Политическое цунами - Кургинян Сергей Ервандович (книга регистрации txt) 📗
Вдобавок Йемен — один из крупнейших мировых рынков нелегальной торговли оружием, причем не только стрелковым, но и тяжелым. Этим бизнесом в стране занимается почти каждый из лидеров племенных кланов и губернаторов провинций, и смена власти в стране наверняка будет означать крупные конфликты за передел оружейного рынка. Наконец, южный Йемен — это не только основная зона деятельности «Аль-Каиды на Аравийском полуострове», но и важнейшая зона контроля морских коммуникаций через Аденский залив, Баб-Эль Мандебский пролив и Красное море, где проходит около 50 % мирового балкерного транзита, около 30 % мировых контейнерных перевозок и почти четверть морских танкерных перевозок нефти [303].
Откол мятежных провинций Севера не может не инициировать активизацию шиитского протеста как в Саудовской Аравии, так и в других странах Залива. Особенно если этой активизации протеста поспособствует Иран.
А откол шафиитских провинций Юга неизбежно укрепит там и без того очень сильные позиции «Аль-Каиды» и «родственных» радикальных организаций. Что, с одной стороны, скачком поднимет масштабы «экспорта» из региона боевиков на все мировые «фронты джихада» и, с другой стороны, расширит уже вполне налаженные связи исламских радикалов Йемена с их собратьями на Африканском роге (в Сомали и Эритрее). А значит, вполне вероятно, придаст нынешнему сомалийскому морскому пиратству в этом районе Индийского океана, включая Аравийское море, совершенно новое «террористическое» измерение.
Турция
Турция раньше других стран и по сугубо внутренним причинам, без существенных внешних воздействий, вступила на путь «политической исламизации». Причем эта исламизация, проводимая после почти века секулярного кемализма, ведется далеко не радикально, с оглядкой на сдерживающие факторы влияния военной элиты, модернизационного светского национализма и пантюркизма. И потому нынешние «революционные эксцессы», охватившие большую часть исламского мира, страну практически не затронули.
Дорогу для политической исламизации Турции открыли все более сомнительные перспективы реализации инициированного кемалистами курса на включение страны в Евросоюз. Это одна из важнейших причин, по которой в ситуации военной операции против Ливии Турция достаточно однозначно самоопределилась (правда, вместе с Германией) против большинства стран-членов НАТО [304].
При этом Турция все более активно включается в процесс поиска компромисса и политического урегулирования в Ливии, в этом смысле отчетливо противопоставляя себя «дохийской» контактной группе по Ливии, в которой главную роль играет Катар [305]. Одновременно Турция довольно жестко противостоит Саудовской Аравии и «пулу» западных стран в их попытках довести до революции «египетского формата» антивластные протестные эксцессы в Сирии [306].
Череда «исламских революций» ставит перед Анкарой острые стратегические вопросы. В условиях почти неизбежного после «исламских революций» суннитского радикального «дранга» «полусветская» Турция практически не имеет шансов на идеологическое лидерство в исламском мире. В то же время новый расклад ориентаций в мировой умме (прежде всего, резкое повышение в ней градуса конфликтности суннитского большинства с шиитским Ираном и полушиитской Сирией) проблематизирует выстраиваемый Анкарой в последние годы союз с Тегераном и Дамаском и вызывает дополнительные сложности в решении «курдской проблемы». (Отметим, что после недавних очередных массовых курдских волнений на востоке страны и в Стамбуле Высший избирательный совет Турции 22 апреля принял решение о допуске курдов к участию в предстоящих в июне 2011 г. парламентских выборах [307].)
Внешнеполитический раздел программы правящей Партии справедливости и развития до 2023 г., которую премьер Реджеп Тейип Эрдоган обнародовал 16 апреля к предстоящим выборам, имеет говорящее название «Государство-лидер» [308]. В качестве внешнеполитических приоритетов ПСР в программе названы и вхождение в ЕС, и особое внимание к проблемам проживающих в Европе турок и родственных народов, помогающее их интеграции в европейское общество, но «предотвращающее ассимиляцию», и укрепление сотрудничества с США, и «удовлетворение законных требований народов Ближнего Востока и Балкан» средствами дипломатии и переговоров, и развитие позитивной динамики отношений с Россией, и создание нового формата отношений с тюркскими республиками [309].
В том, что касается «западного» и «исламского» векторов в этой внешнеполитической стратегии, возможности их успешной реализации в новой мировой ситуации вызывают определенные сомнения. В этих условиях нельзя исключать, что одним из основных акцентов во внешнеполитической стратегии Турции может стать возобновление конкуренции с Саудовской Аравией и Пакистаном за «исламское окормление» России и постсоветского тюркского ареала. Что не может не затронуть — причем самым непосредственным и болезненным образом — жизненно важные интересы России.
Иран
Попытки «твиттерных бунтов» в Иране, предпринимаемые уже более года, пока что никаких серьезных политических подвижек в стране не вызвали, хотя протестные выступления оппозиции в стране с момента начала «революций» в Тунисе и Египте приобрели вполне регулярный характер.
Крупные манифестации (власти утверждают, что с вооруженным участием запрещенной «Организации моджахедов иранского народа») с двумя убитыми, в том числе полицейским, и множеством раненых прошли 15 февраля в Тегеране [310]. Очередные попытки организовать через Facebook крупные протестные марши 22 февраля и 4 марта были пресечены полицией.
Власть реагирует на уличные эксцессы с привычной жесткостью, хотя и последовательно сохраняет все основные формальные атрибуты светской демократической государственности.
При этом протестные выступления в странах Залива в последние месяцы сопровождаются нарастающими обвинениями Тегерана во вмешательстве во внутренние дела монархий Залива со стороны Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ) и США. Так, глава Пентагона Р. Гейтс во время визита в Бахрейн 12 марта еще признавал, что США неизвестны факты такого вмешательства [311]. Но уже 15 апреля госсекретарь США Х. Клинтон заявила, что Иран пытается извлечь выгоду из восстаний в арабских странах и использовать эти волнения в собственных интересах. А 18 апреля ССАГПЗ в официальном заявлении призвал Совет безопасности ООН «остановить вмешательство Ирана во внутренние дела стран-участниц организации» [312].
Сравнительно новым процессом (который, как утверждают некоторые эксперты, в последнее время на фоне этих обвинений отчетливо проявляется в Иране) является укрепление союза между «милитаристской» частью элиты — в лице лидеров Корпуса стражей исламской революции — и влиятельными группами духовенства Кума. Утверждается, что и те, и другие категорически не приемлют как попыток расширения демократии в западном духе, так и попыток ортодоксальных аятолл полностью определять внутреннюю и внешнюю политику в духе неукоснительного следования нормам шариата, тормозя технологическую и экономическую модернизацию страны.
В связи с этим нельзя не обратить внимание на то, что ряд депутатов парламента Ирана объявил об инициировании процедуры импичмента президента Махмуда Ахмадинежада. Британская пресса считает, что причина — в нарастающем конфликте между президентом и верховным лидером Ирана аятоллой Али Хаменеи, связанном с недовольством Хаменеи кадровой политикой Ахмадинежада [313]. Однако осведомленные эксперты убеждены, что природа этого конфликта именно в существенно разных представлениях об основных направлениях и перспективах развития страны в различных фракциях «ядра» религиозной верхушки Ирана.
