Понятие "революция" в философии и общественных науках: Проблемы, идеи, концепции - Завалько Григорий Алексеевич
От этого процесса следует отличать иной – возникновение республик Великого Новгорода (1136-1478) и Пскова (1348-1510). Ю.И.Семёнов определяет его как победу великообщинных институтов власти над милитарными (княжескими) [675]. На мой взгляд, возможно рассматривать новгородское антикняжеское восстание 1136 года как локальную социальную революцию «снизу», отличную от коммунальной. По сравнению с западноевропейскими городами русские республики отличает слабость ремесленной массы в борьбе с патрициатом (боярством): отсутствие цехов как политической силы. Формально больший демократизм (вече) не компенсировал этой слабости, так как не давал возможности свержения власти патрициата, консервируя ее и оставляя республики в историческом тупике. Соответственно, возможность возникновения и тем более победы капиталистического способа производства, т. е. буржуазной революции, выводящей на историческую магистраль, исключалась.
Конец истории «боковых» социоров мог быть ознаменован не только новой революцией, как на исторической магистрали, но и антиреволюцией и/или гибелью. Таковы судьбы Спарты, итальянских республик и восточноевропейских королевств.
Северная Европа вышла на историческую магистраль через установление абсолютизма и ортокапиталистические революции «сверху».
Наиболее ярко [676] смена параформаций через локальные социальные революции видна в истории России. Русские княжества и республики в результате первой локальной социальной революции «сверху» XV-XVI веков образовали державополитарное общество Московской Руси. Вторая локальная социальная революция в России создала паракапитализм; третья – неополитаризм.
Прогрессивный характер событий XV-XVI веков, включающих социорно-освободительный (до 1480 года), социорно-объединительный (до присоединения Пскова в 1510-м и Рязани в 1521 годах) и, наконец, социальный переворот, иногда подвергается сомнению.
Так, А. А. Зимин (1920-1980) в книге «Витязь на распутье» (1980, опубликована в 1991), принимая желаемое за действительное, утверждал, что «в конце XV – первой половине XVI века в России происходила борьба двух тенденций развития страны. Стоял вопрос, по какому пути пойдет Русь: по предбуржуазному, который развивался на Севере с его соледобывающей промышленностью или по крепостническому» [677]. В этом случае победа Москвы – регресс: «Люди из прошлого, заглянувшие в будущее (имеется в виду "предбуржуазный" Русский Север. - Г. 3.) были раздавлены людьми, жившими в настоящем» [678].
В основе такого взгляда – не только естественное моральное неприятие методов объединения Руси московскими князьями, завершившегося политарным террором опричнины, но и линейно-стадиальный подход к истории, предполагающий либо параллельный прогресс социоров, либо застой. На мой взгляд, альтернативой политаризму было прозападное господство крупных землевладельцев, ведущее к распаду страны, пример чего дает Речь Посполитая. Капиталистической альтернативы для Руси не было. Витязь на распутье выбирал между плохим и очень плохим путями, между жизнью в рабстве и смертью в рабстве; политаризм означал жизнь.
Третья группа - «нисходящие» параформации, представленные на данный момент одной, а именно – антично-политомагнарным обществом Римской империи.
Здесь «развитие» совпадает с «деградацией» способа производства, ведущей к гибели и только к гибели. Никакие революции, на мой взгляд, в данном случае невозможны. Хотя, конечно, противодействие регрессу не исключается, но оно слабо и нежизнеспособно. Когда развитие идет вниз, качественный скачок (антиреволюция) тоже ведет вниз, причем в этом случае он имел магистральный характер. В результате антиреволюции I века до н. э. был уничтожен формационный, т. е. бывший стадией в развитии человечества, способ производства.
Последующая гибель антично-политомагнарной параформации была одновременно гибелью социора – Римской империи.
Не было ни «революции рабов» И. В. Сталина, ни «революции варваров» Б. Ф. Поршнева, ни «пролетарской (солдатской) революции» М. И. Ростовцева, ни «крестьянской революции, оборванной термидором» С. Л. Утченко, ни «стихийной антирабовладельческой революции», ни непрерывной эволюции с постепенным рождением феодализма.
Был исторически обреченный героизм Спартака и Аристоника, стремившихся уничтожить рабовладение, и еще более бесплодный героизм Гракхов и убийц Цезаря, стремившихся этот строй сохранить. И те, и другие были сметены историей; победа пришла к силам регресса (госаппарату и землевладельцам, а не «вооруженному пролетариату» М. И. Ростовцева), чей успех можно сравнить с меткостью самоубийцы.
Античность погибла «вместе с борющимися классами», и об устойчивом прогрессе в Европе можно говорить только начиная с VIII века. История не прервалась, но прогресс VIII века не отменяет факт регресса десяти предыдущих веков.
Империя Каролингов уступает Римской во всех отношениях, кроме одного – направления развития. Римскую империю создал регресс; Каролингскую – прогресс. Первая была падением с очень большой высоты; вторая – подъемом с очень низкого уровня.
Варварское завоевание дало возможность выхода из тупика – возможность прогресса не для обреченного Рима, а для человечества в целом – но само ни прогрессом, ни тем более революцией не являлось. Не была носителем прогресса и землевладельческая знать Империи, отнюдь не равная еще не возникшему классу феодалов. Напротив, именно ее господство вело Рим к гибели. Только синтез римского и варварского укладов, известный под именем «романо-германского», а не сами эти уклады, открывал дорогу прогрессу.
Не исключено, что в недалеком будущем деградация капиталистического способа производства даст человечеству иной и последний вариант «нисходящей» параформации. Тогда цепь нынешних контрреволюций в бывших неополитарных странах и реакционных реформ на Западе окажется прологом мировой антиреволюции, закономерным концом которой станет гибель человечества.
Начиная с XVI века капиталистический способ производства, распространял свое влияние на остальной мир, порождает две новые группы параформаций – четвертую и пятую.
Четвертая группа – периферийные параформации, дополняющие ортокапитализм, среди которых можно выделить, как минимум:
– крепостничество;
– плантационное рабство;
– зависимый капитализм;
– политарно-ортокапиталистический строй обществ нацистских Германии, Италии, Японии.
В условиях капиталистического мира-системы локальным прогрессом является повышение уровня отдельного социора в рамках системы, что достигается прогрессивными реформами, или выход социора из системы, что достигается революцией. Регрессом – понижение уровня (реакционные реформы) или такой выход из системы, который ведет к деградации общества (антиреволюция).
Прогрессом на мировом уровне была бы смена капитализма бесклассовым обществом. Регрессом – смена капитализма классовым обществом с деградирующими производительными силами. Ни то, ни другое пока не произошло, хотя второе очень вероятно. И. Валлерстайн, не признающий наличие отдельных социоров, не признает и локальный прогресс. Думаю, что это неверно.
Интеграция в мир-систему проводилась путем колонизации. Место колониализма в развитии человечества с трудом поддается однозначному определению. С одной стороны, это уничтожение прежних социоров. С другой – такое их уничтожение, которое расчищало почву для возникновения новых социоров, причем более прогрессивной параформации – зависимого капитализма. В то же время сама прогрессивность этой параформации является таковой только для докапиталистических обществ. По сравнению с ортокапиталистической формацией она – тупиковая ветвь развития.
