Столконовение цивилизаций: крестовые походы, джихад и современность - Тарик Али (читать книги онлайн бесплатно серию книг .TXT) 📗
Реакцией в Пакистане на смерть генерала была ничем не сдерживаемая радость. Не радовались только сторонники Зия-уль-Хака и те исламистские организации, которые он лелеял. Во многих городах на улицах раздавали конфеты, чтобы отпраздновать эту смерть. Преемника уль-Хака заставили объявить всеобщие выборы. Беназир Бхутто со своей Народной партией уже инициировала движение против диктатуры и снова была арестована. Теперь ее кампания начала привлекать внимание масс. Ее оппонент Наваз Шариф был порождением бывшей военной диктатуры. Беназир выиграла выборы и стала премьер-министром, к великой досаде высшего военного командования, однако она была с одной стороны окружена военными, с другой — враждебной бюрократией. Президентом страны был человек, которой помогал казнить ее отца. В Пенджабе, одной из крупнейших провинций, победил Наваз Шариф. Муллы тоже были во всеоружии. Среди ее сторонников было немало посредственностей и примазавшихся к победившей стороне карьеристов всех мастей. Через несколько лет ее парализованное правительство было смещено. Бюрократия помогла Навазу Шарифу вернуться к власти. Соперничество между Беназир, дочерью Бхутто, и Навазом, сыном Мухаммеда, имело богатое прошлое.
С 1947 года Лахор стал родным городом для семьи Шарифа, предки которого были кузнецами из Восточного Пенджаба (ныне находящегося в Индии) и искали убежища на новой мусульманской родине. Они упорно работали, и их кузнечное производство процветало. Они были деловыми людьми, которые не интересовались политикой. Однажды в 1972 году отцу Беназир, Зульфикару Али Бхутто, посоветовали национализировать семейную фабрику Шарифов. Это было глупое с экономической точки зрения решение, но оно пришлось по вкусу партийным лоялистам и отвлекло внимание от того факта, что Бхутто не удалось осуществить крайне необходимые в деревне земельные реформы. Землевладельцы были тоже только рада поддержать скоропалительную национализацию промышленности, и большой, и малой. Одним из ее результатов было превращение Мухаммеда Шарифа, главы скромной работящей семьи, в пожизненного врага Бхутто. Когда в июле 1977 года к власти пришел генерал Зия-уль-Хак, клан Шарифов громко его приветствовал. Когда уль-Хак приказал казнить Бхутто после нечестного судебного разбирательства, семья Шарифа вознесла благодарность Аллаху за то, что он внял ее молитвам о мести.
Наваз Шариф стал протеже покойного генерала уль-Хака и пришел в политику как ставленник Межведомственной службы разведки (ИСИ), самого мощного в стране института. После первого изгнания Беназир из страны он стал премьер-министром Пакистана. Его брат Шахбаз, единственный интеллектуал в семье, держался умеренной линии в политике. Но и это правительство не продержалось у власти долго. Народ проголосовал за возвращение Беназир к власти, причем подавляющим большинством голосов. На этот раз перед ней никто не извинился. Она могла бы провести давно необходимые реформы, но вместо этого ее правительство погрязло в коррупции.
Когда я был в Пакистане в 1997 году, внешнее спокойствие здесь было обманчивым. Когда я завтракал со своей матерью в ее любимом исламабадском ресторане, из-за соседнего столика поднялся, чтобы поприветствовать нас, веселый усатый сенатор Асиф Зардари, государственный министр по инвестициям. Его жена Беназир Бхутто была за границей с государственным визитом. Он развлекал своих детей и привел их в ресторан, чтобы доставить удовольствие. Последовал обмен любезностями. Я спросил, как идут дела в стране. «Хорошо, — ответил он с чарующей улыбкой. — Все хорошо». Ейу бы следовало быть более осведомленным. За закрытыми дверями в Исламабаде готовился дворцовый переворот. Беназир Бхутто была близка к тому, чтобы быть «красиво» преданной. Выбранный ею соратник, действующий президент Фарук Легари, после тайных консультаций с армией и лидерами оппозиции готовился свергнуть ее правительство.
Во время обеда на той же неделе мой старый знакомый, теперь один из главных гражданских служащих и большой поклонник Беназир, был в отчаянии. Он описывал, как президент старался смягчить политический кризис, попросив о специальной встрече с премьер-министром. Беназир, как обычно, появилась со своим мужем, сенатором Зардари. Это возмутило Легари, поскольку в первую очередь он стремлся обсудить сказочную жадность Беназир и ее мужа. Но, несмотря на раздражение, он оставался спокойным, когда пытался убедить высокопоставленных супругов в том, что от него требуют действий не просто их традиционные политические враги и недалекие люди. Коррупция и связанное с ней разложение государственного аппарата начали принимать масштабы общенационального скандала. Как президент страны, он находился под давлением армии и различных гражданских объединений, призывавших его действовать против правительства Беназир. Для того чтобы дать им отпор, ему была необходима ее помощь. Лагери умолял ее призвать к порядку свого мужа и других вышедших из-под контроля министров. Тут Зардари, упрямо отстаивающий свои материальные интересы, ухмыльнулся и поддел президента замечанием, что никто в Пакистане, в том числе и Легари, не имеет безупречной репутации. Угроза была очевидна. Вы тронете нас, а мы подставим вас.
Легари почувствовал, что оскорблено его достоинство как президента. Он затрясся от гнева. Он предложил министру по инвестициям покинуть помещение. Беназир кивнула, и Зардари вышел. Оставшись наедине с премьер-министром, если не считать присутствия скромного гражданского служащего, президент еще раз обратился к ней с мольбой унять аппетиты своего супруга. Она покровительственно улыбнулась и прочитала президенту коротенькую лекцию о том, как она ценит преданность. Те люди, которые жалуются, сказала она ему, просто завидуют деловой проницательности ее мужа. Они профессиональные нытики, ничтожества и мошенники, обиженные тем, что их обошли, когда распределялись высшие посты. Она не делала никаких уступок.
По пакистанским стандартам Легари был честным и прямым человеком. Беназир выбрала его в президенты только потому, что думала, что он не слишком честолюбив и будет действовать по ее воле. Он был бы хорошим сторожевым псом. Разочарованным претендентам на президентский пост говорили: «Он, возможно, и не очень яркая личность, он человек немного ограниченный, но у него верное сердце».
Во время короткой встречи в январе 1999 года Легари рассказал мне, что именно эта встреча с Беназир, последняя из многих, оказалась решающей. Его терпение лопнуло. Он не мог больше выносить ее невоздержанность и высокомерие. Легари считал, что, если она останется на посту, в дела вмешается армия и убьет демократию четвертый раз в изменчивой истории его страны. Хотя и неохотно, но он решился использовать пресловутую восьмую поправку (подарок нации от последнего диктатора, генерала Зия-уль-Хака), дававшую президенту право смещать избранное правительство, и отправил правительство в отставку. В течение 90 дней были проведены новые выборы.
Главным обвинением, выдвинутым против Беназир и ее мужа, стала коррупция. Ходили слухи, что супружеская пара использовала положение Беназир как премьер-министра, чтобы сколотить громадное личное состояние и перевести свои активы за границу. Цена этого подарка судьбы обычно исчисляется в один миллиард долларов.
Немедленно после падения Беназир сенатор Зардари был арестован. До сего дня он томится в тюрьме в Карачи по обвинению в целой серии преступлений, для которых правительственные юристы еще не нашли доказательств, приемлемых даже в пакистанском суде, где требования к представленным доказательствам исключительно низкие. У государства до сих пор нет надежных свидетелей. Коллеги Зардари по бизнесу и его друзья остаются верными ему. Оказавшись замешанным в том, что теперь кажется генеральной репетицией Энронского скандала [104], один из них, председатель «Пакистан Стил», предпочел покончить с собой, но не давать показаний против своего бывшего патрона. Некоторые из ярых сторонников Беназир, — а их остается немало — уверены, что ее политический престиж был подорван мужем, который является мошенником, позером, мотом и развратником. Во время встречи в Исламабаде с представителями Оппозиции Беназир пыталась защитить незадачливого министра инвестиций. Его неправильно поняли, сказала она, однако, не давая ей продолжить свою речь, аудитория начала мотать головами в знак несогласия и кричать: «Нет! Нет! Нет!» Она сделала паузу, а потом сказала со вздохом: «Удивляюсь, почему всегда так реагируют, когда бы я ни упомянула о нем?» Либо вопрос был риторическим, либо любовь действительно слепа.
