Столкновение цивилизаций - Хантингтон Самюэль (читать книги онлайн бесплатно полностью .txt) 📗
В 1995 году Кувейт был единственным мусульманским государством, которое явно занимало более прозападную позицию, чем за десять лет до того. Самыми близкими друзьями Запада в мусульманском мире являются ныне либо такие страны, как Кувейт и Саудовская Аравия и эмираты Персидского залива, зависящие от Запада в военном отношении, либо такие, как Египет и Алжир, зависимые от него экономически. В конце 1980-х годов коммунистические режимы Восточной Европы рухнули — когда стало ясно, что Советский Союз больше не может и не будет предоставлять им экономическую или военную поддержку. Если бы стало очевидным, что Запад не станет больше поддерживать свои мусульманские режимы-сателлиты, их, скорее всего, постигла бы схожая судьба.
Нарастание мусульманского антизападничества шло параллельно с углублением озабоченности Запада “исламской угрозой”, отчасти представляющей собой мусульманкий экстремизм. Ислам рассматривается как источник распространения ядерного оружия, терроризма и — в Европе — нежелательных мигрантов. Эти тревоги разделяют как общество в целом, так и политические лидеры. Так, на пример, на заданный в ноябре 1994 года вопрос, представляет ли угрозу интересам США на Ближнем Востоке Исламское возрождение, 61% из опрошенных 35000 американцев, интересующихся внешней политикой, ответил “да”, и только 28% — “нет”. Годом раньше проведенный по [c.338] случайной выборке опрос, какая страна представляет наибольшую угрозу для США, определил в лидеры Иран, Китай и Ирак. В 1994 году на просьбу определить “критические угрозы” для Соединенных Штатов, 72% представителей общественности и 61% руководителей внешней политики назвали распространение ядерного оружия, а 69% общественности и 33% внешнеполитических руководителей — международный терроризм; обе проблемы тесно связаны с исламом. Кроме того, 33% общественности и 39% руководителей усматривали угрозу в возможной экспансии исламского фундаментализма. Схожие настроения разделяют и европейцы. Весной 1991 года, например, 51% французской общественности высказал мнение, что принципиальная угроза Франции исходит с Юга, при том, что всего лишь 8% утверждают, что она исходит с Востока. Четыре страны, которых более всего опасается французская общественность, — все мусульманские: Ирак (52%), Иран (35%), Ливия (26%), Алжир (22%) . Западные политические лидеры, в том числе канцлер Германии и французский премьер-министр, выражали ту же озабоченность, что и генеральный секретарь НАТО, заявивший в 1995 году, что для Запада исламский фундаментализм “опасен, по меньшей мере, как коммунизм”, а высокопоставленный сотрудник администрации Клинтона указал на ислам как на глобального соперника Запада .
Так как военная угроза с востока фактически исчезла, то НАТО все больше внимания уделяет потенциальной угрозе с юга. “Южный фронт”, как отмечал в 1992 году один аналитик армии США, сменяет Центральный и “быстрыми темпами становится для НАТО приоритетным”. Чтобы отразить угрозу с юга, южные члены НАТО — Италия, Франция, Испания и Португалия — осуществляют объединенное военное планирование и совместные операции и в то же самое время заручаются содействием стран Магриба на консультациях о противодействии исламским экстремистам. Осознание подобной угрозы также служит веской причиной [c.339] и оправданием для сохранения значительного военного присутствия США в Европе. “Хотя вооруженные ей США в Европе не являются панацеей от проблем, пор денных фундаменталистским исламом, — отмечал человек, занимавший в прошлом высокий пост в правительстве США, — эти силы в значительной мере облегчают военное планирование в данном секторе. Помните, насколько успешным во время войны в Персидском заливе в 1990-1991 годах было развертывание американских, французских и английских войск из Европы? Ближний Восток помнит” . И, мог бы он добавить, вспоминает со страхом, негодованием и ненавистью.
Принимая во внимание то, какие представления друг о друге преобладают у мусульман и народов Запада, и учитывая возросший исламский экстремизм, вряд ли стоит удивляться тому, что вслед за иранской революцией 1979 года между исламом и Западом развернулась межцивилизационная квази-война. Квази-войной она является по трем причинам. Во-первых, весь ислам не воюет со всем Западом. Два фундаменталистских государства (Иран и Судан), три нефундаменталистские страны (Ирак, Ливия, Сирия), плюс целый ряд исламистских организаций, пользуясь финансовой поддержкой других мусульманских стран, таких как, к примеру, Саудовская Аравия, ведут борьбу с Соединенными Штатами и, иногда, с Великобританией, Францией и другими западными странами и группами, а также с Израилем и евреями вообще. Во-вторых, это война — квази-война потому, что — если не говорить о войне в Персидском заливе 1990-1991 гг., — ведется она ограниченными средствами: терроризм — с одной стороны, воздушная мощь, тайные операции и экономические санкции — с другой. В-третьих, это квази-война потому, что, хотя насильственные действия продолжаются, они также не ведутся без перерыва. Она представляет собой акции одной стороны, которые вызывают ответные действия [c.340] другой. Тем не менее квази-война остается войной. Даже если не считать десятки тысяч иракских солдат и гражданских лиц, погибших под западными бомбами в январе — феврале 1991 года, число погибших исчисляется тысячами; фактически каждый год после 1979 года пополняет список жертв. В этой квази-войне погибло намного больше граждан западных стран, чем в “настоящей” войне в Персидском заливе.
Более того, обе стороны признают этот конфликт войной. Хомейни провозгласил, причем вполне обоснованно, что “Иран фактически находится в состоянии войны с Америкой” ; Каддафи постоянно заявляет о священной войне с Западом. Сходной терминологией пользуются и мусульманские лидеры других экстремистских групп и государств. Если говорить о Западе, то США определили как “террористические страны” семь государств, пять из которых — мусульманские (Иран, Ирак, Сирия, Ливия, Судан); оставшиеся — Куба и Северная Корея. Это определение, в сущности, идентифицирует данные государства как врагов, поскольку они нападают на Соединенные Штаты и их союзников, применяя наиболее эффективное оружие, имеющееся в их распоряжении; тем самым признается состояние войны. Американские официальные лица постоянно упоминают об этих государствах как об “изгоях”, “отверженных”, “преступных” странах — посредством подобных определений помещая их вне международного порядка и превращая их в цели, в отношении которых оправданы многосторонние или односторонние контрмеры. Правительство США обвинило тех, кто взорвал бомбу во Немирном торговом центре, в намерении “вступить в террористическую войну, направленную против Соединенных Штатов”, и утверждало, что участники преступного сговора, обвиненные в подготовке новых взрывов бомб на Манхэттене, были “солдатами” в борьбе, которая “предполагает войну” против Соединенных Штатов. Если мусульмане [c.341] утверждают, что Запад воюет с исламом, а на Западе заявляют, что исламские группировки ведут войну с Западом то резонно допустить, что война ведется на самом деле.
В этой квази-войне каждый участник конфликта использует в своих интересах собственные сильные стороны и слабости другого. В военном отношении это в значительной мере террористическая война против воздушной мощи. Фанатичные исламские боевики, пользуясь открытостью стран Запада, устанавливают начиненные взрывчаткой автомашины у выбранных целей. Западные военные, исполу зуя открытое небо ислама, сбрасывают “умные” бомбы на выбранные цели. Исламские террористы составляют заговоры с целью убийства видных деятелей Запада; США строят планы по свержению экстремистских исламских режимов. На протяжении пятнадцати лет, между 1980 и 1995 годом, по данным министерства обороны США, Соединенные Штаты принимали участие в семнадцати военных операциях на Ближнем Востоке, все они были направлены против мусульман. Нет примеров сопоставимых с этими операциями, проведенными вооруженными силами США против кaкой-либо иной цивилизации.
