Кремлевский визит Фюрера - Кремлев Сергей (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .TXT) 📗
Так «отметились» США.
Италия же…
Читатель, надеюсь, помнит, что в разговоре с нашим временным поверенным в делах Гельфандом 18 мая Чиано заявлял: как только возникнет польско-германский конфликт, Италия немедленно и механически станет на сторону Германии…
На деле вышло не просто иначе, а очень даже иначе…
Так, даже с началом войны Италия, не встав на сторону Германии, продолжала поставлять Франции авиационное оборудование и… автомобили (даром, что просила их у немцев).
Но более того — в Альпах на итало-германской границе было форсировано строительство мощных укреплений (и материалы нашлись). Немного известный нам Марио Роатта, ставший к 1939 году заместителем начальника Генштаба, заявил: «Создание этой линии… показало, что никакого военного союза между Италией и Германией не существовало». Но в целом это было, конечно же, не совсем верно.
ВОЙНА в Европе началась для всех основных европейских держав, кроме Италии. Впрочем, и для других стран — кроме Германии и Польши, она еще как бы не начиналась…
Англо-французская Европа пока что еще не воевала — она еще пока что, как удачно сказал Леопольд Эмери, — играла в войну.
И ее сразу же окрестили «странной»…
Глава 8
Нестранная политика «странной» войны
ПОНЯТИЕ «странная война» (drole de guerre) было запущено в оборот вроде бы американскими журналистами, но, возможно, и не ими… Точный автор этого точного выражения, увы, неизвестен, хотя американскому сенатору Бора приписывают авторство выражения «Phoney war» — «мнимая война» (также— «ложная», «поддельная», «фальшивая», «подозрительная», все варианты перевода отражают суть верно)…
«Странной» же (drole de guerre) ее назвали французы. И подобное название, что называется, само просилось на язык, а почему — мы еще увидим…
Однако не менее странной, чем само начало войны на Западе, была и подготовка двух «демократических» государств к войне…
А основная странность заключалась в том, что этой подготовки не было!
Точнее, она, конечно же, вроде бы и была, но — именно странная…
Говорят, что генералы всегда готовятся к прошедшей войне. Вряд ли это так, но французские и английские генералы перед новой европейской войной действительно мыслили категориями Первой мировой войны, которая была войной позиционной.
Высшим проявлением такого образа мыслей стала французская «линия Мажино». Позднее мы с ней немного познакомимся…
Но у той войны была еще одна важнейшая особенность, которую в Англии, например, забыть не могли. Та война была первой войной по-настоящему массовых армий. Перед ней выглядели полуигрушечными даже наполеоновские войны. И в ту войну островной Англии пришлось создать миллионную «армию Китченера»…
А раз так, то Англия, казалось бы, должна была сделать выводы и по мере обострения ситуации армию массировать. Это было бы логично, тем более что Англия сама же способствовала накалу страстей…
Вторжение непосредственно в островную Англию в 1939 году было делом по-прежнему сложным, но все же более вероятным, чем в 1914 году. Да и на континент, если вспомнить опять-таки ту войну, Англии пришлось бы послать по крайней мере сотни тысяч солдат.
Так что регулярная армия к концу тридцатых годов должна была бы быть по крайней мере не меньшей, чем к 1914 году. Однако она была в 1937 году на 40 тысяч меньше первоначальной той и насчитывала всего 146 тысяч человек.
Резерв вместе с дополнительным резервом составлял 136 тысяч по сравнению с 210 тысячами в 1914 году.
Территориальная армия имела 151 тысячу человек по сравнению с 210 тысячами в 1914-м.
Что же до подготовки, то я просто приведу оценку Леопольда Эмери: «Современная война предъявляет все более высокие требования к физическому развитию и технической подготовке личного состава армии… Но ни жалованье, ни условия службы… не были рассчитаны на подготовку людей нужного типа… В то время как во флоте каждому моряку давали возможность выбрать себе специальность, в армии… старались подготовить солдат без лишних расходов… Поэтому физически развитая и здоровая духом молодежь не хотела служить в сухопутной армии, и последняя пополнялась ежегодным набором 20 тысяч физически неполноценных юношей, которых к тому же кормили и обучали по системе, не отличавшейся особыми достоинствами».
Закон же о всеобщей воинской повинности был принят в Англии лишь за несколько месяцев до войны.
Странно?
Пожалуй, более чем…
Ну а как там обстояли дела у Франции?
Еще в 1934 году тогдашний секретарь Высшего совета национальной обороны Франции 44-летний полковник Шарль Андре Жозеф Мари де Голль написал книгу «За профессиональную армию»… Автор ее не отвергал идею массовой армии — в то время это было бы уже смешным, но призывал к созданию современной, моторизованной, сбалансированной и хорошо подготовленной маневренной армии, радиофицированной, насыщенной бронетанковыми и авиационными силами, способной «действовать без промедления»…
Де Голль весьма образно, но что главное — точно для образа мыслей гражданина великой державы, заявлял: «…Меч — это ось мира, и величие страны неотделимо от величия ее армии».
Во Франции эта книга вызвала некоторый интерес, но была воспринята как чисто теоретический труд. Из тиража в несколько тысяч было продано 750 экземпляров. Зато Гитлер не только с ней ознакомился, но и положил многие идеи француза в основу собственного военного строительства, хотя у него и национальные теоретики были на уровне — генералы Кейтель, Рундштедт, Гудериан… Ранее они группировались вокруг генерала фон Секта, теперь — вокруг Гитлера.
Впрочем, эти теоретики были и отличными практиками! Благо фюрер их инициативу не только не сковывал, а напротив, поощрял. Это, правда, не очень нравилось старым генералам типа Бека, но и старые генералы не очень-то нравились фюреру…
Герой же воздушных боев Первой мировой войны Герман Геринг создавал современную авиацию, которая могла бы как взаимодействовать с наземными войсками, так и решать серьезные самостоятельные задачи.
Что же до Шарля Андре Жозефа Мари де Голля, то ему, по его собственному признанию, «было невыносимо тяжело наблюдать, как… будущий противник обеспечивает себя средствами, необходимыми для достижения победы, в то время как Франция по-прежнему была их лишена». Де Голль определял положение как «невероятную апатию».
В чем же было дело? Что— острый галльский ум и мощное британское умение смотреть вперед вдруг себя исчерпали?
Не думаю…
В Англии и Франции отсутствовали необходимые материальные возможности?
Ну, хотя промышленное производство в Германии по многим позициям было близко или даже превышало суммарное англофранцузское, но и слабой промышленность двух стран назвать было нельзя.
Да, чугуна и стали Германия выплавляла в 1939 году столько, сколько Англия и Франция — вместе. Алюминия Германия в 1939 году производила 200 тысяч тонн, а Франция — 50 (Англия — вообще 25)… Но, скажем, автомобилей Германия в 1937 году произвела 332 тысячи (из них 269 — легковых), а Англия — 493 (легковых — 379), а Франция — 200 тысяч (177 легковых).
Так почему же Англия и Франция пребывали «в апатии»?
И — что еще более интересно — почему, не будучи готовыми к войне, обе «демократические» державы так легкомысленно дали военные гарантии Польше?
А еще более интересно — почему они от этих гарантий не отказались тогда, когда такой отказ мог бы обеспечить мирное решение проблемы путем уступок со стороны Варшавы?
Франция, например, обязывалась в случае германской агрессии против Польши немедленно подвергнуть бомбардировке с воздуха военные объекты в Германии и провести ряд ограниченных наступательных операций, а на пятнадцатый день мобилизации — когда немцы втянулись бы в бои в Польше — организовать широкое наступление основными силами!
