Идеология и мать ее наука - Кара-Мурза Сергей Георгиевич (серия книг txt) 📗
Итак, два советника Горбачева по идеологии в ранге академиков пишут о главном происходящем в стране процессе диаметрально противоположные вещи: достоверную трактовку в книге для узкого круга, для «своих» — и абсолютно ложную в массовой газете с тиражом 5 млн. экземпляров.
Послушайте сегодня А. Г. Аганбегяна, который при Горбачеве обещал нам «шведскую модель»: «Надо прямо сказать, что рыночная система — это очень жестокая система по отношению к человеку. Система с очень многими негативными процессами. Рыночной системе свойственна инфляция, рыночной системе обязательно свойственна безработица. С рынком связано банкротство, с рынком связан кризис перепроизводства, рецессия, которую, скажем, сейчас переживает Европа, с рынком связана дифференциация — разделение общества на бедных и богатых… Дифференциация у нас, конечно, к сожалению, уже сейчас, ну, не к сожалению — это неизбежно, у нас уже сейчас растет и будет дальше резко расти».
Сравните это с тем, что писал и говорил Аганбегян в 1989-1990 гг. По масштабам дезинформации и подлогов, которые он совершал как должностное лицо, он по советским законам подлежал бы уголовной ответственности.
В последние годы «реформаторы» и их эксперты перешли от умолчания цели, социальной цены и сроков проекта к тотальному, доходящему до абсурда утверждению, что проекта вообще не существовало. Эта мысль сначала обкатывалась в узком кругу самих идеологов реформы, а в последнее время вводится в широкий оборот.
Мне пришлось участвовать в дебатах на телевидении с Ф. Бурлацким — одним из «прорабов перестройки», и В. Никоновым — «аналитиком», тогда из команды Ельцина. Ведущий задал мне вопрос: почему довольно успешно прошла реформа в Испании после смерти Франко, а у нас не идет? Я сказал, что дело в проекте, а не в ошибках исполнения. И Бурлацкий, и Никонов заявили, что никакого проекта перестройки и реформы не существовало! Подумать только, «архитекторы и прорабы» были, а проекта не было (сами реформаторы, начиная с Горбачева, кстати, всегда хвастались, что программа есть и все идет по плану).
Никонов даже на меня огрызнулся: говорить, что имелся какой-то проект — это значит верить в заговоры. А это, мол, паранойя и попахивает ненавистью к жидомасонам. Это дешевая уловка. При чем здесь заговоры и при чем «поэтапный график мероприятий»? Когда речь идет о проектах масштаба нашей реформы, имеют в виду не эти мелочи. Даже «холодная война» на этом фоне — частная операция. Кстати, сейчас, через 50 лет, на Западе публикуют многие документы «холодной войны». Видно, какая это была программа, сколько в нее было вложено денег и какая огромная армия образованных специалистов работала. Так что — это тоже «нелепая вера в заговор»? В существование этой программы тоже верить неприлично?
Нельзя не поразиться неискренности этих экспертов. Они знают, к каким последствиям ведет каждый важный шаг власти, но скрывают это от общества. Они не готовят никаких мер, чтобы смягчить эти последствия или потом как-то выправить урон. Эти меры и нельзя готовить, раз все делается тайком — раз «проекта нет».
Я уже говорил о том, как был запущен миф об избытке в СССР тракторов. Подобных мифов было немало. Вот еще пара примеров.
— Важный миф — «технологический». Эксперты вбивали в голову, что советская система, «уклонившись от цивилизации», стала неспособна пользоваться современными технологиями. Началось с Чернобыля, а затем к этому подверстали информацию обо всех авариях и упущениях. Не будем брать острые случаи, возьмем миф о водопроводе.
Очень много говорилось о том, насколько плоха в СССР система водоснабжения. Трубы прохудились, вода теряется — то ли дело на Западе! Но вот Экономическая комиссия ООН для Европы публикует доклад: в больших городах Западной Европы из-за плохого состояния водопроводов теряется до 80% воды — примерно на 10 млрд. долларов в год. Поскольку поиск места утечки обходится дорого (до 1 тыс. долл. за километр), его стараются и не искать. В малых городах водопроводы помоложе, но и тут дело плохо. В Испании в целом по стране теряется 40% воды, в Норвегии — 50%. Из-за утечки воды снижается давление, из-за чего в трубах накапливаются колонии бактерий. В Великобритании водопроводные трубы продолжают делать из свинца, так что вода не соответствует стандартам ВОЗ и вредна для здоровья. На это закрывают глаза, поскольку смена технологии обошлась бы в 12 млрд. долл. В Западной Европе среднее потребление воды городским жителем составляет 320 л в день, а в Москве 545 л. Но большинство москвичей поверили, что их водоснабжение никуда не годится.
— Рассмотрим подробнее одну крупную мистификацию в рамках экологического психоза — сероводородный бум. Известно, что особенностью Черного моря является наличие в нем «сероводородного слоя». Это было использовано для создания психоза в конце 80-х и начале 90-х годов (он иногда оживляется до сих пор). Говорилось о грядущих взрывах сероводорода, об отравлении экипажей кораблей с ядерным оружием и т.д. Наконец, сам М. С. Горбачев предупредил мир о грядущем из СССР апокалипсисе. Он заявил с трибуны Глобального форума по защите окружающей среды и развитию в целях выживания: «Верхняя граница сероводородного слоя в Черном море за последние десятилетия поднялась с глубины 200 м до 75 м от поверхности. Еще немного, и через порог Босфора он пойдет в Мраморное, Эгейское и Средиземное море». Это абсурдное заявление было опубликовано в «Правде». Горбачев не мог сделать такое ответственное заявление без согласования с экспертами-академиками. Все попытки действительных специалистов (включая академиков) дать в газетах справку были безуспешны. Информацию по проблеме можно было легко получить в течение десятка минут телефонным звонком в любой институт океанологического профиля АН СССР, Гидрометеослужбы или Министерства рыбного хозяйства. Эксперты из окружения Горбачева, видимо, действовали сознательно.
Максимальная концентрация сероводорода в воде Черного моря 13 мг в литре, что в 100 раз меньше, чем необходимо, чтобы он мог выделиться из моря в виде газа. В тысячу раз! Поэтому ни о каком воспламенении, опустошении побережья и сожжении лайнеров не может быть и речи. Уже сотни лет люди пользуются в лечебных целях сероводородными источниками Мацесты. Ни о каких взрывах и возгораниях и слыхом не слыхивали, даже запах сероводорода там вполне терпимый. Но содержание сероводорода в водах Мацесты почти в сто раз больше, чем в воде Черного моря.
Смертельные концентрации сероводорода в воздухе составляют 670-900 мг в кубометре. Но уже при концентрации 2 мг в кубометре запах сероводорода нестерпим. Однако даже если весь «сероводородный слой» Черного моря внезапно будет выброшен на поверхность какой-то неведомой силой, содержание сероводорода в воздухе будет во много раз ниже нестерпимого по запаху уровня. Значит, в тысячи раз ниже уровня, опасного для здоровья. Так что не может быть речи и об отравлениях.
Основные изложенные здесь мысли я кратко высказал на «круглом столе» экспертов. По существу никто не стал с ними ни спорить, ни соглашаться. Политический статус этих экспертов в нынешней России позволяет им просто игнорировать подобные рассуждения постороннего. Закрыл совещание В. Третьяков на вполне радостной ноте: «Мы можем открыть новый этап развития России. Хороший будет этап, если удастся». Тут он прямо перекликается с А. Ципко — хороший этап не тот, когда хорошо людям, а когда экспертам удается выполнить их идеологическую задачу. Теперь эта задача — «открыть новый этап». Видимо, хорошего ждать не приходится, «это сообщество не устарело».
Это не значит, что наука как особый тип познавательной деятельности в принципе носит классовый характер, хотя подобные утверждения делались в ходе идеологической борьбы. Так, апеллируя к левым, критик науки Ж.-П. Сартр говорил, что «наука всегда буржуазна». В послереволюционной России некоторое время развивалась концепция «пролетарской науки» (А. А. Богданов). В 1960-1970 гг. эти идеи дебатировались в странах «третьего мира». На деле наука, зародившись на Западе в ходе становления буржуазного общества, была воспринята другими обществами и культурами, стала общемировым явлением.
