Собственность и государство - Чичерин Борис Николаевич (читать книги онлайн бесплатно полностью без TXT) 📗
Эта односторонность, которая, в противоположность индивидуалистическому воззрению XVIII века, вела к поглощению лица обществом, была исправлена последующим развитием идеалистической философии. Понятие о государстве как организме, то есть как о духовном теле, составляющем одно живое целое, а не только внешнее собрание единиц, сохранилось в науке; но рядом с этим признана была и самостоятельная сфера для свободной деятельности лиц. Человек не поглощается всецело государством, которого он состоит свободным, хотя и подчиненным членом: он живет и действует и в других союзах, в семействе, в гражданском обществе, в церкви, и все эти союзы, подчиняясь государству в том, что касается совокупных интересов, сохраняют, однако, свою самостоятельность, каждый в своей частной сфере, и руководятся собственно им присущими, а не налагаемыми на них извне началами. Человеческое общество, с этой точки зрения, не образует единого организма, подобно отдельной особи, в которой члены существуют только для целого, не имея собственной, самостоятельной жизни. Человеческое общество представляет собою сложное духовное явление; в нем живут и действуют различные самостоятельные группы и союзы, более или менее тесно связанные внутри себя и имеющие каждый свое жизненное начало. Задача и тут заключается не в смешении разнородных областей и не в поглощении одной другою, а в высшем, гармоническом соглашении разнообразных стремлений и интересов, причем существенная роль должна быть предоставлена свободе, которая составляет внутреннее движущее и одухотворяющее начало всякого истинно человеческого общежития. Это выработанное идеализмом воззрение заключает в себе, можно сказать, совершенно правильное решение общественного вопроса. Дальнейшая задача науки состоит в том, чтобы разобравши природу и свойства каждой из этих частей и групп, определить как управляющие ими начала, так и отношения их к другим группам и к содержащему их целому. Но для исполнения этой задачи недостаточно понятия об организме, которое, будучи заимствовано из физического мира, не заключает в себе самого существенного из человеческих элементов, свободы. Конечно, и в общественных науках можно употреблять слово организм, прилагая его к обществу как целому, в противоположность вытекающему из свободы индивидуалистическому началу; но надобно точно определить, что именно оно означает и к какому разряду фактов оно прилагается. Если же мы под понятие об организме станем безразлично подводить все общественные явления, то мы получим совершенно ложное понятие об обществе, и практически придем к полному отрицанию свободы, или же мы останемся при неопределенных требованиях, из которых ровно ничего нельзя вывести. Последнее, как мы уже видели, составляет характеристическую черту школы Краузе, которая, хотя и отличает государство от общества, и в самом обществе различает отдельные сферы, но каждой из этих сфер и союзов присваивает название организма и требует органических между ними отношений. Кроме смутных понятий, не представляющих никакой точки опоры для научных исследований, в этом воззрении ничего нельзя найти.
В какой мере понятие об организме приложимо к государству, мы увидим ниже. Здесь речь идет собственно об экономическом обществе. И к нему нередко прилагается это понятие, и притом не только социалистами, которые хотят личное начало подчинить общественному, но также и экономистами, которые стоят на индивидуалистической точке зрения. Однако же экономисты, держась строго научной методы, делают это весьма осторожно. Так, например, Рошер говорит: "понятие об организме принадлежит, без сомнения, к самым темным. А потому я весьма далек от того, чтобы объяснять им понятие о народном хозяйстве; я желал бы только словом организм обозначить кратчайшее общее выражение многих задач, которые должны быть разрешены последующим исследованием". И он замечает при этом: "...это значило бы объяснять неизвестное еще более неизвестным! А между тем многие новейшие писатели думают, что они сказали нечто вполне удовлетворительное, когда они государство и проч. называют организмом" [127].
Два признака Рошер считает существенно отличающими органическое действие от механического. Первый состоит в том, что в машине ясно отличаются причина и следствие, тогда как в организме действия обусловливаются взаимно, вследствие чего объяснение будет вращаться в круге, если мы не признаем высшего органического начала, которого оба действия составляют проявления. Так например, в механической области, мельница движется ветром, но сила ветра не зависит, в свою очередь, от мельницы. В народном же хозяйстве, подобно тому, что совершается в человеческом теле, успехи земледелия составляют необходимое условие для развития обрабатывающей промышленности и, в свою очередь, зависят от последней. К этой отличительной черте органических явлений присоединяется другая. Она заключается в том, что машина предполагает человеческий ум, который сознает ее движение и приносимую пользу, и устраивает ее сообразно с этою целью. В организмах, напротив, в этих "божественных машинах", по выражению Лейбница, естественные законы действуют прежде, нежели они сознаются. То же самое происходит и в народном хозяйстве, которое управлялось присущими ему естественными законами гораздо прежде, нежели они были сознаны человеком, причем, однако, нельзя упускать из виду, что эти законы, имея дело с свободными лицами, существенно отличаются от тех, которые господствуют в материальном мире.
Нельзя сказать, чтобы эти указанные Рошером признаки были выбраны удачно. Взаимодействие не составляет исключительной принадлежности организма; оно распространено как в механической, так и в физической области. Тела притягивают друг друга по одному и тому же закону. Все формы сцепления суть явления взаимодействия частиц. В гальванической батарее, если медь возбуждает электричество в цинке, то это обусловливается тем, что цинк, с своей стороны, возбуждает противоположное электричество в меди. В паровой машине, если пар движет поршень, то поршень, в свою очередь, направляет действие пара, вследствие чего он двигается взад и вперед. Точно так же поршень дает движение регулятору, а регулятор, с своей стороны, уравновешивает движение поршня. Еще менее можно утверждать, что естественные законы, действующие помимо сознания, составляют исключительную принадлежность организмов. Солнечная система не есть организм, а между тем движение совершается в ней в силу присущих ей естественных законов, действующих помимо сознания, без всякого извне устрояющего и направляющего разума.
Однако же эти неточности не имеют влияния на самый ход научного исследования. Если автор, употребляя известный термин, ясно обозначает, что именно он хочет этим сказать, и если указанные им признаки приходятся к предмету, то выбор неверного термина не имеет дальнейшего значения. Прилагая к народному хозяйству понятие организма, Рошер не хочет установить новую точку зрения, противопоставить то, что должно быть, тому, что есть; он просто исследует предмет, как он представляется в действительности, и характеризует раскрывающиеся в нем признаки.
На совершенно иную точку зрения становятся социалисты. Они в экономическом обществе видят единое целое, которое должно господствовать над частями, и в силу этого требования хотят изменить как существующие действительности экономических отношений, так и положения, признанные наукою на основания опыта.
Эта противоположность взглядов весьма ясно высказывается Родбертусом. Он утверждает, что наука доселе шла совершенно ложным путем: "вместо того чтобы отправляться от положения, что разделением труда общество связывается в одно неразрывное хозяйственное целое, вместо того чтобы с точки зрения этого целого приступать к объяснению отдельных политико-экономических понятий и явлений, вместо того чтобы в силу этих начал поставить во главе исследования понятия о народном (или общественном) имуществе, о народном производстве, о народном капитале, о народном доходе, с разделением его на поземельную ренту, прибыль капитала и заработную плату, и из этих общественных понятий вывести долю каждого лица, вместо всего этого политическая экономия не могла уйти от преувеличенной индивидуалистической наклонности времени. То, что в силу разделения труда составляет одно неразрывное целое, нечто общественное, что только предполагая подобное целое, может получить существование, она разорвала на клочки, и от этих клочков, от личного участия отдельных особей, она снова хотела взойти к понятию целого. Так например, она положила в основание понятие об имуществе отдельного лица, упустивши из виду, что имущество лица, находящегося в общении с другими через разделение труда, есть нечто совершенно иное, нежели имущество уединенно хозяйствующей особи... Она действовала так, как будто общество составляет только сумму различных хозяйственных единиц, математическое, а не нравственное целое, ибо именно последнее означает общественное целое, как будто оно само, народное хозяйство, составляет только собрание единичных хозяйств, а не органическое, совокупное хозяйство, которого отдельные органы, бесспорно, в настоящее время страдают еще под гнетом различных исторических отношений, даже таких, которые отчасти служат преградою самому праву лица" [128].
