Кремлевский визит Фюрера - Кремлев Сергей (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .TXT) 📗
Только полностью лишив Польшу своей политической поддержки и публично признав права Германии на Данциг и прочее… Хорас Вильсон говорил в Лондоне Теодору Кордту: «Было бы величайшей глупостью, если бы две ведущие белые расы истребили друг друга в войне, от этого выиграл бы только большевизм». Оставим на совести сэра Хораса (если она у него была) утверждение насчет большевизма. Но то, что от войны не выиграли бы ни немецкий народ, ни английский, было вне сомнений…
Однако все это говорилось кулуарно… А публично англичане спокойно относились к тому, что поляки начинали предпринимать против Данцига экономические меры, сыпали угрозами. Немецкому меньшинству в Польше приходилось и хуже — много шума (в польской прессе) наделал случай с кастрацией поляками молодого немца!
Но более того — 4 августа поляки предъявили Германии ультиматум!
Ультиматум!
В ответ Германия ввела 6 августа в Данциг войска, а польским таможенникам на границе Данцига с Восточной Пруссией было предложено прекратить исполнение обязанностей.
Кризис углублялся. Гауляйтер Данцига Ферстер отправился к фюреру в Берхтесгаден за инструкциями.
Англия же играла в публичный «нейтралитет», провоцируя и поляков, и немцев, и русских.
Конечно, в Англии были трезвые англичане, желающие, чтобы британская политика была британской. Например, та же «семерка Спенсера». Но они среди активной (что важно!) части элиты были в меньшинстве. И уж совсем не на их стороне была пресса…
Что же до космополитической части элиты, то схема ее действий была проста и подла. Переговорами в Москве наднациональная часть английской элиты хотела оторвать Россию от возможного союза с Германией, а переговорами в Лондоне — оторвать от возможного союза с Россией Германию…
Москва и Берлин тогда уже вели активный диалог, но в СССР еще хватало тех, кто вольно или невольно ему не способствовал… Так, имея в виду еще политические — не военные — переговоры Стрэнга в Москве, наш полпред в Париже Суриц писал 25 июля в НКИД:
«Правильность нашей позиции в переговорах стала для всех особенно явственной в свете переговоров Хадсон-Вольтат и капитулянтского англо-японского соглашения… Всякий честный сторонник соглашения с нами спрашивает себя, какое доверие Москва может иметь к переговорщикам, когда в момент переговоров наводится мост к соглашению с Германией, а во время военного конфликта между СССР и Японией делаются позорные авансы Японии».
Показательно, что об этом же по сути говорил 6 июля в Лондоне Сардженту и Эрих Кордт. И вообще-то Сурицу можно было бы заметить, что могли ли быть во Франции в то время честные сторонники соглашения с нами (а не просто сторонники), если соглашение с Францией не соответствовало нашим интересам.
Если англофранцузы не хотели войны, им надо было не искать у СССР поддержки против Германии (вновь, как и тридцать лет назад. стравливая русских и немцев), а снять свои гарантии Польше и принять германский план урегулирования.
Не делая этого, руководство «демократий» вело к войне свои страны, а при этом своекорыстно намеревалось «вплести» в эту свару и нас…
Где же здесь честность?
Но Суриц был литвиновским кадром, и уже осуждая конкретную линию лукавых западных переговорщиков, он все еще был склонен с ними договориться на «честной» основе…
Н-да…
А ведь тут был и еще один аспект — с учетом сложных августовских боевых действий в Монголии и общей обстановки на Дальнем Востоке — тоже немаловажный… О нем предупреждал Молотова 12 августа временный поверенный в делах СССР Астахов:
«Перспектива приобщения Японии к итало-германскому пакту остается в резерве Берлина на случай нашего соглашения с Англией и Францией».
То есть сохранение враждебности с Германией, пока не соглашавшейся входить в антисоветский союз с Токио, автоматически обостряло бы нам еще одну проблему.
Однако Москва уже почти избавилась от этого путаного литвиновского наследия. И у Молотова, как мы помним, все чаще бывал московский посол рейха, граф Фридрих Вернер фон дер Шуленбург.
Сталин был согласен обеспечить России и Германии мир… Англичане типа Спенсера предлагали Германии вроде бы то же самое — мир вместо войны.
Но если в случае Советского Союза Гитлер знал, что предлагаемое русскими при его согласии будет гласно, честно и прочно закреплено на высшем государственном уровне, то англичане «кривуляли», ограничиваясь детективными контактами вроде встречи на вилле Далеруса…
И как тут должен был решать и поступать фюрер? Вновь пытаться договориться с Польшей? Но ведь и на минимальную долговременную лояльность Польши (ведомой Вашингтоном еще более жестко, чем Англия) фюрер рассчитывать не мог.
Англия предлагала Германии очень аппетитный кусок сыра. Он не был бесплатным, но он все же лежал в мышеловке. Лежал даже в том случае, когда его предлагали вроде бы искренне — как круги, группирующиеся вокруг Спенсера.
Гитлер же был как-никак волком и псевдоним партийный имел соответствующий. А матерый волк в капканы не идет…
Да, двойное «дно» в английской политике, увы, было…
И его наличие программировало войну. Но политика Сталина сумела изменить ту часть программы, которая ориентировала Гитлера на вражду с СССР и перепрограммировала ситуацию «с точностью до наоборот»…
ЭТО БЫЛО важно еще и потому, что у нас на Дальнем Востоке в любой момент могла тогда начаться уже серьезная, большая война! Начавшись в монгольских степях, она могла продолжиться в «диких» степях Забайкалья, «где золото моют в горах», в воспетом Арсеньевым Приморье, у «высоких берегов Амура»…
Как бы ни проигрывала японская армия Красной даже образца 1939 года, широкие военные действия на Дальнем Востоке, воздушные бомбардировки Хабаровска и морские обстрелы с моря Владивостока были — при неудачном для нас развитии событий на Халхин-Голе — весьма вероятными…
Военный союз с «демократиями» провоцировал новую вражду СССР с рейхом, но он же раздражал бы и Японию… Уже одна смутная перспектива посылки на помощь советскому Дальнему Востоку каких-то англо-французских военно-морских сил могла подтолкнуть Токио к наращиванию масштаба конфликта и расширения его географических границ…
С другой стороны, как точно уловил Астахов, в случае нашего соглашения с Англией и Францией Берлин мог согласиться с подключением Японии к итало-германскому «Стальному пакту» на японских условиях, то есть с приданием «Стальному пакту» того антисоветского характера, который для Берлина был до этого нежелателен.
Напротив, пакт с немцами отрезвлял японцев и в перспективе создавал резерв возможностей улучшения отношений и с Японией — как за счет собственно наших усилий, так и при помощи немцев и… И — итальянцев…
Сталин через Зорге знал, что японцы начнут свое наступление у Халхин-Гола 20 августа, и это было одной из причин того, что посол Шуленбург 19 августа вначале имел с Молотовым «безрезультатную» беседу до 15 часов, а уже через полчаса, только-только успев вернуться в посольство, он был вновь приглашен в Кремль на 16.30.
И вскоре вновь возвратился в посольство, но уже не удрученный, а радостно ошеломленный… Молотов наконец получил сталинское «добро». Для Сталина все окончательно связалось в один узел — готовность Берлина, японская активность, англо-французский саботаж и объективная польза от партнерства России и Германии…
Для германского посла наступала полоса не «звездных» часов, а нескольких «звездных» суток — с вечера субботы 19 августа до ночи со среды 23-го на четверг 24 августа…
В 18 часов 21 августа, когда визит Риббентропа уже был решен, Шуленбург заканчивал в посольстве личное письмо в Берлин Алле фон Дуберг. Он писал: «Я сейчас прямо из Кремля. Когда ты получишь это письмо, тебе уже будет известно из газет о крупном успехе. Это дипломатическое чудо! Его последствия невозможно предвидеть. Мои шифровальщики не спали уже несколько ночей, я тоже слегка утомился. А нам предстоят еще несколько дней высочайшего напряжения. Но теперь это не имеет значения, после того, как принято решение, которого мы добивались и желали. Надеюсь, что обстоятельства не испортят того, что сейчас в полном порядке. Во всяком случае свою задачу мы выполнили. Мы добились за три недели того, чего англичане и французы не могли достичь за многие месяцы! Лишь бы из всего этого вышло что-нибудь хорошее!..»
