Собственность и государство - Чичерин Борис Николаевич (читать книги онлайн бесплатно полностью без TXT) 📗
Вторую границу свободы договоров составляет чужое право. Договор, нарушающий права третьего лица, тем самым не имеет силы. Таковы, например, договоры, заключенные в ущерб кредиторам.
Третью границу составляет общий закон. Если никто не имеет права делать то, что запрещено законом, то без сомнения договоры подобного рода не имеют силы. И тут однако же, так же как и в вопросе о границах личной свободы, необходимо различить законы, определяющие отношения отдельных лиц к целому, и законы, определяющие отношения частных лиц между собою. В первых господствующее начало есть общая польза, а потому определение границ свободы зависит исключительно от усмотрения власти. В последних же господствующее начало есть свобода, а потому всякое полагаемое законом стеснение может быть оправдано только как исключение, в виду особенных обстоятельств. После всего сказанного выше это положение не нуждается в дальнейших доказательствах.
К такого рода исключительным обстоятельствам относится, например, установление монополий. Очевидно, что там, где существует монополия, определение условий и цены не может быть предоставлено свободному соглашению. Если бы правительство, отдавая железную дорогу частной компании, предоставило ей право самой определять условия и цену перевозки, то это значило бы дать ей возможность брать с пассажиров и товароотправителей все, что угодно, не отвечая ни за что. Иногда монополия возникает и в силу фактических обстоятельств, и тем самым вызывается временное вмешательство власти. Тут решение вопроса зависит от данных обстоятельств, а потому безусловного правила установить нельзя; но никогда не надобно забывать, что регламентация промышленных сделок всегда составляет нарушение основного юридического начала. Поэтому она всегда должна считаться не более как исключение и, чем выше гражданский быт, тем менее она может быть допущена.
Иногда государство принуждено бывает вступиться и потому, что целая масса людей не в состоянии исполнить своих обязательств, не по своей вине, а вследствие политических обстоятельств. Так например война, прекращая промышленные занятия и торговлю, тем самым лишает людей возможности исполнить свои обязательства. Вследствие этого издаются временные законы, отсрочивающие исполнение сделок.
Древние государства, в которых частная свобода менее принималась в расчет, прибегали иногда и к более сильным мирам, например к сокращению долгов. Это оправдывалось условиями того времени. Граждане, разоряемые беспрерывными войнами, не могли заняться своими делами; беднейшие входили в неоплатные долги и при строгости долгового права становились рабами кредиторов. С другой стороны, лишившись имущества, они не могли питаться и вольным трудом, для которого, при существовании рабства, не было места. Таким образом, государство принуждено было брать их интересы в свои руки и ограждать их от конечного порабощения. В новое время, взамен этого вторжения государства в область частных отношений, установляется всеобщая свобода, а с другой стороны, от граждан не требуется уже, чтобы они в течение всей своей жизни безвозмездно служили государству. Как свободные люди, они предоставлены самим себе; а это и есть нормальное положение дел, выработанное всем ходом всемирной истории.
Наконец, свобода договоров ограничивается нравственным началом. По общему признанию договор, заключающий в себе условия, противные добрым нравам (contra bonos mores), считается недействительным. Это не означает, что нравственность становится принудительною, чего не возможно было бы допустить. Закон допускает и такие сделки, которые не могут быть одобрены нравственностью, если они не нарушают чужого права; но он не признает их юридически обязательными и отказывается поддерживать их принуждением. Это - дело чистой свободы, а не юридической связи. Так, например, женщина свободна отдаваться, кому хочет, за деньги; но она не может обязаться вступить в незаконное сожительство и не вправе взыскивать плату за блуд. Такого рода обязательства не имеют силы.
С другой стороны, требуя, чтобы условия договора не противоречили нравственности, закон не входит в рассмотрение побуждений договаривающихся лиц. Как бы ни были безнравственны побуждения, закон все-таки поддерживает обязательство, если оно юридически правильно. Так например, вынуждение долга богатым кредитором у бедного должника, без сомнения, противоречит нравственным требованиям, но закон, несмотря на то, признает юридическую силу обязательства и вынуждает уплату долга. Нравственная сторона отношения остается здесь вне пределов закона, который ограничивается одною юридическою областью.
Из числа законов, ограничивающих свободу сделок во имя нравственных требований, самое видное место занимают законы против чрезмерного роста. Опыт удостоверяет, что ростовщичество весьма часто подает повод к притеснениям и злоупотреблениям. Ростовщики пользуются бедственным положением ближних, для того чтобы разорять их вконец, извлекая для себя чрезмерные выгоды из их стесненных обстоятельств. Отсюда тень, которая во все времена падала на этого рода сделки. В средние века всякая отдача денег взаймы за проценты считалась делом безнравственным. Новое время, которое поняло потребности промышленного оборота, пришло в этом отношении к иным воззрениям. Юридически, ссуда за проценты составляет совершенно такую же законную сделку, как и всякий наем: это - плата за пользование ссужаемым предметом. Сперва еще законодательства старались ограничить размер процентов: был установлен предел законного роста. Но в новейшее время и эти ограничения пали: определение высоты процентов было предоставлено обоюдному соглашению. Нет сомнения, однако, что этим открывается полный простор ростовщичеству. Государство принуждено вымогать такой размер процентов, который, очевидно, объясняется только крайнею нуждою должника, следовательно, оно приходит на помощь безнравственной сделке. Избежать этого можно только установлением такого законного размера процентов, который, удовлетворяя всем потребностям оборота, исключал бы, однако, обязательства явно притеснительные. И тут нормою для сравнения должен служить ходячий размер, вырабатывающийся из всей массы свободных сделок, причем необходимо дать простор влиянию изменяющихся обстоятельств. Только крайнее отклонение от нормы может быть признано недействительным.
Против этого возражают, что подобный закон легко обойти; ростовщику стоит только заранее вычесть проценты из ссужаемого капитала. Без сомнения, это возможно; но юридический закон не может иметь в виду уничтожение всех безнравственных сделок. Он отказывает только в своем содействии тем безнравственным условиям, которые обнаруживаются в самом договоре. Как же скоро безнравственное действие выходит из этих пределов, так оно становится недосягаемым для юридического закона. Все, что можно сказать в виду этого легкого обхождения закона, это то, что не стоит устанавливать границу, когда ее так легко обойти. Но тут уже вопрос сводится на точку зрения целесообразности. С правом совместно и то и другое.
Таковы разумные границы свободного соглашения. Идти далее, требовать, чтобы самое содержание договоров определялось законом или утверждалось властью, значит объявить всех граждан несовершеннолетними и поставить их под опеку государства. Утверждать же, что содержание договоров должно определяться не частными интересами, а общественными потребностями, значит заменять личную волю общественною в такой области, которая, по самому существу дела, принадлежит исключительно лицу. Через это человек лишается всякого самостоятельного значения; он становится чистым орудием в руках государства.
Внешним границам договора соответствуют внутренние. В пределах законного соглашения права каждого из договаривающихся лиц ограничиваются правами другой стороны. Поэтому никто, в силу договора, не получает более права, нежели то, которое дается ему обоюдным соглашением. Договор, как уже было сказано выше, составляет закон для обеих сторон; толкуется же этот закон на основании воли договаривающихся лиц.
