Гитлер и Сталин перед схваткой - Безыменский Лев Александрович (книги онлайн полные версии TXT) 📗

После долгих споров о месте встречи (Швеция, яхта в Балтике) было признано наиболее целесообразным избрать имение жены Далеруса «Зёнке Ниссен Ког» в Шлезвиг-Гольштейне вблизи датской границы; семь английских участников во главе со Спенсером прибыли по одному разными маршрутами в Гамбург, после чего на машине под шведским флагом отправились в «Зёнке Ниссен Ког». Геринг, отдыхавший на острове Зильт, приехал на ближайшую к имению железнодорожную станцию на личном поезде, а оттуда с Далерусом – в имение.

Я располагаю текстом отчета Спенсера, при оценке которого надо учитывать стремление автора представить свою деятельность в наиболее благоприятном свете. Кроме того, этот отчет не содержит самого важного: меморандума, который был вручен английской стороной Герингу. Однако характерно, что перед вручением этого документа Спенсер счел необходимым заверить, что ведущиеся Англией переговоры с СССР «не должны пониматься как проявление какой-либо симпатии к русскому методу правления. Конечно, в Англии есть люди, выступающие за политические связи с Россией. Но они ведут себя тихо, их мало, и они не располагают влиянием». О содержании меморандума можно судить и по тому, что, прочитав его, Геринг заявил, что в Англии рассматривают Чемберлена как «творца конференции в Мюнхене». Что же касается угрозы конфликта из-за Данцига, было выдвинуто предложение созвать новое мюнхенское совещание четырех держав, без участия Польши и Советского Союза. Опять «второй Мюнхен»?

8 августа Далерус наедине с Герингом уточнил результаты переговоров. Геринг подтвердил свое положительное отношение к новой встрече «мюнхенских держав», о чем он обещал 15 августа доложить Гитлеру (при условии, что Англия согласится на «решение данцигского вопроса»).

Сам же Герман Геринг в середине августа 1939 года был готов отправиться в Лондон. Об этом стало известным лишь после войны, когда открылись архивы предвоенных лет. На первый взгляд, подобный план выглядел авантюрой в чисто нацистском стиле: человек, занимавший столь высокий пост в третьем рейхе (формально он был назначен преемником Гитлера лишь в сентябре 1939 года), главнокомандующий ВВС, человек, который в те недели готовил «люфтваффе» к мировой войне, – и вдруг в Лондон? Но закулисная дипломатия имеет свои законы, не сразу поддающиеся логической трактовке. В конце концов, Рудольф Гесс полетел в Англию уже в тот момент, когда Германия находилась в состоянии войны с этой страной! Почему бы не полететь Герингу еще до войны?

Лететь он действительно собирался. План был разработан весьма подробно. Так, английский посол в Берлине сэр Невиль Гендерсон докладывал в Лондон 21 августа 1939 года:

Но Геринг в Лондон не полетел, так как всего лишь вел широкий дезориентировочный маневр, направленный на «усыпление» бдительности британских лидеров. Они же не думали поддаваться на пение берлинских сирен.

…Сидя в удобном кресле своей дюссельдорфской виллы, Гельмут Вольтат с явным удовольствием вспоминал о давно минувших днях. Перебирая бумаги, лежавшие на столе, и вызывая в памяти события тех лет, Вольтат казался вполне довольным самим собой. Лично он пережил крах гитлеровской империи вполне благополучно: в конце войны он получил назначение в Юго-Восточную Азию. Крах Гитлера застал Вольтата в Токио, где он пробыл до 1947 года, а в 50-е годы вернулся в Западную Германию. Здесь, возобновив свои давние связи, он стал одним из членов дирекции крупного химического концерна «Хенкель» и занимался его международными связями. Сейчас он ушел на пенсию и вел весьма уединенный образ жизни. Мемуары? Нет, пожалуй, это не его дело…

Миссия Вольтата, откровенно говоря, закончилась провалом. Ни Вольтату, ни Вильсону не удалось сколотить «европейский священный союз» против Советского Союза – к горькому сожалению «мюнхенцев» в Лондоне и Берлине. Но они не одни были в этих столицах. Влияние Чемберлена шло к концу, а для Гитлера тайная дипломатия Геринга была лишь дезинформационным маневром. Ему была нужна война. А у гордых хранителей Британской империи чувство самосохранения диктовало естественное недоверие к маневрам Берлина.

Я должен признаться, что долгое время склонялся к переоценке угрозы «второго Мюнхена». Может быть, под влиянием моих собеседников (Вольтата, Хессе и других), которые, естественно, видели себя в роли «творцов истории». Может быть, и под влиянием общей концепции советской историографии, которая в угрозе «второго Мюнхена» видела оправдание решения Сталина сорвать переговоры с Англией и Францией и пойти на предложение Гитлера. Но теперь следует видеть, что «мюнхенские настроения» и спекуляции на них были для Гитлера лишь умелым маневром, в котором он шантажировал и Англию, и Польшу, и Советский Союз. К августу 1939 года военная операция «Вайсс» – разгром Польши – уже была готова во всех подробностях, и генштаб тратил на это не меньше, если не больше, чем тайные эмиссары на достижение компромисса. Для Сталина же донесения Майского об интригах Вольтата в Лондоне могли казаться лишь желанным оправданием для большой игры, которую он затеял в настоящем «втором Мюнхене» – в попытке обыграть Гитлера с целью выигрыша жизненно для СССР необходимого времени на реконструкцию Красной Армии и воссоздание ее былой мощи.

История советской внешней разведки свидетельствует о любопытнейшем факте: наиболее ценные сведения о Германии и германо-английских отношениях в Москве получали не из Берлина, а из Лондона. Тому было немало причин. Во-первых, в официальном враждебном Берлине разведке работать было сложнее. Фактически информацию из «высших» военно-политических сфер Берлина удалось наладить лишь к 1940 году, в 1937—1939 годах имелись лишь агентурные связи в национал-социалистических кругах, занимавшихся общей политической и внутриполитической проблематикой. Так, знаменитый агент «Брайтенбах» (криминалькомиссар и гауптштурмфюрер СС Вилли Леман) хотя и был поставщиком ценнейшей информации, но по роду своей деятельности (он работал в Главном управлении имперской безопасности СС) был больше в курсе карательной деятельности СС. Конечно, он мог предложить советской разведке уникальные сведения. Например, после 30 июня 1934 года, когда Гитлер расправился со своими соперниками в СА, «Брайтенбах» передал в Москву информацию о так называемом «путче Рема» прямо из окружения Германа Геринга. Но связь с «Брайтенбахом» была на время утеряна. Сведения же от «Красной капеллы» (Харнака и Шульце-Бойзена) стали поступать гораздо позже.

Английская же ветвь советской информации была значительно плодотворнее. Ее стали создавать в начале 30-х годов талантливые посланцы Иностранного отдела ОГПУ (ИНО) Арнольд Дейч, Александр Орлов, Теодор Малли, Николай Алексеев. Дейчу принадлежит поистине историческая заслуга создания легендарной «кембриджской пятерки» (Берджесс, Филби, Маклин, Блант, Кэрнкросс). Но не ею одной жила советская внешняя разведка.

…Как всегда, эта история начиналась почти по рецепту детективных романов. В начале 1930 года к советскому военному атташе в Париже явился посетитель, назвавшийся «Чарли». Он представился как шифровальщик британского Форин оффис, обрабатывающий шифровки из посольств. «Чарли» предложил атташе изготовлять для него дополнительную копию телеграмм, а также сообщать данные о кодах и шифрах. На вопрос о причинах такого предложения «Чарли» объяснил, что в посольствах других стран много английских осведомителей, а в советском посольстве он от этого застрахован. В Москве проверили это предложение и решили на него согласиться. Так у советской разведки появился путь в «святая святых» – в шифроотдел Форин оффис.