Западня глобализации: атака на процветание и демократию - Мартин Ганс-Петер (читать книги регистрация .TXT) 📗
Оскудение государственной казны в результате экономики открытых границ очевидно не только для налоговых органов. Новый Транснационал [374] еще и направляет все бóльшую долю государственных расходов в собственную казну. Соревнование за наименьшие выплаты сопровождается соревнованием за получение наибольших субсидий. В этой связи во всем мире необходимым ожидаемым минимумом уже является бесплатное предоставление земли, включая автострады, железные дороги, электро- и водоснабжение. Где бы та или иная корпорация ни задумала строить завод, ее планировщики расходов могут рассчитывать на всякого рода общественные пожертвования и субсидии. Так, корейский гигант Samsung при строительстве нового завода по производству электроники на севере Англии при размере капиталовложений в миллиард долл. сумел привлечь добрых 100 миллионов долл. из британского казначейства. Это уже очень приличная сумма, но страны и регионы, желающие иметь у себя отделения Mercedes-Benz, должны вкладывать значительно больше. Налогоплательщики Франции и ЕС уже вовлечены в прямое субсидирование четверти стоимости нового завода Mercedes в Лотарингии, который будет производить малолитражные автомобили. Если принять во внимание ожидаемые уклонения от налогов, то общественный взнос без какого бы то ни было права голоса дойдет до одной трети всех капиталовложений [375]. И это вовсе не является чем-то необычным. За пределами конурбаций такой уровень субсидий — более или менее европейская норма. Но в зависимости от уровня безработицы и политической дезориентации верхнего предела, видимо, не существует. Например, в 1993 году Mercedes-Benz внесла только 55% стоимости выполнения пуско-наладочных работ для нового завода в сравнительно бедном штате Алабама. По сравнению с этим десятилетние налоговые каникулы, которые General Motors в 1996 году оговорила в качестве условия своего присутствия в Польше и Таиланде, явно выглядят скромно.
Современный рекорд управления инвестициями посредством налоговых нарушений установило федеральное правительство в Восточной Германии. Так, например, американской электронной корпорации Advanced Micro Devices (AMD), построившей новую фабрику по производству микропроцессоров в Дрездене, были компенсированы 800 миллионов марок, или 35% от капиталовложений. Кроме того, федеральное правительство и земля Саксония гарантировали ссуду на сумму аж в миллиард марок, а банковский консорциум, участником которого является правительство земли, вложил еще 500 миллионов марок. При этом корпорации в конечном счете не придется оплачивать и пятой доли всех расходов, и почти весь рыночный риск ложится на налогоплательщиков [376]. Так же обстоят дела с заводами Opel и Volkswagen в Хемнице, Мозеле и Айзенахе. Равносильная повторной закладке модернизация балтийских верфей под управлением Vulkan со штаб-квартирой в Бремене и норвежского гиганта Kvaerner обойдется по плану в 6,1 млрд марок. Тот факт, что Vulkan находится на грани банкротства из-за убытков своих западногерманских компаний, возможно, потребует поиска еще полумлрд. Ясно, что попытка завлечь международные корпорации щедрыми субсидиями может обернуться черной дырой для государственных финансов, и впервые правительство Коля уяснило это на примере химической промышленности в индустриальном регионе бывшей ГДР, где расположены предприятия компаний Buna, Leuna и Bitterfeld. Именно там сам канцлер угодил в западню.
Когда 10 мая 1991 года вертолет Гельмута Коля приземлился в Шкопау, это поначалу было лишь одним из многих предвыборных мероприятий. В Доме культуры завода Buna он старался заручиться доверием избирателей и «демонстрировать надежду», но затем непосредственно ощутил отчаяние людей, которым угрожало обнищание. «Подумайте о наших семьях!» — крикнул какой-то рабочий, стоявший сразу за первым барьером. Затем уже в помещении председательница заводского комитета Buna призвала его ускорить приватизацию, чтобы сохранить хотя бы оставшиеся 8000 рабочих мест из прежних 18 000. «Пожалуйста, сдвиньте дело с мертвой точки, пожалуйста, не разочаруйте нас!» — умоляла канцлера представительница рабочих и служащих. Очевидно, это не оставило равнодушным мастодонта германской политики. Сам выросший в городке компании BASF Людвигсхафене, он не смог устоять перед требованиями рабочих-химиков. Отбросив заранее подготовленную речь, он сказал, что, «само собой разумеется», их доверие не будет обмануто. Он дал слово, что «это производство сохранится».
Продиктованное добрыми намерениями и по-человечески понятное заверение Коля стало, тем не менее, одной из самых дорогостоящих его ошибок за время пребывания в должности. Ибо отныне федеральное правительство было беззащитным перед любым шантажом. Невзирая на обещание Коля, советы директоров трех химических гигантов Германии указали на состояние старых производственных площадей и сказали твердое «нет». Зато управляющие американской корпорации Dow Chemical поняли, что им улыбается фортуна. Бернхард Брюммер, в свое время возглавлявший Gulf Coast, отделение Dow, управлял делами бывшего производственного объединения Buna от Тройханданштальта (треста, ответственного за распродажу промышленности Восточной Германии), в силу чего располагал всей необходимой информацией. Для начала совет директоров Dow, пятой по величине химической компании в мире, просто обозначил свой интерес и сделал ряд неопределенных предложений. Потом, на исходе длившегося целый год переговорного марафона, юристы корпорации загнали представителей Тройханда в угол. Обещание канцлера обрекло тех на придумывание сколько-нибудь приемлемого варианта, и они все больше и больше запутывались в дебрях ручательств и заверений. В конце концов, 1 июня 1995 года три крупнейших предприятия старого объединения Buna перешли во владение Dow Chemical под названием BSL Olifenverbund; юристы фирмы заполучили контракт, обещавший им свободную от риска сделку ценой в миллиарды марок. Сама корпорация должна была заплатить из ожидаемых затрат в 4 млрд марок всего лишь 200 миллионов, но даже эта сумма должна была поступить в виде процентного займа от материнской компании. В то же время BVS, преемник Тройханда, был вынужден принять на себя обязательство покрыть все убытки BSL до конца 1999 года, составляющие в сумме 2,7 млрд марок. Поскольку компания начала бы работу с убытками примерно в 3,2 млрд марок, заложенными в ее балансовом отчете, Dow освобождалась в обозримом будущем от любых налогов даже при высоких прибылях. Очистка токсичных стоков компании в течение 30 лет равно как и прокладка ее трубопровода до международного порта Росток были сделаны за счет государства. То, что ожидали получить взамен, оказалось едва ли не смехотворным. Dow пообещала не более 1800 рабочих мест, да и то только до 1999 года. Если эта цифра окажется ниже, то особых проблем у менеджеров Dow не возникнет: за каждое потерянное рабочее место нужно будет заплатить штраф в 60 000 марок — пустяк по сравнению с вовлеченными суммами.
В конечном счете может оказаться, что Федеративной Республике придется самой оплачивать все рабочие места на BSL, вкладывая каждый раз свыше 5 миллионов марок, что доведет общий безумный итог почти до 10 млрд. Даже если истратить эти государственные деньги на строительство небоскребов посреди Тюрингского леса, это обеспечило бы средствами к существованию большее число людей. Вложенные в реконструкцию городов, индустрию туризма и высшее образование, те же инвестиции, наверняка, в какой-то степени приблизили бы Восточную Германию к уровню Западной. Общественность узнала обо всех этих нелепых условиях сделки с Buna благодаря лишь нескольким журналистам из «Шпигеля», потратившим месяцы на исследование подоплеки контракта. На основании информации, полученной от персонала BVS, они доказали, что Dow, ничем не рискуя, получит прибыль самое меньшее в 1,5 млрд марок, даже если все предприятие обернется провалом [377]. С появлением статьи сколько-нибудь серьезного протеста не последовало. Но кому из ведущих политиков захотелось бы возражать? Может быть, Коль и плохо сработал в Шкопау, но почти у каждого политика, ответственного за экономику, есть подобный опыт и, в конце концов, каждое рабочее место имеет значение.
