Понять Россию. Борьба за Украину и высокомерие Запада - Кроне-Шмальц Габриэле (читать книги полностью без сокращений .txt) 📗
В заключение посмотрите на все это с другой позиции: со всех сторон говорится о том, что референдум, проводимый в окружении толпы вооруженных русских, не может отражать свободный выбор граждан. Здесь напрашивается встречный вопрос: чего стоят решения киевского парламента, который перед голосованием штурмуют вооруженные силы? Понятно, что такое волеизъявление тоже нельзя назвать свободным выбором, однако решения в Киеве нам на Западе нравятся больше, чем решения в Крыму. Кто-нибудь вообще думал о последствиях? Какое впечатление создается у жителей Украины или России, когда они видят, как быстро и однозначно Запад принимает одну сторону – сея демократию направо и налево, – как только появляется шанс экспортировать свою систему и тем самым расширить собственное влияние? Ведь настолько очевидно, что к моменту проведения референдума в Крыму судьба страны находилась в руках очень активного, однако по сути ничуть не представительного, тем более не легитимного демократически, меньшинства в Киеве. Кроме того, Украина до недавнего времени имела законно избранного президента. Впрочем, предложение об особом статусе Крыма, который бы давал полуострову независимость как от Украины, так и от России, Москва вносила еще довольно давно. Однако никого это не интересовало.
Глава 2
Двойные стандарты – бесконечная история
Насколько же показательным может быть язык! В Киеве мы имеем дело с временно исполняющим обязанности президента, в Крыму – с нелегитимным премьер-министром, а на востоке Украины – с самопровозглашенным губернатором. Кто определяет, как и кого называть – повстанцы, партизаны или участники движения Сопротивления, борцы за свободу, активисты или сепаратисты и террористы? Оправдание с одной стороны и демонизация с другой. Мы критикуем Россию, когда Украина прекращает вещание своих телеканалов в Крыму. И мы не реагируем, когда Украина отключает российские телеканалы. Мы даже не осознаем, что в Донецкой и Луганской областях доступность каналов варьируется в зависимости от того, кто в данный момент удерживает в своих руках телебашню. И о распоряжении украинского правительства, согласно которому милиция обязана следить за всеми государственными учреждениями – школами, больницами и т. д. – не вещают ли в них российские каналы, мы тоже ничего не знаем. Пророссийский и русскоговорящий – это не одно и то же, однако используются эти термины как синонимы. Готовые к насилию демонстранты – довольно странное обозначение. У них что, это на лбу написано, или их готовность как-то зависит от территориального нахождения? Применяющие силу демонстранты – вот это важно для репортажа; действия, а не потенциальные готовности митингующих.
2 мая 2014 года в Одессе, расположенной на юге Украины, дело доходит до кровопролития – в данном случае подошел бы даже термин «кровавая баня». Не менее 48 человек погибли, некоторые источники сообщают о более чем ста убитых. Сведения о раненых – многие госпитализированы с тяжелыми ожогами – весьма разнообразны. В телевизионных новостях говорится о «столкновениях между сторонниками центрального киевского правительства и пророссийскими сепаратистами», а также о том, что здание профсоюза, «где находилось большинство жертв», загорелось «в ходе боев между пророссийскими силами и сторонниками правительства Украины». 2 мая одесский футбольный клуб «Черноморец – Одесса» принимал у себя в домашней игре своих противников, команду «Металлист – Харьков». «Футбольные громилы» обоих клубов были настроены агрессивно и соответствующим образом вооружены. И вот когда пророссийски настроенная молодежь пошла против проукраинских футбольных фанатов с дубинками, она столкнулась с неравным противником, значительно превосходившим ее по численности. В предвкушении беспорядков с элементами явной агрессии, обусловленными накалившейся политической обстановкой и выходящими далеко за пределы фанатских чувств, на место столкновения прибыло подкрепление в количестве от семидесяти до ста (некоторые говорят, что до трехсот) членов группировки «Правый сектор». В их арсенал также входили дубинки, а еще бутылки с зажигательной смесью и огнестрельное оружие. В течение нескольких недель, по аналогии с киевским Майданом, пророссийски настроенные демонстранты ночевали в палатках на Куликовом Поле. Туда и перенеслись бои. Лозунги «Правого сектора» звучали как призыв травить русских.
Далее происходит следующее: палатки поджигаются, и люди убегают в прилегающее строение Дома профсоюзов – массивное здание 1950-х годов постройки. В окна первого этажа влетают бутылки с зажигательной смесью. Здание осаждается, выходы горят, люди вылезают из окон, стоят на выступах стен или срываются вниз. Некоторые из тех, кому удается спастись и покинуть здание, погибают от выстрелов. По окнам и людям жестоко стреляют снизу. Милиция не вмешивается, и пожарные появляются только через сорок минут.
Конечно, я понимаю, что для всех этих подробностей времени в весьма ограниченном информационном выпуске новостей нет, однако «столкновения между сторонниками центрального киевского правительства и пророссийских сепаратистов» и информация, о том, что «во время боя загорелось» одно здание, вводят в заблуждение и оставляют уже привычное впечатление – виновата пророссийская сторона. Такая бойня, как и крушение малазийского самолета в июле 2014 года, заслуживала отдельного выпуска новостей и должна была находиться в центре внимания всех СМИ. Потенциал этого события для нагнетания эмоций, если выражаться цинично, вполне сопоставим с июльской трагедией. При такой первобытной жестокости СМИ, как правило, заливаются соловьями, но в данном случае преступники не вписывались в нужную картину.
Тем не менее своего дна СМИ достигли тогда, когда в вечерних новостях (12.04.2014) и в информационном выпуске на канале ARD (04.05.2014) появился термин «пророссийские подонки» [4]. Именно потому, что общественно-правовое телевидение со своим особым правовым назначением для меня так много значит, я называю вещи своими именами, вполне осознавая, что друзей мне это не прибавит. Но ведь «мы, журналисты» не можем, с одной стороны, сетовать, говоря о «богах в белом» [5], на то, что ворон ворону глаз не выклюет [6], и с другой стороны, закрывать глаза, когда речь заходит о нашей профессии. То, чего журналисты так отважно требуют от других, касается и их самих – быть самокритичными, проявлять мужество и показывать твердый характер. Быть может, за долгие годы я просто стала слишком восприимчивой к влиянию языка. Но ведь слово – это хитроумное оружие, об этом писал еще Лев Копелев, знаменитый русский писатель и признанный гуманист, который в 1981 году был изгнан из Советского Союза и нашел приют в Кёльне, родном городе его друга Генриха Белля.
На что способен язык, наглядно демонстрирует история о западных военных наблюдателях, которые 23 апреля 2014 года на востоке Украины попали в плен. Сначала в новостях речь шла о наблюдателях ОБСЕ, затем о военных наблюдателях ОБСЕ. При этом приблизительно 140 наблюдателей от ОБСЕ, которые в тот момент находились в разных районах Украины, продолжали беспрепятственно выполнять свою работу, ведь их миссия заключается в независимом дипломатическом мониторинге, согласованном всеми сторонами, и их задача состоит в поощрении диалога и снижении напряженности. И вот когда термин «ОБСЕ» в отношении захваченных в плен людей начал вызывать все больше сомнений, от ОБСЕ неожиданно поступило заявление о некоем «Венском документе», дающем [военным наблюдателям, не являющимся членами ОБСЕ – Пер.] легитимную основу такого посещения. В ночь захвата заложников представитель Центра по предотвращению кризисов ОБСЕ на критику относительно неспособности провести достаточную оценку рисков и на вопрос, как вообще могла произойти такая ситуация с захватом заложников, ответил следующее: «Мы не делали никаких оценок рисков, потому что это не наши люди».
