Жестокий континент. Европа после Второй мировой войны - Лоу Кит (читать онлайн полную книгу .txt) 📗
В масштабе всего происходившего это стало бы незначительным событием, будь оно единственным в своем роде, но эта деревня не единственная среди многих других в Южной Италии, на Сицилии и Сардинии. В каждом случае жители деревень едва ли не первым делом захватывали участки необработанных земель, принадлежавшим местным аристократам, государству или церкви. И для этого у них были веские причины. Селяне были голодны и считали невозделанную землю нерациональной тратой ресурсов, которые можно использовать для того, чтобы и прокормить себя, и заработать немного денег для сельской общины. Во многих районах крестьяне еще помнили захват общественной земли жадными аристократами во время Рисорджименто (эпоха воссоединения Италии, закончилась в 1870 г. присоединением к Итальянской республике Рима. – Пер.). По их мнению, они всего лишь исправляли исторические ошибки, возвращая себе то, что им принадлежало.
Нечего и говорить, что землевладельцы видели все в ином свете. Что более важно, новые власти (многие из которых, как мы уже видели, не были такими уж новыми) недвусмысленно выступали за сохранение прежних позиций. Через несколько дней войска союзников и карабинеры вошли в Калитри, упразднили республику и вернули землю – по-прежнему нераспаханную – ее бывшим владельцам. То же самое происходило и в других местах. В деревне Онифери на острове Сардиния начался бой, который длился два дня, в результате которого один селянин был убит и несколько ранены. Крестьянская республика Каулония в Калабрии подняла восстания в Стиньяно, Стило, Монастераче, Риаче, Плаканике, Бивонджи, Камини, Паццано и многих других местах и также была упразднена силой.
То, что подобные события стали возможны, показывает, насколько раздробленной стала Италия в результате войны. Отдельные деревни считали правомерным провозглашать себя независимыми республиками по причине физической и политической отдаленности от центральной власти. Во временном безвластии после войны они видели некоторую возможность взять ее в свои руки.
Но что еще более важно, эти события показывают, что некоторые деревни были готовы пойти на все, чтобы осуществить социальную реформу. В противоположность ожидаемому, очень немногие из этих восстаний организовали итальянские коммунисты, которые, по собственному признанию, не имели своих представителей на юге Италии до 1945 г. Это были спонтанные протесты, организованные людьми на местах, сытых по горло социальной несправедливостью.
Потребность в социальной реформе после войны – не только в Италии, но и по всей Европе – ощущалась колоссально. Это обстоятельство, собственно, привело к возникновению десятков новых политических партий по всему континенту, сотен новых газет, авторы которых проповедовали левые взгляды, спорили о том, как наилучшим образом осуществить социальные перемены. Оно же вдохновило на демонстрации в поддержку прав рабочих, экономической реформы и немедленных действий против социальной и юридической несправедливости. Послевоенный период пережил взрыв проявлений левых взглядов, который на самом деле был возрождением всего, что так жестоко подавлялось во время нацистской оккупации. Даже англичане, чья страна не подверглась оккупации, проголосовали после войны за социальную реформу: летом 1945 г. они выставили правоцентристскую администрацию Черчилля и избрали самое радикальное левое правительство в истории Великобритании.
Почти на всей территории Европы политическими организациями, которые наилучшим образом сумели использовать этот шаг влево, являлись различные коммунистические партии. Они не только идеально подходили для использования общеевропейского стремления к социальному переустройству, но и почитались как костяк вооруженного сопротивления власти нацистов. Принимая в расчет его связь с Советским Союзом, который многие считали настоящим победителем во Второй мировой войне, коммунизм показался неодолимой силой в европейской политике. Наши общие воспоминания о холодной войне довольно сильно затмили тот факт, что в глазах огромных групп населения Европы коммунисты выглядели героями, а не злодеями.
Более того, их популярность была очень высока не только в тех странах, которые в конечном счете образуют восточный блок, но и по западную сторону от железного занавеса. На послевоенных выборах, проведенных в Норвегии и Дании, коммунисты получили 12 % голосов, в Бельгии – 13 %, в Италии – 19 %, в Финляндии – 23,5 %, а во Франции на ноябрьских выборах 1946 г. – 28,8 % от общего числа голосов, что сделало их самой крупной политической силой в стране. Еще более важно, что по всей Европе у коммунистических партий был огромный резерв преданных активистов. Например, во Франции 900 тысяч членов коммунистической партии и два с четвертью миллиона в Италии – гораздо больше, чем в Польше или даже Югославии. Коммунизм в Западной Европе пользовался невероятной популярностью и представлял сильное демократическое движение.
Однако немало людей сочли эту популярность весьма тревожной. Черчилль сетовал на тоталитарные беды социализма «или его более жесткой формы – коммунизма» еще задолго до своей знаменитой речи, посвященной железному занавесу, в Фултоне, штат Миссури (5 марта 1946 г. – Пер.). Из множества группировок, которым не доверял Шарль де Голль, коммунисты занимали первое место. В Италии лидер христиан-демократов Альчиде де Гаспери в доверительной беседе с друзьями говорил, что «боится будущей республики, которая слишком склоняется влево. Единство, мужество, организация, средства коммунистов делают их объединением, которое обладает той же властью, что была у фашизма». Даже Госдеп США был обеспокоен «набирающими оборот попытками коммунистов в Европе оказывать влияние, непропорциональное их реальной численности, и устранять своих оппонентов либо путем их публичного чернения, либо – по возможности – чистки».
Страх и недоверие возникли, поскольку коммунизм с идеологической точки зрения препятствует тому, за что многие боролись во время войны, – национальному суверенитету. Конечной целью коммунизма было не освобождение Франции или Италии, а слияние рабочего класса всех государств в наднациональном братстве. Поэтому многих европейских политиков беспокоило то, что коммунисты поставят классовые интересы выше национальных. Де Голль, в частности, не мог не вспомнить об отказе французских коммунистов воевать с Германией в 1939 и 1940 гг., потому что в то время Германия все еще являлась союзником Советов. Иными словами, делая выбор между Францией и Советским Союзом, они выбрали Советский Союз.
На более прозаическом уровне коммунисты затронули слишком многие чувствительные точки большей части населения Европы и достигли своего высокого положения. Они не только были противниками того, что дорого среднему классу, – религии, семьи, святости частной собственности, но и пропагандировали насилие для достижения своих целей. Согласно своему манифесту, коммунисты стремились, ни много ни мало, к «насильственному свержению существующего социального строя».
После нескольких лет кровопролитного конфликта последнее, чего хотело большинство людей, – новой классовой войны. Однако, к сожалению, в некоторых регионах именно это они и получили.
В адрес коммунистических партий Франции и Италии были сделаны некоторые нелепые заявления. Здесь необходимо сразу же кое-что прояснить. Во-первых, отсутствуют факты, подтверждающие намерения руководителей коммунистических партий в этих странах захватить власть сразу же после войны. Они также не санкционировали политическое насилие – более того, сделали все возможное, чтобы помешать ему. Лидер Итальянской коммунистической партии (ИКП) Пальмиро Тольятти лично приезжал в самые беспокойные районы страны, чтобы дать указания региональным и провинциальным руководителям ИКП лучше контролировать своих подчиненных и обеспечить прекращение убийств. Он неоднократно заявлял и в частной беседе, и в общественных местах, что любое движение за социальные перемены должно осуществляться демократическими, ненасильственными методами. Он даже исключил из партии некоторых пропагандистов насилия. Подобно Тольятти, лидер Французской коммунистической партии (ФКП) Морис Торез четко заявил: «Национальное единство нам должно быть дороже всего того, что дорого нам самим». Иными словами, коммунисты должны жертвовать своим желанием радикальных социальных перемен ради восстановления страны. И он, и партийное руководство вообще неоднократно получали благодарности от правительства за усилия по восстановлению общественного порядка.
