Утомленная фея — 4 - Ходов Андрей (мир книг .TXT) 📗
— И чего это они так? — довольно неопределенно спросил Геннадий.
— Последствия разрушения «Насоса», к которому Германия была подключена после второй мировой войны. Большая часть населения была занята чисто формально: в сфере услуг и прочих сомнительных наворотах. Так, лишь бы чем-то занять, чтобы не возмущались. А довольно приличные деньги, которые им платили за эти не слишком-то полезные занятия, изымались у стран третьего мира различными способами. Например, в стоимости литра бензина, который европейцы покупали на заправках, процентов восемьдесят составляли акциз и налог с оборота. Из этих-то денег и платились всякие социальные пособия, на них же создавались и «рабочие места» в разных государственных и окологосударственных структурах. Вот и прикинь, какую прибыль получали европейские демократии на этой немудрящей операции? И почему они начинали слюной брызгать, когда ОПЕК пыталась в очередной раз поднять цены на нефть. А теперь, когда арабы выбрали этот зазор до реальной рыночной цены в свою пользу, получается, что поддерживать на плаву это фиктивное социальное благолепие просто не на что. А послать авианосцы, чтобы вправить арабам мозги в нужную сторону теперь не получается. Да разве только в нефти дело? К «насосу» было подключено множество шлангов и с каждого из них что-то капало. М-да…. По-хорошему, уровень жизни должен был упасть не в три раза, а раз в шесть. Но немцы народ изворотливый, работать разучиться не успели. Вот и выкручиваются. — Сима сделала паузу. — Ладно, об этом мы еще успеем поговорить, а сейчас на платформу идти надо. Наш поезд отправляется через десять минут.
Диванчики в вагоне были мягкими и покрыты кожзаменителем, они расположились на них с некоторым комфортом. — У нас бы точно изрезали донельзя, — заметил Геннадий.
— Ничего, дай только срок, и у нас такие будут. Тут главное, чтобы тот, кто режет — обязательно получал по башке. И от милиции и от сограждан. А это уже делается. Пара десятков лет и все будет в ажуре.
Геннадий хмыкнул в сомнении, — Твоими бы устами….
Вагон перед отправлением заполнился наполовину. Местный народ большей частью сидел молча, а Сима с Геннадием вполголоса болтали на русском языке о разных пустяках и посматривали в окно на проносящиеся там пейзажи. Ближайшие попутчики посматривали на них с некоторым любопытством, но разговоры не вступали. Европа!
На ближайшей остановке в вагон вошла компания из пятерых чернявых парней в кожаных куртках и заняла пару диванчиков рядом с ними, но на противоположном борту вагона. Эти разговаривали нарочито громко и отнюдь не на немецком языке. Две пожилые немки, занимавшие один из этих диванчиков, поспешили пересесть на другие свободные места.
— Арабы? — тихо спросил Геннадий, наклонившись к Симе.
— Нет, это турки. Их тут полно.
Вошедшие с американской бесцеремонностью взгромоздили свои ноги на соседние сидячие места и закурили. Обувь же их, надо сказать, не отличалась особой чистотой. Никто из прочих пассажиров не сказал ни слова. Зато турки галдели за целый вагон, время, от времени указывая пальцем на отдельных попутчиков и похохатывая.
— Что это они лопочут? — спросил Геннадий по русски.
— Пользуются тем, что немцы турецкого языка не знают и поносят окружающих по полной программе. Мол, козлы мы все тут. Кроме меня, разумеется. Вон тот в бейсболке сказал, что я клевая сучка, и он бы с удовольствием меня трахнул.
Геннадий начал подниматься, но Сима вовремя ухватила его за рукав.
— Сиди, успеется еще, я хочу понаблюдать за реакцией аборигенов. Ага, вот и представитель власти. — В вагон вошел контролер в униформе и начал проверять наличие билетов у пассажиров. Когда дошла очередь, Сима с Геннадием тоже предъявили свои. Контролер повернулся к туркам. А вот у них надо думать билетов не было. Сидящий с края парень только выдохнул струю дыма в лицо проверяющему, с вызовом затушил сигарету прямо о покрытие сидения и кинул ее на пол. Сима с интересом следила за этой сценой.
Контролер помялся на месте секунд пять, потом продолжил проверку билетов у оставшихся пассажиров.
— Та-а-а-к, — протянула Сима разочарованно. — Дело обстоит еще хуже, чем я предполагала. Этих бедолаг тоже донельзя отравили общечеловеческими ценностями. Как и нас русских, надо самокритично признать.
— А может, они считают, что этим должна заниматься полиция? Это же немцы, для них главное порядок.
Сима с ним не согласилась. — Смотри, видишь ту кнопку на стене? Это и есть вызов полиции. Вот если бы ее нажали, прибежали бы полицаи с «демократизаторами» и навесили бы этим ухарям горяченьких, то тогда ты был бы прав. Однако никто ее не нажал, даже этот олух в форме. Хорошо, что мы сюда приехали. Ладно, продолжим наши познавательные игры. Сейчас я оскорблю их до глубины души. Пройдусь так сказать кованными армейскими сапогами по мужскому достоинству. А когда они, пылая праведным гневом, попытаются смыть нанесенное оскорбление нашей кровью, мы встанем и немножечко их побьем. Хорошо?
— Для удовольствия или в научных целях? — деловито спросил Геннадий, настраиваясь на схватку.
— Исключительно в научных, — заверила его Сима, — я хочу посмотреть, как на это среагируют местные. Видишь ли, какое дело, данных по Германии у меня хватает. Но это все сухая статистика и отстраненная аналитика. А я хочу прочувствовать ситуацию изнутри, чтобы не ошибиться в принятии решений. Для того собственно мы сюда и приехали.
Сима повернулась к не ведавшим своей печальной участи потомкам башибузуков, ослепительно улыбнулась и произнесла заранее приготовленную короткую речь на базарно-турецком языке. Те сначала остолбенели от такой вопиющей наглости, потом опомнились и резко вскочили.
Как и другие подобные потасовки, в которых Симе с Геннадием приходилось участвовать в последнее время, эта тоже не затянулась. Секунд через пятнадцать все пятеро лежали на полу вагона в живописных позах и только тихо постанывали. Сима обвела вагон внимательным взглядом. Несколько растерянные пассажиры в изумлении пялились на них. Некоторые уже были на ногах, видимо собирались на всякий случай покинуть поле боя, переместившись в соседний вагон. Теперь и они остановились. Сима еще раз улыбнулась и прервала затянувшееся молчание. — Господа, мне необходима ваша помощь. Надо перетащить этих людей в тамбур, — она пренебрежительно толкнула ногой ближайшее тело, — и выбросить их из поезда. Есть добровольцы? — Немцы и немки начали переглядываться, но с места никто не тронулся. — Сима выждала с минуту, вздохнула и шепнула Геннадий на ухо, — попробуем иначе, ты надуй грудь как петух перед конкурентом и отдай приказ. Мол, от имени и по поручению российского командования….
Геннадий кивнул и расправил плечи. — Я капитан российской армии Шерстнев! От имени командование российских войск в Европе приказываю оказать нам необходимую помощь! — Этот демарш возымел эффект. Около полудюжины колбасников снялись с якоря и принялись помогать перетаскивать турок к ближайшему тамбуру. Когда эта процедура была почти закончена, Сима протянула руку к двери. — Подожди, — остановил ее Геннадий. — Дверь на блокировке, не откроется. — Откроется, я об этом уже позаботилась, — заверила его Сима и потянула за ручку. — Дверь открылась, а поезд начал тормозить. Дождавшись, когда он практически остановился, они быстро покидали тела на насыпь и снова закрыли дверь. Поезд тронулся и стал набирать скорость. Сима с Геннадием вернулись в вагон и уселись на свои места.
Пассажиры успели успокоиться, только опасливо косились в их сторону. Некоторые тихо переговаривались. — Как овечки, право слово, — заметил Геннадий с разочарованием. — И это те самые немцы, которые затеяли в прошлом веке две мировые войны? Странно даже….
— Да, печальное зрелище, что и говорить. Но если разобраться, то это все равно самый пассионарный этнос в Европе и он нам нужен.
— Ты уверена?
— Конечно. Процессы этногенеза на континенте шли неравномерно. Немцы поздно создали свое национальное государство, опоздали к разделу колоний. Чем собственно и объясняется их повышенная активность в двадцатом веке. Они так сказать моложе, свежее прочих европейцев. Комплиментарность с русскими у них неплохая, потенциально довольно ценный союзник. Только после поражения в последней мировой войне им так плотно промыли мозги, что они теперь собственной тени боятся. Кстати, я думаю, что тут в поезде больше «западники», а нам надо еще посмотреть на «восточников», то есть выходцев из бывшей ГДР.
