Меч президента - Бунич Игорь Львович (лучшие книги читать онлайн .TXT) 📗
Правда, уже был гонец из Петербурга, прилетевший в Москву ночным рейсом. Он сообщил, что Петросовет, где верховодят (как, впрочем, и везде) бывшие коммунисты, почти целиком против указа Президента. Вице-мэр северной столицы вице-адмирал Щербаков, который столь ретиво поддержал Ельцина в августе 1991-го года, ныне готов лично возглавить вооруженный поход на защиту Верховного Совета и Руцкого. Правда, на это не надо серьезно рассчитывать. Адмирал, изнеженный в роскошных кабинетах Мариинского дворца и Смольного, конечно, не ахти какой вояка. Но к его мнению в городе прислушиваются, а созданный им, так называемый, теневой генеральный штаб разработал уже несколько вариантов захвата власти в ситуациях, подобно сложившейся.
Кроме того, в Москву почти полным составом готовы выехать бойцы бывшего Прибалтийского ОМОНа, осевшие после вывода из Прибалтики на одной из военных баз Карельского перешейка. К ним присоединятся многочисленные добровольцы из праворадикальных группировок города и, конечно, ведущий программы «600 секунд» Александр Невзоров, желающий лично объявить в эфир о свержении узурпатора Ельцина и восстановлении нашей общей родины — Союза Советских Социалистических Республик.
В принципе, картина складывалась следующим образом: все дальнее и ближнее зарубежье поддерживают Ельцина, но Россия — совсем наоборот. Имеются сведения, что практически все советы откажутся признавать указ No 1400, подписанный 21 сентября. А советы — это сила!
В кабинет влетела раскрасневшаяся Сажи Умалатова:
— Александр Владимирович, надо выйти к народу. Там, на площади, собралось уже несколько тысяч. Они готовы защищать наше дело. Нет отбоя от добровольцев!
Именно в этот момент выходить к народу Руцкому совсем не хотелось, тем более он отлично знал, что за народ ныне привели на площадь Анпилов и Уражцев.
Пообещав вскоре выйти на балкон, Руцкой, достав справочник, стал звонить в посольство Соединенных Штатов, которое находилось тут же, на Краснопресненской площади. Если бы не плотные шторы на окнах, Руцкой мог бы видеть в окно здание посольства.
На обычные звонки отвечал дежурный, как правило, русский, работающий по найму и получающий зарплату и в посольстве, и в КГБ. Но особый справочник давал возможность дозвониться непосредственно до посольских работников, включая самого посла. Как президент России, Руцкой мог дозвониться непосредственно послу, но не стал этого делать, а попытался связаться с пресс-атташе. Кто-то поднял трубку и ответил по-английски. Английского языка Руцкой не знал, а потому по-русски попросил господина Джозефа Козецкого, которого знал лично. После ответа параллельный президент побагровел и бросил трубку. «Господин Руцкой, мы не уполномочены вести с вами никаких переговоров».
Бросив справочник в ящик стола, Руцкой встал и упругой походкой направился на балкон Белого Дома общаться с народом.
Сопредседатель «Фронта национального спасения» Илья Константинов вернулся в зал заседаний Верховного Совета возбужденный от только что произнесенной с балкона речи. В общем-то, это была даже не речь, а набор лозунгов на тему «Наше дело правое — победа будет за нами!» Роль народного трибуна очень нравилась Константинову, но в его пламенных речах всегда чего-нибудь не хватало. Не было в них погромной лихости, свойственной речам Виктора Анпилова, не было макашовской чугунности, подтвержденной трехзвездными генеральскими погонами, не было экзальтированной истеричности Сажи Умалатовой.
Со стороны всегда казалось, что Константинов кого-то уговаривает, как школьник, который очень хочет получить пятерку, не зная толком, о чем говорит. Не помогала ему и наигранная развязность, и столь же наигранная бравада, порожденная полной безнаказанностью. Бабурин относился к нему со снисходительной вежливостью, генерал Макашов — как к слишком говорливому выскочке из нижних чинов, Хасбулатов — с известной подозрительностью, а что касается Баркашова, то тот откровенно считал Константинова евреем и не скрывал этого. Это было обидно, поскольку сам Константинов не любил евреев с рождения. Однако, это ничего не доказывало. Владимир Вольфович Жириновский тоже не любил евреев, но его, тем не менее, все — до президента включительно — считали евреем, а баркашовцы даже демонстративно покидали зал, когда в нем показывался Жириновский. К Константинову они так жестоко не относились, но в их тайных списках Илья числился кандидатом на интернирование и последующую высылку в Израиль.
Немалую роль тут играло то, что Константинов не был москвичом, а был ленинградцем. Этот город, хотя и переименованный ныне в Санкт-Петербург, все равно оставался рассадником крамолы и форпостом космополитизма, где все, казалось, совершенно четкие понятия были перевернуты с ног на голову.
В былые времена Константинов дал о себе знать как ярый антикоммунист. Но уже тогда его антикоммунизм имел довольно явную антисемитскую окраску, что придавало ему оттенок оригинальности. В Ленинградском университете, где Константинов учился на экономическом факультете, он приобрел в вечно фрондирующей студенческой среде репутацию экстремиста, который не видел никакой возможности изменения дел в стране иначе, как методом массовых расстрелов без суда и следствия, призывая бороться с коммунистами их же методами. Иначе, подчеркивал он, все погрязнет в словоблудии. Чтобы его самого не обвинили в словоблудии, Константинов сколотил нечто вроде террористической организации во имя освобождения Родины. Разумеется, вся «организация» тут же попала в лапы КГБ, которому никогда не было нужно само преступление, а только намерение его совершить, что абсолютно ясно разъяснила знаменитая 15-я статья УПК. Именно через эту 15-ю статью все дружки Константинова были посажены, но он сам остался на свободе, дав очень много пищи для размышлений всем, кто его знал.
Правда, ему пришлось расстаться с работой экономиста и устроиться кочегаром в котельную при музее Революции, что в особняке Кшесинской. Место более чем странное для человека, проходящего по делу о терроризме. Тем более, что мощнейшее содружество «кочегаров и сторожей» последних лет коммунистической эпохи нуждалось в фильтрации даже более, чем любая террористическая организация.
Во времена великого горбачевского отступления Константинов появился на городской политической сцене, выступая на митингах «Демократической России» под крылышком знаменитой «тетушки Салье», которую партия перебросила в арьергард своих отступающий колонн. Таким образом, Константинов въехал в политику на «Демплатформе» точно также, как и его суровые коллеги по Верховному Совету: Бабурин, Павлов, Исаков и многие другие, которыми недремлющий КГБ успел нафаршировать аморфно-субтильное демократическое движение. Каждый просто должен был доказать своей энергией и многими другими качествами, что оказался достойным оказанного ему высокого доверия.
В разгар всех этих событий Константинов неожиданно перебежал от тетушки Салье в Христианско-демократическую партию Виктора Аксючица. Злые языки поговаривали, что он это сделал вовсе не из идейных побуждений, а из желания быстро и практически бесплатно получить автомашину, которыми снабжали Аксючица растроганные до слез христианские демократы Запада. Так это или нет — в принципе, не имеет большого значения, по справедливости ради необходимо отметить, что ХДС была гораздо ближе Константинову по духу, нежели интеллигентно-иудейское окружение Марины Салье, идейной платформой которой было что-то вроде салонного антикоммунизма, если можно так выразиться.
Что касается христианских демократов, то они, равно как и либеральные демократы Владимира Вольфовича Жириновского, представляли собой группировки, ничего общего не имеющие со своими аналогами на Западе, от которых поначалу не гнушались получать все виды вспомоществования, включая и так называемую «гуманитарную помощь». Обе партии представляли собой вождистские формирования полуфашистского типа и по мере развития своей деятельности постоянно сдвигались вправо, смыкаясь с самыми оголтелыми группировками, которые даже сами себя стеснялись называть партиями, поскольку являлись по существу и по форме бандформированиями, процветающими благодаря полному официальному безразличию властей и их неофициальной поддержке.
