Северные войны России - Широкорад Александр Борисович (прочитать книгу .TXT) 📗
Ярославовы внуки начали усобицы еще в 1063-1064 годах. Но тут в их дела вмешался Полоцкий Чародей, который в 1066 году захватил Новгород. Тогда дети и внуки Ярослава объединилась и пошли ратью на обидчика. Им удалось взять штурмом город Менск (Минск), население которого было полностью перебито. Но в марте 1067 года кровопролитная битва на реке Нимиге закончилась вничью. Как сказано в «Слове о полку Игореве»: «У Немиги кровавые берега не добром были посеяны – посеяны костьми русских сынов.»
В июле 1067 года Изяслав, Святослав и Всеволод послали звать Всеслава к себе на переговоры, поцеловавши крест, что не сделают ему зла. Всеслав почему-то поверил им, и не один, а с двумя сыновьями, без надлежащей охраны переплыл на челне Днепр. В ходе переговоров Изяслав приказал схватить Чародея с сыновьями. Их отправили в Киев и посадили в подземную тюрьму. Так сказать, спецоперация в лучших традициях Мудрого Ярослава.
Однако полоцких князей спасло появления половецкой орды. Навстречу им вышли три брата Ярославича. В сражении на реке Альте русские потерпели полное поражение.
Поражение переполнило чашу терпения киевлян, которым давно приелось правление Мудрого Ярослава и его деток. На киевском торгу собралось вече, которое потребовало от князя Изяслава Ярославовича раздать народу оружие для борьбы с половцами. Князь отказался. Тогда горожане осадили княжеский двор. Братьям Изяславу и Всеволоду Ярославичам ничего не оставалось, как бежать из Киева. Причем Изяслав боялся оставаться в пределах Руси и бежал в Польшу.
Киевляне освободили из тюрьмы полоцкого князя Всеслава Чародея и выбрали его князем киевским. Но усидеть на киевском престоле Всеславу удалось лишь 7 месяцев. Весной 1069 года к Киеву двинулось большое польское войско во главе с королем Болеславом П. Вел полчище Изяслав Ярославович. Всеслав двинулся навстречу полякам, но у Белгорода, узнав о большом численном превосходстве врага, ушел со своей дружиной в Полоцк.
Киеву пришлось капитулировать перед поляками. В город вошел карательный отряд во главе с Мстиславом – сыном Изяслава Ярославовича. 70 горожан казнили, несколько сотен – ослепили. Изяслав вновь оказался на киевском престоле. Однако после этого очередная гражданская война на Руси не только не затихла, но разгорелась с новой силой.
Изяслав с дружиной и поляками двинулся к Полоцку и захватил его. Всеслав Чародей, как всегда, сумел скрыться. Изяслав посадил наместником в Полоцке своего сына Мстислава, а после его смерти другого сына – Святополка. Однако Полоцк оставался под властью Киева всего четыре года. В 1074 году Всеслав Чародей навсегда вернул себе Полоцкое княжество, а Святополк позорно бежал. Тем временем Святослав и Всеволод Ярославичи начали войну за киевский престол со старшим братом Изяславом Ярославичем.
Так что Изяслав Ярославич, вернувшись в Киев, сидел на киевском престоле, как на горячих углях. В довершение всего в 1071 году в Киеве объявились волхвы, открыто проповедовавшие о грядущих вселенских катаклизмах. В такой ситуации экстренно требуется крутой пропагандистский трюк.
И вот в 1072 году Изяслав организовал торжественное действо – перенесение останков князей Бориса и Глеба в специально построенный каменный храм в Вышгороде близ Киева. Естественно, что около могил стали твориться чудесные знамения и исцеления больных. Бориса и Глеба объявили святыми, а Святополка предали анафеме.
Любопытно, что в 1050 году, то есть еще при жизни Ярослава Мудрого, его внук, сын Изяслава, был назван Святополком. То есть в 1050 году об истории Бориса и Глеба никто не помнил или не хотел вспоминать. Как мы помним, варяги убили Бориса тайно, после чего все они либо погибли, либо убыли на родину. За 50 лет в Киеве власть менялась насильственным путем раз двадцать, и у стариков в головах неизбежно перепутались многие события. Тем не менее, даже по летописи видно, что канонизация прошла не совсем гладко. Так, при перезахоронении братьев глава русской церкви митрополит Георгий «бе бо нетверу верою к нима», то есть очень сильно сомневался, но «потом пал ниц». Первым захоронили Бориса, а вот с Глебом вышла заминка. В летописи сказано: «уже в дверях остановился гроб и не проходил. И повелели народу взывать: „Господи, помилуй“, и прошел гроб». Интересно, зачем летописцу в краткое описание захоронения включать эту деталь? Может, он хотел эзоповым языком сказать, что у Глеба были серьезные основания не лежать рядом с Борисом?
До перевода «Саги об Эймунде» на русский язык на нестыковки в летописи никто не обращал внимания. А вот потом наших историков начало буквально трясти. Закончив перевод «Саги» профессор О.И. Сенковский понял, что ее публикация может кончиться длительным путешествием на Соловки. Тогда он нашел неостроумный, но единственно возможный выход из положения – объявил Бурислейфа Святополком. Царское правительство этот подлог устраивал. А при советской власти шла борьба с норманистской теорией, и все, что связано с варягами, предавалось забвению.
Лишь с началом перестройки полемика об убийцах Бориса и Глеба вновь обострилась. В 1990 году в Минске была выпущена книга Г.М. Филиста: «История „преступлений“ Святополка Окаянного», содержащая анализ «Саги об Эймунде», других русских и зарубежных источников, доказывающих, что Бориса убил Ярослав. В 1994 году в Москве вышла книга Т.Н. Джаксон «Исландские королевские саги в Восточной Европе». Эта дама, «не углубляясь в полемику», поддерживает версию Сенковского, мол, имя Бурислейф в «Саге» надо читать как Святополк, а не как Борис. Понятно, что с этой дамой вести полемику явно не следует, можно лишь задать ей один риторический вопрос: зачем надо было писать 250-страничную книгу и посвящать в ней самому интересному и единственному политически злободневному вопросу всего два абзаца – менее половины страницы?
Официальные же историки заняли в споре нейтральную позицию. С одной стороны, аргументы сторонников «Саги» более чем убедительны, и оспаривать их при отсутствии официальной цензуры – можно подвергнуться всеобщему осмеянию. Но и назвать Ярослава убийцей страшно – придется переписывать все учебники и вступать в конфликт с церковью. Поэтому до сих пор школьники зубрят по учебникам: Ярослав – Мудрый, Святополк– Окаянный. Увы, историческим штампам не страшны ни революции, ни смены экономических формаций. Еще ранее, в 1986 году, А.С. Хорошев в книге «Политическая история русской канонизации (XI-XVI вв.)» на стр. 23 подробно изложил версию «Сказания о Борисе и Глебе» и «Саги об Эймунде» и ... блестяще уклонился от изложения собственного мнения по данному вопросу. Помните анекдот советского времени: «А вы имеете собственное мнение? – Мнение то у меня имеется, но я с ним в корне не согласен».
Канонизация Бориса и Глеба не помогла Изяславу Ярославовичу, через несколько месяцев ему с сыновьями пришлось вновь бежать в Польшу. На киевский престол сел его брат Святослав Ярославич. Но усобицы по-прежнему продолжались. В 1097 году в город Любеч на Днепре съехались внуки и правнуки Ярослава Мудрого «на устроение мира». После долгих споров князья пришли к соломонову решению: «Пусть каждое племя держит отчину свою». То есть официально было заявлено о распаде единого государства. Произошла констатация сложившегося порядка вещей. Заметим, что Всеслав Чародей не поехал на Любечский съезд – Полоцк и так принадлежал его династии.
В Любече, «уладившись», князья целовали крест: «Если теперь кто-нибудь из нас поднимется на другого, то мы все встанем на зачинщика и крест честной будет на него же». После этого князья поцеловались друг с другом и разъехались по домам. Но, увы, ничего не изменилось, вновь начались междоусобные войны. Зато историки получили точку отсчета – Любечский съезд – для нового параграфа в учебнике «Феодальная раздробленность Руси».
