализма мы встречаем те же черты. Так, обсуждая то воздействие, которое строй империи инков оказал на психику индейцев, Бодэн пишет:
«сама жизнь была вырвана из этой геометрической и печальной империи, где все происходило с неизбежностью фатума»
«Индеец потерял свою личность»
Глубину конфликта между категорией индивидуальности и социалистической идеологией можно обнаружить в том, что он затрагивает самые основные корни индивидуальности. Как и многое в человеке, индивидуальность имеет два пласта — один, древнейший, еще дочеловеческого происхождения, общий у человека со многими животными, — и другой, специфически человеческий.
Этологи (исследователи поведения животных) видят первое проявление индивидуальности в животном мире, когда между животными возникают ИНДИВИДУАЛЬНЫЕ СВЯЗИ, то есть такие отношения, в которых одно животное не может быть заменено никаким другим. Это явление можно обнаружить экспериментально, попытавшись подменить одно из животных. Подобные связи существуют у некоторых рыб, птиц и млекопитающих. Классическим примером, на котором такие связи особенно подробно исследовались, являются серые гуси. Эти связи имеют у них форму сложного ритуала, совместно отправляемого родителями и птенцами, или супружеской парой, или двумя гусаками. В случае гибели одного из партнеров другой призывает его и ищет, перестает отражать нападения других животных, становится боязливым. К. Лоренц (144, гл. XI) уверяет даже, что в его глазах появляется то же выражение, что и в глазах несчастного человека.
Наличие индивидуальных связей имеет большое значение в построении животных обществ. Эти общества разделяются на анонимные, где животные лично не знают друг друга (например, стая селедок или крыс), и индивидуализированные, где животные связаны друг с другом индивидуальными отношениями (например, стая диких гусей). И вот, среди сил, согласно исследованиям этологов, поддерживающих существование индивидуализированных обществ, мы поразительным образом обнаруживаем как раз те факторы (встречавшиеся нам в их проявлении в человеческом обществе), с которыми борется социализм. Это совместное воспитание потомства (семья), индивидуальные связи потомства с родителями и вообще индивидуальные связи между членами общества (жизнь «без отдельных связей» предсказывает Дешан в будущем обществе). Затем это иерархия, благодаря которой разные животные пользуются в обществе разным весом, так что более старые способны применить для пользы всей стаи свой опыт, а более сильные предотвращают столкновения, защищая слабых. Наконец, это явление, которое можно считать дочеловеческим аналогом собственности, — представление о собственной территории животной семьи или общества.
В такой же мере социализм враждебен и тем специфически-человеческим факторам, благодаря которым создается и поддерживается индивидуальность человека. Это те аспекты жизни, в которых человек может участвовать только как индивидуальность, не может быть заменен никем другим. Таково, например, культурное творчество, прежде всего художественное. И мы видим, как наиболее яркие мыслители социалистического направления (Платон, Дешан) разрабатывают меры, которые должны повлечь полное исчезновение культуры, а в периоды взлета социалистических движений в них все более громко звучат голоса к уничтожению культуры. Напомним хотя бы регулярное истребление таборитами книг в монастырских библиотеках или уничтожение анабаптистами произведений искусства в Мюнстере. В годы военного коммунизма антикультурное настроение было весьма заметно, мы уже приводили о нем некоторые факты. Распространено оно и среди современных левых движений. Культура воспринимается ими как «буржуазная» и «репрессивная», цель искусства понимается как «взрыв» или уничтожение искусства. Теоретические концепции черпаются здесь у Фрейда, Адорно и Маркузе с их представлением о недопускающем компромисса конфликте между инстинктами человека и подавляющей их культурой. Типичной является статья видного левого деятеля Ганса Магнуса Энценсбергера с критикой письма и литературы как типично буржуазных элементов культуры. Автор считает письмо работой, носящей «классовый характер», подчиненной многочисленным общественным «табу». Орфографические правила нормативно навязываются обществом, а их нарушение наказывается осуждением.
