Большая восьмерка: цена вхождения - Уткин Анатолий Иванович (библиотека книг бесплатно без регистрации txt) 📗
Шеварднадзе пытался шутить: «Почему не четыре плюс два». Бейкер ответил, что порядок цифр не имеет значения в математике, но в политике этот порядок важен. Пусть немцы прежде всего решают свои проблемы. Все это было рассчитано на дураков. СССР имел в Европе войска, которые прикрывали его с Запада; о них «хитрые» американцы предпочитали не говорить. В решающий момент беседы Горбачев кивнул. Бедная Россия, чье будущее зависит от таких «Иванов непомнящих», от недалеких вождей, более всего желающих удовлетворить заморских гостей. Шеварднадзе принял формулу Бейкера, за ним глухо и слепо стоял Горбачев. Эти двое и похоронили 1945 год.
Бейкер решил взяться за германскую проблему во время визита в Москву 7–9 февраля 1990 г. Горбачев изложил все свои страхи и опасения и в отношении объединенной Германии, и по поводу членства в НАТО. Горбачев сразу сказал, что объединение Германии может дестабилизировать Европу. Германия не всегда будет удовлетворена своими нынешними границами. Как можно быть уверенным в том, что руководители Германии не отвергнут нынешних умиротворяющих позиций, как только они поглотят восточные части Германии? Уроки истории не дают успокоиться. При этом объединение Германии имеет не только политический, но и эмоциональный аспект. Нацисты оккупировали его собственный, семьи Горбачевых дом в конце 1942 года. Вынужденные отдать свой мизерный урожай оккупационным властям, многие крестьяне практически погибали от голода. Отец Горбачева воевал на Украинском фронте в течение четырех лет, а пятеро его дядьев погибли в этой войне.
Бейкер сказал, что объединение «неизбежно». События разворачиваются быстро. Объединение Германии является целью американской внешней политики. Никаких опасений или заверений Бейкер не произносил — и не считал нужным. Признавая легитимность советских опасений в отношении советской безопасности, он пообещал, что американцы не намереваются использовать сложившуюся ситуацию вопреки советским интересам безопасности. Он утверждал, что ОБСЕ способно служить главным основанием европейской безопасности.
При этом объединенная Германия должна оставаться в поле ответственности Североатлантического договора. Умелый прием: Бейкер разделил проблемы, которые могут быть решены великими государствами, и проблемы, входящие в компетенцию собственно двух германских государств. И поскольку Бейкер собственно, уже договорился с ФРГ, Британией и Францией, он уже начал готовить ведение параллельных переговоров по формуле 2+4.
Чтобы достичь единства в этом вопросе, западные министры активно контактировали между собой. Англичанам план не понравился. Они предпочитали «Четыре плюс ноль». Пусть немцы отдохнут. Маргарет Тэтчер послала своего министра иностранных дел Дугласа Херда в Москву: «Русские! Вы не можете дистиллировать из истории необходимые уроки! Остановитесь». Было ясно, что Лондон не жаждет видеть 82-миллионную Германию в качестве лидера Европы. Перечеркнувшую результаты двух мировых войн, во время которых погибли полтора миллиона англичан. Примерно то же чувствовали — и соответственно вели себя — французы. Миттеран дважды летал в Москву, призывая Горбачева к осторожности. Все напрасно, если президент Горбачев жил в умозрительном, а не реальном мире.
Но американское давление сказалось, и министр иностранных дел Дуглас Херд, равно как и Кэ д'Орсэ был вынужден перейти на «4+2». В Вашингтоне западногерманский министр иностранных дел Ганс-Дитрих Геншер полностью воспринял идею, но ему не нравился порядок цифр. Он предпочитал «2+4». Пусть немцы ощущают, что они решают свою судьбу. Именно тогда, в Вашингтоне, было решено, что Америка теснейшим образом поможет Германии в деле воссоединения и членства в НАТО. Одновременно американские дипломаты убеждали своих советских коллег, что не имеют намерения «распространять НАТО на Восток».
В январе и 9 февраля 1990 г. Бейкер предложил Горбачеву механизм 2+4 как оптимальный для решения внешнеполитических аспектов германского объединения276. Немцы, мол, никогда не примут решения, навязанного им четырьмя странами-победительницами. Горбачев задумчиво сказал, что «сам механизм, возможно, и хорош для решения трудной проблемы, но «я отказываюсь принять его». Бейкер сказал, что Советскому Союзу не стоило бы так, с порога отвергать эту идею, это «нереалистично» ожидать, что страна размеров и мощи Германии останется нейтральной. И все же Горбачев на этом этапе определенно сказал, что «расширение зоны действия НАТО неприемлемо». Возможно, он вспомнил о миллионах погибших.
Американцы не знали, какая свирепая борьба развернулась в политических центрах России. Лигачев не мог простить Горбачеву сдачу ГДР. Перспектива объединения Германии пожирала окружение Горбачева живьем. Один из самых близких Горбачеву сотрудников — его пресс-атташе Андрей Грачев горько жаловался на то, что сдача лояльного германского руководства, «возникновение здесь антикоммунизма, антисоветские чувства в Западной Европе, разрушение скульптурных изображений Ленина, акты варварства на кладбищах советских солдат делают всякое рассмотрение положения здесь болезненно невозможным… Наши европейские соседи не желают отягощать сознание немцев, стремятся не повторить ошибку Версаля. Но им следует быть осторожными с превращением Советского Союза в новую Веймарскую республику — особенно учитывая то обстоятельство, что мы не терпели поражения в войне».
Коль
10 февраля 1990 г. канцлер ФРГ Гельмут Коль и его министр иностранных дел Ганс-Дитрих Геншер вылетели в Москву. Бейкер сознательно воздержался от встречи с немцами, чтобы не создавать впечатления, что США, СССР и ФРГ вместе решают германское будущее, в отсутствие англичан и французов. Бейкер уведомил Буша о серьезной обеспокоенности Гельмута Коля переговорами Бейкер — Горбачев. Немцы боятся договоренности США — СССР за их спиной. Следует успокоить западногерманского канцлера. Президент Буш написал канцлеру Колю обширное письмо: его сердце — с Колем в этот момент, когда тот принимает самое серьезное в послевоенной германской истории решение. Буш настоятельно советовал Колю не отступать от идеи безусловного членства Германии в Североатлантическом союзе.
Желая помочь Колю, Бейкер предоставил для передачи ему трехстраничный документ — сугубо секретный — только для глаз германского канцлера. (Позже Коль пришлет Бейкеру благодарственное письмо, в котором признает, что использовал «подсказку» Бейкера для подготовки встречи с Горбачевым). Бейкер советовал воспользоваться открытостью Горбачева в отношении механизма 2+4, успокоить советское руководство декларацией окончательности существующих границ.
В американской истории возник своего рода обрыв традиции. Предшественники — Трумэн, Эйзенхауэр, Кеннеди, Никсон — были весьма начитанными и сведущими в истории людьми и твердо полагали, что, даже не будучи «антигерманцем», следовало опасаться германского милитаризма и экспансионизма, уже погружавших мир в две мировые войны. В отличие от своих предшественников в Белом доме, Буш не мог похвастаться широтой своих взглядов. Он, собственно, был к истории безразличен. У него был один — но главный утешительный аргумент: немцы 1990 года не имеют особого отношения к немцам 1914 и 1939 годов. Немецкое объединение видится неизбежным, и Буш хотел войти в учебники его покровителем. Когда Германия станет мировым гигантом, она вспомнит, кто ей открыл дорогу в будущее.
Канцлер Коль был в восхищении от письма Буша. Он назвал это письмо «одним из важнейших документов американо-германских отношений». Михаил Горбачев об этой американо-германской слаженности ничего не знал. Его виной было молчание в ответ на слова Коля о том, что «единственно германский народ обладает правом решать самому, желает ли он жить в национальном единстве». Горбачев обязан был вспомнить об исторической вине немцев, первыми вступивших в войну в 1914 и 1939 годах, о 27 миллионах погибших граждан нашей страны — их жертва дает нам право на участие в германской истории. Но Горбачев желал быть приятным, он смолчал.
