Меч президента - Бунич Игорь Львович (лучшие книги читать онлайн .TXT) 📗
И он высказывал их, не стесняясь.
«В России существует только, и прежде всего, „русский вопрос“. После 1917 года, воспользовавшись временной слабостью нации и государства, огромное количество лиц еврейской национальности устремилось к власти и захватило высшие рычаги управления государством и среднее звено. После этого они учинили массовый террор и геноцид русского народа… Поэтому им лучше уехать отсюда, пока не поздно», — говаривал Баркашов корреспондентам столичных газет, повторяя слово в слово сказанное известным писателем Валентином Распутиным. Кто кого повторял, неизвестно, но то что оба регулярно читали журнал «Молодая гвардия» и инструктировались в одном офисе — не требует доказательств.
Глобальная борьба с мировым еврейством, как и всякая глобальная задача, затемнялась повседневными заботами.
На содержание организации нужны были деньги. Вначале КГБ тратило доставшиеся ей по наследству деньги КПСС с присущей этой конторе лихостью, не забывая никого из своих подопечных. Но постепенно и в КГБ проникли рыночные настроения, жестко диктующие необходимость прекращения столь неслыханного мотовства. Баркашову было предложено пустить выделенные ему деньги в оборот. Другими словами, воину было предложено заняться торговлей, от чего явно исходила опасность евреизации.
Но делать было нечего. Деньги пропустили через Нижегородскую биржу и несколько «родственных» банков, получая, не ахти, правда, какие дивиденды. Кроме того, достаточное количество молодых и натренированных парней, одетых в пугающую униформу, было просто грешно не использовать в таком прибыльном деле, как рэкет, и не только зарабатывать себе на существование, но и кое с кем делиться. Поэтому его боевикам пришлось в свободное от политзанятий и тренировок время «сторожить» ненавистные «жидовские» коммерческие фирмы и ларьки, отпугивая от них дикий московский рэкет.
Сами рэкетиры относились к РНЕ как к более сильной мафиозной структуре, правильно поняв, что ни одна столичная преступная группировка не была столь прекрасно организована и военизирована. С баркашовцами остерегалась портить отношения даже чеченская группировка, не боящаяся самого дьявола. Поэтому мелкие палатки и ларьки, разбросанные, главным образом, в районе Кремля, без напоминаний выплачивали будущим спасителям России установленную дань.
Сам председатель Свердловского райсовета Александр Семенов, когда его «достали» корреспонденты бесконечными вопросами «на каком основании в здании райсовета развернут штаб военизированной фашистской группировки», заключил с Баркашовым договор на охрану здания Свердловского райсовета и стал платить им зарплату.
Не менее важным делом была консолидация партийных кадров. При РНЕ была создана служба безопасности, которую возглавил Александр Кочетков, занимавший по совместительству должность редактора «Русского порядка». Для начала из «партии» выгнали всех монархистов, пришедших вместе с Баркашовым из «Памяти». Затем — тайных агентов Дмитрия Васильева, которых набралось немало. Ненависть к Васильеву росла, поскольку через РНЕ стала распространяться информация о том, что Васильев — не только еврей, но и гомосексуалист. Следующими стали беспощадно гнать «рассуждающих» независимо от темы рассуждений, а «соратников» разделили на две категории — старую и новую гвардию, как в армии Наполеона. После чистки «соратников» осталось 250 человек.
Почти все оказались проверенными в реальной боевой обстановке.
Группы баркашовцев посылались в «горячие точки», сражались в Приднестровье, в Карабахе, в Абхазии и даже в Сербии. За баркашовцами были закреплены боевые позиции вблизи одного из сербских сел. Воевали они «вахтенным методом», сменяющимися через месяц отделениями по 12 человек. За два года войны практически все «соратники» прошли там школу боевой выучки. Их переброской в Сербию официально занимался постоянный представитель одной из югославских фирм, живущий в Москве. Служа прикрытием, он как бы посредничает при получении загранпаспортов, оформляет боевиков туристами и выплачивает каждому из них по триста немецких марок «подъемных».
Решив, таким образом, финансовые и организационные вопросы, а также вопросы, связанные с боевой и политической подготовкой, РНЕ постепенно преодолевало необходимость самоизоляции и осторожно искала союзников. В мире все процессы идут одинаково: сперва деление, затем попытки слияния и так до бесконечности.
Хотя Баркашов и считал Илью Константинова «перекрасившимся еврейчиком», но не брезговал сидеть в президиумах на собраниях ФНС, а его «соратники», со свастиками на рукавах, стояли в почетном карауле, создавая всем партиям, входящим в ФНС, соответствующий имидж.
ФНС, как и всякое искусственное образование, потрясали внутренние противоречия, поскольку самые оголтелые безумцы, собравшись вместе, сразу делятся на радикалов и умеренных и служат легкой добычей для провокаторов всех мастей.
На последнем собрании ФНС Баркашов открыто обвинил всех присутствующих в «полной евреизации» и неспособности чем-либо заниматься, кроме словоблудия. Началась разборка: а чем, собственно занимается он сам? Мосты взрывает или пускает под откос поезда?
Было ясно, что международный сионизм уже накрыл своей сетью и ФНС, а потому «пребывание в нем оказалось несовместимым с высокими идеалами „Русского национального единства“. По слогу баркашовских документов становилось очевидным, что один из его „соратников“, сочиняющих заявления и призывы, ранее работал в отделе печати и информации где-нибудь в отделе печати и информации при ЦК ВЛКСМ.
Более-менее отношения складывались только с «Союзом офицеров» Терехова. Ультраправые группировки всегда тяготеют к армии, «слиться в экстазе», чему постоянно препятствуют ревнивые спецслужбы-кураторы. И это, кстати, не только в России.
КГБ деликатно, но непоколебимо перекрывал возможные контакты РНЕ с армией. Нежные мозги нашего офицерского корпуса могли не устоять перед искушением заменить красную звезду на «богородицкую», и тогда бед было бы не обобраться. КГБ хитро и ненавязчиво блокировал все каналы, по которым Баркашов пытался установить связи с армией, оставив ему возможность контакта лишь с «Союзом офицеров» подполковника Терехова. Да и тут не обошлось без трений. Весь офицерский корпус бывшей советской армии был воспитан на традициях Второй мировой войны и вид свастики, которая, по замыслу идеологов РНЕ, должна была вызывать трепет у евреев, их тоже не вдохновлял на подвиги. Офицерский корпус сверху донизу был слишком красным, а баркашовцы — слишком коричневыми и стихийное создание красно-коричневого устойчивого гибрида оказалось сложнее, чем многие думали.
Представители высшего армейского командования при виде свастики просто теряли самообладание. Многие из них были участниками Второй мировой войны, и сам вид свастики не вызывал у них других желаний, кроме желания немедленно открыть огонь. Это же касалось и ветеранов, устраивающих шумные шествия под «серпасто-молоткастыми» знаменами с портретами Ленина и Сталина, которые поначалу глотали пригоршнями валидол, когда в их колоннах неожиданно поднималось знамя со свастикой. Люди Баркашова терпеливо объясняли всем, желающим слушать, что свастика — это древний славянский символ, а у них на знамени и на рукавах вовсе не свастика, а «богородицкая звезда». Что такое «богородицкая звезда», плохо понимали не только ветераны, но и священники. Для многих поначалу было откровением даже то, что люди Баркашова — русские, а не заезжая банда из Германии.
Сам Баркашов к особой популярности не стремился. «Мое время еще не пришло, — говаривал он. — Но оно не за горами».
Телефонный звонок, раздавшийся в его штабе утром 22 октября, прозвучал набатом, и дал понять Баркашову, что его время настало.
Однако это его ничуть не обрадовало. Он стал быстро соображать, как объяснить «Совету „соратников“ столь резкую перемену планов. Ведь еще ночью было решено ни во что не ввязываться, а спокойно наблюдать, как обе стороны будут уничтожать друг друга морально и физически.
