Стена Зулькарнайна - Джемаль Гейдар Джахидович (читать книги бесплатно полностью без регистрации .txt) 📗
В условиях, когда эти факторы стремительно исчезают из человеческого обихода, дефицит воли начинает компенсироваться государством. Государство порождает эрзац-волю, будучи, по сути, полярно противоположным в современных условиях традиционной ценностной системе, благодаря которой история человечества до сих пор обладала смыслом. Современное государство — враг достойного, уважающего себя, прямоходящего и не склоняющего головы человека. Такой человек органично носит оружие (носил во все века!), а государство запрещает ему это делать, оставляя право на оружие только себе.
Современное государство — это унисекс, который имеет собственную шкалу приоритетов. Унисекс борется с мужчинами, беря в союзники худшие проявления женской стихии.
Соединенные Штаты были созданы более двухсот лет назад свободными мужчинами, не захотевшими гнуть шею перед господами в Старом Свете. Одним из главных достижений они записали в свою конституцию право свободного гражданина владеть оружием. Сегодня американский федеральный унисекс яростно борется с этим правом, но на удивление пока еще не победил: велика историческая инерция прежнего идеала.
В 1934-м году карачаевцы восстали на советском Кавказе под лозунгом: «Не хотим ходить рабами!» Речь шла о запрете на ношение холодного оружия, составляющего неотъемлемую часть национального костюма горцев. Размах восстания потребовал использования бронетанковых частей и авиации, бунт захватил Кисловодск и Пятигорск. Проблема кавказского сопротивления государственному унисексу таким образом еще до мировой катастрофы великой войны стала проблемой сопротивления мужского начала катастрофическим тенденциям современной истории.
Принцип мужской натуры действительно наиболее глубоким образом связан с системой военной демократии. В основе греческих полисов и кавказских общин лежал патриотический союз граждан, бдительно оберегавших свое пространство от появления в нем тирана. Сегодняшний ход истории прокатывается катком не только по военной демократии родоплеменного типа, но и по институтам представительной демократии, разработанным независимой молодой буржуазией XVIII—XIX веков. Олигархи мира опираются на унисекс бюрократического государства, где «третий пол» физически воплощен именно в безбородой пароде аппаратчиков. В мире осталось три главных цитадели настоящих мужчин. Это Афганистан, Балканы и Кавказ. Все три в ходе последних лет стали объектом разрушительной агрессии и геноцида со стороны Системы. Все три характеризуются упорными архаичными традициями мужского общинного самоуправления, противостоящего всякому отчуждению авторитета и власти в пользу бездушной политической машины.
Кавказ, однако, даже среди этих трех — место особое. Это родина мифа о Прометее, согласно которому титан, похитивший олимпийский огонь, прикован именно к кавказской скале. Эта исламская традиция об Александре Македонском, который, согласно Корану, превратил Кавказ в линию обороны против Гогов и Магогов. Кавказ — это то место, куда на протяжении тысячелетий вытеснялись наиболее непримиримые и упорные осколки разных племен с юга и с севера Евразии, которых давили и преследовали распространяющиеся в равнинах торговые цивилизации: ассиро-вавилоняне, хазары и пр. Таким образом, на Кавказе возник заповедник воинской касты — кшатриев. Именно поэтому современное российское государство, ненавидящее в силу своей бюрократической сути мужчин любой расы и национальности, вошло в жесткий клинч с Кавказом.
Подобная Афганистану и Балканам, кавказская «горячая точка» носила бы характер классического конфликта цивилизаций, если бы не одно «но»: существование внутрироссийской кавказской диаспоры. Этот факт переносит противостояние кремлевской бюрократии и кавказцев в сферу конкретной политики. Подобно тому как в 17-м году Ленин обнаружил естественный кадровый ресурс большевизма в лице евреев, расселившихся по Российской империи с началом империалистической войны, сегодня многие политики начинают подозревать, что расселившиеся по РФ с началом чеченских войн вайнахи и дагестанцы также образуют великолепный материал для будущей партии нового типа. Возможно, речь идет о партии мужчин?
ЭСХАТОЛОГИЯ “ВСЕМИРНОЙ УЛИЦЫ”
Аналитики, которые сегодня говорят о решимости США захватить иракскую нефть, о проблемах, которые стоят перед мировой экономикой из-за сокращения разведанных запасов углеводородного топлива и т.п., как правило, не любят обсуждать другое измерение исторических событий — религиозно-политическое. Вместе с тем эта сторона вопроса бросается в глаза. Куда бьют ракеты и бомбы США? Ирак — историческое сердце исламского мира; Багдад — столица халифата, который был первой глобальной сверхдержавой в мировой истории (не забудем, что в X веке мир был «однополюсным» и этот полюс находился как раз в Багдаде). Территория Ирака полна священных мест, названия которых взывают к сердцу каждого мусульманина. Кербела, близ которой жертвенно погиб внук пророка Мухаммада имам Хусейн, вставший с дружиной из семидесяти соратников против десятитысячного войска неправедного «халифа» Йезида; Куфа, в которой был убит хариджитом во время молитвы отец Хусейна, четвертый праведный халиф Али; Неджеф — крупнейшая традиционная школа шиитской теологии… Еще недавно, пару десятилетий назад, эта святая земля реального ислама контролировалась национал-социалистами партии «Баас», в уставе которой записан проект построения безрелигиозного и бесклассового общества по типу советско-сталинского. В Ираке (как, впрочем, и в соседней, тоже баасистской Сирии) мусульман-фундаменталистов преследовали беспощадно.
Американский удар по мусульманам — это удар молота по наковальне, кующий сталь нового сопротивления. В 91-м году на знамени атеистического Ирака появились слова «Аллах акбар». Повсюду на городских площадях возникли прежде немыслимые изображения Саддама Хусейна в молитвенной позе. В мечетях имамы начали рассказывать легенды о его происхождении от потомков пророка Мухаммада и предъявлять «родословное древо», о котором никто никогда не слышал до «Бури в пустыне». Прошло немного времени, вроде бы эффект прямого действия на баасистский режим ослабел; с 98-го года президент стал подумывать о том, что чрезмерно изолировал себя внутри своего тикритского клана от народа. Следствием было оживление партийных структур. Но все это только до новой иракской трагедии — поиска оружия массового поражения, ставшего предлогом для того, чтобы окончательно решить иракский вопрос.
Еще месяц назад деятели «Баас» при упоминании слова «ислам» напрягались: «Вы знаете под какой пристальной лупой мы сегодня находимся. После 11 сентября все, что имеет отношение к исламу…» Но уже в первую неделю бомбардировок и боев Саддам трижды выступает, наращивая «исламскую риторику». В его третьем выступлении появляется призыв к джихаду, обращение за поддержкой ко всем мусульманам мира… Саддам за несколько дней превращается из арабского национал-социалиста в интернационального исламского политика. В данном случае мы не касаемся внутренней достоверности этой «трансформации» — она очевидно конъюнктурна. Однако в мире политических символов и обозначенных направлений психологическая подлинность второстепенна. Точно так же Брежнев считался коммунистическим, т.е. левым политиком независимо от того, что думал на самом деле.
За пару месяцев, в течение которых американцы готовились к войне, развязывали ее и наконец в ней увязли, мир прошел политический путь, равный поколению. Прежде всего принципиально изменилась мировая мусульманская община — умма. В сознании мусульманских низов (а не только активистов радикальных организаций) произошел бесповоротный разрыв с «верхушками» в собственных странах. Инерционная лояльность улицы к харизматическим лидерам, которых Запад ставил на правление в традиционных обществах — Египта, Пакистана, Иордании и других — исчерпана. Первональные антивоенные выступления превратились уже сегодня в выступления антиправительственные. Следует понять, что речь идет не о структурах «братьев-мусульман» или партии «Тахрир», а именно о массовой «улице».
