Антироссийская подлость - Мухин Юрий Игнатьевич (читаем книги онлайн бесплатно полностью TXT) 📗

Первая часть — преступники — была арестована, осуждена, часть осуждённых, получивших сроки, отправлена в исправительно-трудовые лагеря, а приговорённые к расстрелу расстреляны в тюрьмах Смоленска, Харькова и Калинина и там же и похоронены. Судя по тем данным, что геббельсовцы невзначай сообщают, расстрелянных было от сотни до нескольких сот в каждой из означенных тюрем, а в сумме их было вряд ли больше чем 1000 человек. Об этом не пришлось бы гадать, если бы геббельсовцы не уничтожали в архивах России дела по этим преступникам, а опубликовали их.

Вторая часть, которая должна была обозначать польских военнопленных для немцев и общественности — около 400 офицеров (без поступивших впоследствии из Литвы и Латвии) — в конце концов оказалась в лагере военнопленных в Грязовце, откуда и поступила в 1941 г. на формирование армии Андерса. Тут надо понимать, что и немцы, и весь мир знал, что СССР должен был иметь военнопленных, вот он их и имел в Грязовце — они переписывались с родными, из Грязовца возвращались в Германию польские офицеры немецкой национальности и никто не мог упрекнуть СССР, что он совершил недружественный акт по отношению к Германии и отпустил этих поляков на свободу.

Самая большая часть армейских офицеров и жандармов с полицейскими попала в руки немцев вот каким путём. Я уже писал, что Польша от имени своего правительства в Лондоне объявила войну СССР и начала силами подчинённой себе Армии Крайовой боевые действия. Выпускать поляков на свободу в таких условиях было нельзя. Союзники против немцев войны почти не вели, и всё склонялось к тому, что они и дальше будут её затягивать, подкармливая польское эмигрантское правительство. Вставал вопрос, что с этими офицерами (возможными кадрами Войска Польского на случай, когда немцы нападут на СССР) делать? Выход был найден: решением специализированного судебного органа — Особого Совещания при НКВД СССР — подавляющая масса польских офицеров была признана социально опасной и направлена в исправительно-трудовые лагеря ГУЛАГа на сроки от 3 до 8 лет.

Тут может быть непонятно — какой смысл в переводе из одного лагеря в другой?

368. В лагерях военнопленных Управления по делам военнопленных и интернированных (УПВИ) НКВД они были военнопленными, а согласно женевским конвенциям офицеров вообще нельзя было заставлять работать, а унтер-офицеры могли использоваться как надсмотрщики за работой военнопленных солдат. Особое Совещание, признав их социально опасными, делало из них простых заключённых, которые от работы отказаться не могли. Но и не это главное, главное, что пребывание польских офицеров в лагерях получило какой-то осмысленный срок, а не бессрочность, как в ситуации, которую создало эмигрантское правительство Польши. Кроме этого, как осуждённых, поляков легко было и амнистировать. Т. е., в случае международного скандала с немцами им можно было объяснить, что тот или иной офицер, обнаруженный немцами на свободе, на самом деле не выпущен из лагеря военнопленных, а является преступником, который отсидел свой срок наказания в Главном управлении лагерей (ГУЛАГе) НКВД и теперь на свободе по закону. СССР находил выход из положения, которое создали трусливые подонки польской правительственной шляхты.

Но вам, судьям, следует отметить, что после рассмотрения его дела на Особом Совещании военнопленный исчезал из отчётности УПВИ, переставал быть военнопленным и попадал в отчётность ГУЛАГа как заключённый, лишённый, естественно, права переписки, поскольку окружённому враждебными государствами СССР отнюдь не улыбалось объяснять различным комиссиям, на каком основании военнопленные стали заключёнными, отбывающими наказание. В этом плане характерно местопребывание этой части пленных — Смоленская область. До решения Особого Совещания они все находились в лагерях военнопленных на востоке от Смоленска, а когда они стали заключёнными, то их как бы подвезли на запад, к границе с бывшей Польшей. Само собой, что если бы СССР решил их расстрелять, то их, посадив в вагоны, вывезли бы за Урал и расстреляли в таком месте, в котором их и через 100 лет не нашли бы. А под Смоленском они были на виду: форму им оставили, конвой, что в УПВИ, что в ГУЛАГе, одинаков — поди разберись, заключённые они или военнопленные?

А то, что они работают, тоже имело объяснение — пленного офицера нельзя заставить работать, но сам он работать мог, если хотел. Польский офицер немецкого происхождения Р. Штиллер, отправленный в 1941 году в Германию, писал в своём отчёте в гестапо о пребывании в советских лагерях для военнопленных в Козельске и Грязовце:

369. В случае, если бы война между Германией и союзниками затягивалась и пленных офицеров (теперь уже заключённых) надо было бы выпускать из лагерей в связи с окончанием срока, то их направляли бы к семьям, которые советское правительство в начале лета 1940 г. переселило на восток страны. Если бы началась война с Германией, поляков из лагерей было бы легко призвать в Войско Польское, союзное СССР, поскольку семьи офицеров уже были на востоке в некотором смысле заложниками честного поведения самих офицеров. Это решение правительства СССР было не только лучшим для СССР, но и вообще единственно возможным в той идиотской ситуации, которую создала правительственная шляхта Польши. Конечно, сами польские офицеры вряд ли были в восторге, но у них был выбор — они могли в сентябре 1939 г. сражаться с немцами за Польшу и умереть за неё. Им этот выбор категорически не нравился: они предпочли любой плен — как немецкий плен (с саблями), так и советский, румынский, венгерский, литовский и латышский (без сабель). Они свой выбор сделали…

370. Но события развивались не так, как предполагало правительство СССР. Предал командующий Белорусским особым военным округом генерал Павлов, ставший с началом войны командующим Западным фронтом. Немцы окружили его войска под Минском, а затем броском окружили советские войска под Смоленском уже 10 июля 1941 г. — через 18 дней после начала войны. А договор между эмигрантским правительством, Польши и СССР был заключён только 30 июля, т. е. поляки находились ещё в лагерях ГУЛАГа и эти лагеря под Смоленском немцы захватили, а поляков расстреляли.

371. Следует отметить, что польских пленных сначала расстреливали, судя по всему, в нескольких местах и вместе с советскими гражданами. На том месте в Катынском лесу под Смоленском, на котором ныне принято проводить шоу по поводу героических польских офицеров, немцы зарыли свои жертвы в общем числе около 37 тыс. человек, из которых только 12 тысяч поляки, а остальные — советские военнопленные и граждане СССР. [411]

372. Далее, в 1943 г., как я уже написал в первой части, у немцев возникла жизненная необходимость использовать эти трупы для своей главной пропагандистской акции. Как только оттаяла земля, они извлекли из могил 5 тыс. тел поляков, причём часть их завезли к этому месту из других мест, и как могли очистили их карманы от документов с датами после мая 1940 г., поскольку никакими другими фактами невозможно было доказать, что эти трупы лежат здесь не с осени 1941 г. Затем трупы вновь зарыли и стали завозить «комиссии» для показа им «еврейских зверств». При этих «комиссиях» трупы вырывались из земли, извлекались из карманов их одежды документы и т. д. Но когда число вырытых трупов превысило 4 тыс., немцы всю работу свернули, хотя сами утверждали, что в Катыни лежит 12 тыс. поляков; и поведение немцев понятно: далее шли необработанные ими трупы с документами до осени 1941 г.