Левая политика. 2010 № 13 -14. Варварство, социализм или... - Кагарлицкий Борис Юльевич
Что должно с неизбежностью происходить? Человеческий капитал будет играть всё более и более важную роль. Таким образом, чем глубже историческая традиция, чем больше накоплен социальный капитал, тем более эффективно будет работать человек в экономике. Сегодня Китай демонстрирует это движение. В каком-то смысле и Индия демонстрирует движение в этом направлении. Разница между Китаем и Индией очень простая — философия Индии менее динамична по сравнению с Китаем. И поэтому, несмотря на высокий интеллектуальный и культурный потенциал, Индия не имеет таких шансов стать мировым лидером, какие имеет Китай.
Вернёмся к России. Если мы посмотрим на наши культурные особенности, то легко вспомним наиболее яркие черты, проявляющиеся на протяжении веков. Сегодня все до единого говорят, что мешает переменам в России. Судам ли, экономике ли, администрации… Коррупция! А коррупция пронизывает наше общество с очень давних времён. Иван Грозный боролся, Пётр I вешал коррупционеров, и на следующий день под висящими трупами брали взятки. Ничто не могло, кроме усечения голов уменьшить эту коррупцию. Как бы мы не говорили, при Сталине хоть коррупция была, но она была относительно сдержанной. Но оплачивалась она реками крови. И это привело к обратному долгосрочному эффекту — сломили хребет нации, убрав наряду с коррупционерами наиболее динамичных, умных и т. д. Механизмы общественного функционирования не выбирают, и если уж они работают, их логика обращается на всех, от коррупционера до просто активного человека. Любое общество становится заложником исторической традиции, которая может быть изменена только в длительной перспективе при неуклонном и последовательном курсе элит.
Что касается современности. Перспектив для инноваций практически не имеется. Нет ни индустриальной, ни образовательной, — нет никакой базы для этого. Но перспектива ориентации на сырьевую экономику тоже ничтожна. Почему? Потому что для обслуживания данного сектора не так много нужно нашего народа. Но посмотрите, самый трудодефицитный регион — это Центральная Россия, где нет ни нефти, ни газа, нет сверхприбыльных ресурсов. Экономика требует чего-то ещё, и одна нефть прокормить всех не может. Цены на сырьё, я думаю, будут устойчиво расти. Но ещё быстрее будет расти стоимость конечной продукции. Она же становится всё более сложной, наукоёмкой. А интеллектуальный труд должен быть оплачен. Центр тяжести в ценообразовании будет непрерывно смещаться в эту сторону. На сырье долго не выживешь. Обмен сырья на готовую продукцию неизбежно будет сопряжён с отрицательным сальдо. Поэтому с самого начала необходимо было использовать продажу сырья для обеспечения условий инновационного развития.
Что нужно сделать? Всё-таки небольшой слой нашего общества ещё сохраняет огромный интеллектуальный и образовательный потенциал. Его нужно запустить в оборот и прежде всего закачать деньги в него. Сегодня нужно поднимать именно этот слой, чтобы потом эти люди вытянули экономику. Конечно, многие от этого проиграют, и прежде всего те, кто сегодня пьют, умирают под заборами, валяются по деревням и т. д. Это не фигура речи. Это реальное положение. При этом может выиграть страна в целом.
По мнению Елены Николаевны, Россия сама никогда не выйдет из этой ситуации. На мой взгляд, глобализации конца не будет: циклы циклами, катастрофы возможны, но это всё не смена фаз, а провалы на постоянном пути к глобальной экономике. В современном мире формируется экономическая ось. Возвращаются на арену старые игроки: Китай (в начале XIX века — главный производитель в мире), Индия и даже Иран. Идёт перемещение экономического центра в регионы древних цивилизаций. Соединение Европейского центра с Юго-Восточным и даёт нам новую ось, на которой будет строиться вся дальнейшая экономика. Я её называю «ось Шанхай-
Роттердам». Все остальные страны (африканские, американские…) в некотором смысле станут периферией это огромного экономического механизма. Россия лежит на том месте, где может пролегать эта ось. Сегодня эту ось экономически выгоднее выстраивать через Казахстан, Россию, Украину и Белоруссию, чем через Пакистан, Афганистан, Иран, т. е. через Ближний Восток. Там сегодня самая тяжёлая зона нестабильности. Это временное явление. Сколько лет трансформации потребуется, я не знаю… 50 лет? 100 лет? Это неизвестно. Но всё-таки это произойдёт, и этот мир снова вернётся к лидерским позициям. Сегодня у России есть неплохой шанс воспользоваться временной нестабильностью этого региона и предложить себя в качестве составляющей вырастающей оси. Как транссибирская железная дорога выстроила в своё время экономику Сибири и сохранила для нас эту страну, так сегодня наше сотрудничество с Китаем и Европой, наше участие в предполагаемом слиянии может дать России шанс на определённую роль. Может дать нам финансовые ресурсы для того чтобы реализовать план инноваций, но не тот, который выстраивает сегодня Д. Медведев (строительство центров), а в переносе в прорывные направления интеллектуальную деятельность в России. Сегодня в России такой шанс ещё остаётся. Ещё немного и его не будет.
КНИГИ
В чём состоит наше «общее» благо?
Александра Яковлева
Крауч, К. Постдемократия / пер. с англ. Н.В. Эдельмана под общ. науч. ред. В.В. Анашвили. — М.: Изд. дом ГУ-ВШЭ, 2010. - 192 с.
В России книгу известного британского исследователя Колина Крауча «Постдемократия» ждали давно. Ждали политологи, философы, экономисты, социологи, люди, не являющиеся специалистами в гуманитарных областях, — все, кого заботит будущность глобального мира. Вполне понятно, что книга переведена на большое количество языков и популярна в странах с разными «демократиями». Отметим также, что работа Крауча входит в серию «Политическая теория», издаваемую с недавнего времени ГУ-ВШЭ, и наряду с другими изданиями этой серии позволяет получить представление о сегодняшнем состоянии современной политической философии.
В «Постдемократии» речь идёт о здоровье современной демократии, осмысляются трансформации гражданско-политической сферы, обусловленные процессами глобализации. Явление постдемократии Крауч трактует так: это «система, в которой политики всё сильнее замыкались в своём собственном мире, поддерживая связь с обществом при помощи манипулятивных техник, основанных на рекламе и маркетинговых исследованиях, в то время как все формы, характерные для здоровых демократий, казалось, оставались на своём месте». Речь ведётся о классе, больше заинтересованном в создании связей с влиятельными бизнес-группами, чем в проведении политических программ, отвечающих запросам социальных групп. Важно отметить, что Крауч в своей книге говорит не о том, что мы уже полностью существуем в постдемократии, а о том, что мы семимильными шагами к ней движемся. И выявляет основные её признаки.
Классическую партию XXI века Крауч определяет как организацию, состоящую из самовоспро-изводящейся внутренней элиты, далёкой от массовых движений и «уютно устроившейся среди нескольких корпораций». Лучший пример в этом смысле — Лейбористская партия Великобритании, которая, благодаря тому, что привлекла источники корпоративного финансирования, избавившись от зависимости от профсоюзов, постепенно потеряла свою традиционную социальную базу и, как показали последние выборы, власть. Он пишет: «В политике не появилось ничего, что могло бы заменить собой тот вызов, который на протяжении XX века бросал интересам богатых и привилегированных организованный рабочий класс. Численное сокращение этого класса означало возвращение политики к некоему подобию того, чем она всегда была: чему-то, что служило интересам различных привилегированных слоёв», «…трудность идентификации или самоидентификации того или иного класса в качестве чётко определённой социальной группы…является важной причиной тех проблем, с которыми столкнулась демократия» (с. 11). Именно определённая степень исключения из политического процесса рабочего класса (разная в ряде стран), считает Крауч, стала причиной появления постдемократических тенденций. На этом фоне коалиции внеклассовые, основанные не на объединяющем социальном признаке, стали составлять основную стратегию развития партии. «Класс будущего» — рабочий класс описал, по выражению Крауча, «параболу», и в связи с сужением индустриальной базы, и в связи с политической его маргинализацией. «Лейбористская партия и профсоюзы отчаянно шарахнулись влево именно в тот момент, когда развалилась прежняя социальная база левой политики» (с. 86). Чёткость выраженности социальных интересов сменилась на размытость социальной базы, и это, по мнению Крауча, было основной причиной смены демократического вектора на постдемократический. На место социальной базы пришли корпоративные интересы, и лейбористская политика стала постепенно продолжением неолиберальной. Таким образом, Крауч говорит о решающем экономическом значении масс в процессе искажения государством реальной политики под влиянием доминирования деловых лобби над большинством прочих интересов. Главный источник трансформации партийной демократической модели в постдемократическую (появление «всеохватных» [90] партий) — концентрация корпоративной власти, правление транснациональных корпораций.
