В поисках потерянного разума, или Антимиф-2 - Кара-Мурза Сергей Георгиевич (книги онлайн читать бесплатно .TXT) 📗
С появлением либерализма (это эпоха просвещения, франкмасонства) все прежнее стало маркироваться как консерватизм, как застой и настаивание на воспроизведении прошлого, как поведение, приличествующее лишь диким племенам с их «старцами и мудрецами», хранящими традиции и передающие их из уст в уста. Разумный человек, понимающий, что он свободен, должен быть современным (модерн) и модным. Он должен тщательно следить за тем, что сегодня, сейчас, является тем, что отрывается от прошлого, и что, наоборот, уже не ведет человека вперед, а задерживает. Если нечто вчера было прогрессивным, то завтра оно уже консервативно просто потому, что прогрессивная установка нацелена не на воспроизводство того, что было вчера (пусть даже оно и было либеральным), она нацелена на производство нового. Если ты настаиваешь на чем-то одном долгое время, то ты из либерала превращаешься в консерватора, из служителя прогресса, в его противника, из паруса в якорь.
Эта «перманентная революция» (термин Троцкого) «загоняет клячу истории» (В. Маяковский), потому что смена новаций и их производство интеллектуальной элитой идет быстрее, чем народы успевают уследить за этим. Опоздавшие опаздывают навсегда, превращаются в тормоз, а революционеры вынуждены прибегать к массовому информированию о происходящем (Просвещению), либо насилию, подтягивающему идущих не в ногу, либо уничтожающим их. Соответственно, большинство не справляется с темпом культурной элиты, либо не хочет умирать, они выдают сознательное сопротивление, реакцию, а потому так и называются реакционерами или контр-революционерами.
Каждое последующее поколение считало, что оно обладает более широкими возможностями, чем предыдущее, оно свободнее, умнее, древность и прошлое все больше и больше становились символом заблуждений и дикости. Пока дело не дошло до эпохи Просвещения с его тотальной войной с «пред-рассудками», до модернизма, когда любой Шариков гордился тем, что «академиев не кончал», но выше всех, так как принадлежит к классу-гегемону, (не лучше положение и в высшем свете, где царствует «авангард» и «отстойным» считается уже то, что читали или носили в прошлом сезоне).
Естественно, что авангардом авангарда является молодежь, поскольку это единственная страта в обществе, которую ничего не держит в прошлом, которой действительно нечего терять. Молодежь энергична, склонна к экспериментам, в том числе и над собой. Но, в то же время, это ее проблема, она легко обманывается, ей, молодежи, легко внушить нечто старое под видом нового, просто потому, что она не отличает нового от «хорошо забытого старого». Старики часто оказываются прогрессивнее молодых потому, что настаивают на действительно новом, в отличие от юного поколения, которое бунтует против отцов, поднимая на щит ценности дедов, сами не зная того.
Но, с другой стороны, и этот механизм разумен, так как новое, которому следовали отцы, может оказаться так же не освобождающим, тупиковым вариантом. В этом случае, дети, следующие ценностям дедов, оказываются «реставраторами будущего», то есть они переносятся в точку выбора, на тот перекресток, где был совершен неверный выбор, и делают новый выбор, реализуют нереализованную возможность истории, которая осталась «под паром», про запас. Вот в таких танцах, два шага вперед, один назад, и движется история, конкретные решения которой определяются текущим соотношением сил между либералами и консерваторами.
Идейная борьба разворачивалась между «консерваторами» (феодальные порядки, церковь, национальное государство, деревня, семья, ступенчатая избирательная система и проч.) и «либералами» (наука и техника, промышленность, город, свобода слова, институты гражданского общества, равные избирательные права всем видам меньшинств, предпринимательство без границ). Мы можем вспомнить либеральные периоды буржуазных революций и периоды реставраций. Так, после кровавейшей Французской революции мировая мысль обогатилась творениями первых сознательных консерваторов - Э.Берка и Ж.Де Местра. Колебания от консерватизма к либерализму были таковы, что было непонятно, приживется ли вообще эта концепция истории как концепция «прогресса свободы».
В XIX веке либерализм победил окончательно, и стало всем ясно, что уход всяких церквей, вечных ценностей, деревенского сознания, сословий с их предрассудками и проч. - это вопрос времени.
НО!!! Начиная с середины XIX века, классический либерализм и сам начинает впадать в кризис. Да, конечно, молодежь и интеллигенция стремились быть «прогрессивными» и «современными» в плане политических свобод и разного рода эмансипаций, но гораздо моднее и современнее было быть… социалистом или коммунистом. Весь мир видел успехи капитализма, весь мир видел успехи науки и промышленности, весь мир понимал, что прогресс неумолим, и весь мир стал понимать, что и этот капитализм так же уйдет, как ушел мир, который был до капитализма. Тот, кто первым покажет, что это будет за мир, кто нарисует призрак будущего, кто заполнит вакантное место могильщика капитализма, тот обречен на великую любовь всех прогрессивных людей.
И Маркс прекрасно составил свой «Манифест». Он спекулировал на том, что только что видели все вокруг - как буржуазия расправилась с феодализмом. И он показывал, что абсолютно та же судьба ждет буржуазию. Пролетариат не придумывает ничего нового, он просто продолжает дело, начатое буржуазией и уже скоро без нее. То, что пролетариат берет у буржуазии пример во всем, сквозит в каждой строчке «Манифеста». Интеллигенция, писатели, поэты, журналисты живописали ужасы рабочей жизни, все крупные писатели поднялись тогда на живописаниях «Униженных и оскорбленных». Это был рецепт успеха у публики, что у нас, что в Европе, что в Америке. Не проходило и десятилетия, чтобы в Европе не вспыхнула очередная революция. Двадцатый век просто взорвал ситуацию, передовой класс вышел на арену. Миром заправляли разные Интернационалы, Коминтерны и профсоюзы. Революция случилась в России не потому, что это было «самое слабое звено капитализма», как утверждал Ленин, а потому что Россия была самой консервативной и тем самым самой провинциальной, с точки зрения либерализма, страной. Эффект провинциализма знаком каждому. Если вы приедете в провинциальный город, то увидите, что местные модницы одеваются моднее (но безвкуснее), чем столичные дамы. Вкус критичен, а мода догматична. Услышав, что в Европе в моде Маркс, наша интеллигенция, не имеющая философского вкуса, чтобы не отстать от моды, сделала из марксизма икону. Тем самым, из провинции она превратилась в авангард мирового прогресса, стала «святее Папы Римского». Вообще 10-20-е годы для всего мира - это власть левого прогрессистского, бурного, ревущего, отмороженного, как сказали бы сейчас, поколения. Регтайм, революция, секс, кокаин, Маркс, стихи, кино, живопись, кабаре,- вот он «серебренный век», что в Париже, что в Москве, что в Берлине, что в Нью-Орлеане. В мире царствует модерн и авангард, пишутся «Манифесты» и рождаются «измы», но самыми авангардными были русские авангардисты, которые дорвались до практики (никогда консерватизм не может законсервировать ситуацию навсегда, чем дольше он ее держит, тем сильнее прорыв). Либералы расшатали трон, но не успели воспользоваться плодами своей победы, для массы они уже стали консерваторами и контрреволюционерами, революция должна быть перманентной. То, что сделали с Россией леваки (революция с ее десятками миллионов жертв), это то же, что сделало это же поколение с США, но позже (Великая депрессия - это, по сути, результат перегрева фондового рынка, похмелье за веселье двадцатых). Та же волна грозила Европе, но революция напугала Европу.
Сначала Первая мировая с ее обострением национализма (а значит, консерватизма) чуть приглушила тему, но ненадолго. Революция в России, путчи в Европе, в странах Восточной Европы, в Китае, подъем борьбы с колониализмом. Имя Маркса на всех прогрессивных флагах. Джин выпущен из бутылки.
Торжество социализма либералам удается сдерживать,-лишь противопоставляя коммунизму не собственные неконкурентоспособные либеральные идеи (идеи, которые, по сути, разделяются коммунистами, только радикализируются, то есть либерал - это всего лишь «недокоммунист»), а идеи тех, с кем недавно боролись, идеи консерваторов. Это идеи Бога, расы, государства, семьи, собственности. Идеи почвы. Вся риторика «фюреров» была основана на этом! Либералы не смели показывать головы, они полностью отдали борьбу с прогрессом и глобализацией (то есть, коммунизмом) на откуп традиционным консерваторам. В Англии вместо партий XIX века - консерваторов и либералов - стало две партии, соответствующие новым реалиям - консерваторы и лейбористы (социалисты). В Германии и Италии консерватизм как реакция на глобализацию и коммунизм выплеснулся в фашизм, такая же волна стала подниматься и в США. Лидер американских правых Хью Ланг, который должен был победить Рузвельта по опросам, был таинственно убит. Но Рузвельт и его советник Кейнс стали, тем не менее, воплощать его программу. Никакого «свободного рынка». Планы и диктат для предприятий, регулирование цен, огромные бюджетные расходы, общественные работы в военной форме за бесплатную еду для миллионов. Все это надо напомнить, так как сказки о вечно сытом и благополучном, защищающем права человека, Западе, который уже триста лет, дескать, идет по магистральной дороге цивилизаций, внедрены в головы российской элиты очень прочно.
