Самоучитель игры на мировой шахматной доске - Переслегин Сергей Борисович (книги серии онлайн txt) 📗

Стратегия риска, решая основное аналитическое противоречие, порождает целый ряд технических проблем. Вот небольшой перечень: увеличение ответственности командира, усложнение задач подчиненных командиров, наконец, усиление трения [135]. Собственно, всякая операция порождает трение Клаузевица, однако лишь в рискованной операции оно легко может привести к катастрофе.

Вообще-то, это умеренная плата за преодоление кризиса аналитичности. Фактически речь идет лишь о том, что несколько ответственных командиров и штабистов должны качественно работать. По сравнению, скажем, с доктриной Дуэ, разрушающей жизни миллионов мирных граждан, цена очень невелика.

Более существенна, пожалуй, другая проблема. Стратегия есть наука об оптимизации вероятностей. Но статистически стратегия риска всегда неоптимальна (смотри пример с шахматами — 40 процентов против 49). Но в таком случае и в одной-единственной операции, где статистические показатели не имеют смысла, этот прирост риска должен как-то проявляться. И он проявляется — на очень высоком цивилизационном уровне. Рискованные операции, даже завершившиеся успешно, реализуют менее вероятные состояния исторического континуума, нежели аналитические. Это означает, что мир, возникший как следствие успешно проведенной в жизнь стратегии риска, обладает дополнительной структурной неустойчивостью: он не стабилен по отношению к процессам, переводящим его в более термодинамически (статистически) выгодное основное состояние. Об этом явлении А. Азимов говорил как об эффекте нивелирования изменения Реальности.

В аналитических операциях задачей штабного звена является уменьшение показателя риска. В неаналитической стратегии речь должна идти о минимизации прироста этого показателя. То есть в некотором смысле неаналитическую стратегию можно рассматривать как метастратегию: стратегию в пространстве стратегий. А это означает, что ее гомоморфной моделью будут не равновесные термодинамические процессы, а самоорганизующиеся (автокаталитические) петли, порождаемые метаоператорами [136].

Выше мы отметили такую особенность рискованных операций, как усиление роли ответственного командира (в широком смысле — вообще личностного начала в стратегии). Немецкий стиль, аналитический со времен Мольтке, усиливал штабное звено. Здесь же максимум нагрузки лежит на командном звене. И все-таки рискованные операции (хотя, на наш взгляд, и недостаточно рискованные) стали отличительной чертой именно немецкой стратегии. План Шлиффена (в авторской версии) с его эхо-вариантом, предложенным Э. фон Манштейном, — лишь один из примеров. Военная наука, доведенная до абсолюта в немецкой школе, породила два противоположных полюса — сверханалитичную штабную работу и хаотичную стратегию риска.

Конечно, неаналитическая стратегия не является прерогативой только немцев. Ямамото и О'Коннор также сознательно стремились к повышению показателя риска в своих операциях. С практической точки зрения их пример показывает, что стратегия риска для своего воплощения в жизнь нуждается прежде всего в подготовленных командирах младшего звена, затем — в штабных работниках высокого уровня.

В конце концов, всякая операция имеет целью бой, и именно этот бой определит ее исход. Но если результат боя в аналитической операции предсказуем, то в рискованной операции — нет [137]. Возникает не вполне обычная ситуация, когда вся кампания может провалиться из-за недостаточно подготовленных (например, в психологическом отношении) полевых командиров.

Итак, стратегия риска — это прежде всего, человеческий фактор: смогут ли ответственные командиры силой своей личности удержать операцию на узкой грани, отделяющей их сторону от катастрофы? Затем — штабная работа: человечество открыло только один метод управления случайностями в войне — штаб. И наконец, время, темпы операций.

Аналитическая операция в основе своей геометрична. Ее основу составляет учение о позиции, о геометродинамике местности. Рискованная операция — это всегда конкретная темповая «игра», в которой позиционные факторы — навсегда или на время — теряют самодовлеющее значение. Связано это как с необходимостью уменьшить число лишних «паразитных» рисков, так и с тем простым фактом, что рискованная операция дает равные шансы на выигрыш обеим сторонам. Угадай французы 13-го числа, во время переправы Гудериана через Маас, замысел Манштейна, и вся немецкая подвижная группировка оказывается окруженной и затем разгромленной. Сумей американцы в декабре 1941 года принять правильное решение, и соединение Нагумо было бы уничтожено во время атаки Перл-Харбора: слишком малые силы были оставлены для обороны.

Значит, очень важно, чтобы противник в ответ на рискованную операцию стал действовать не «правильно», а «естественно». По уставу. Мы уже отмечали, что это возможно только в случае перегрузки штаба противника оперативной информацией, что подразумевает, в частности, огромную скорость операции.

В неаналитических операциях крайне важно знать противника. Здесь вновь работает «личностный фактор»: стратегия риска критична к индивидуальным особенностям командиров не только своей, но и противостоящей стороны.

ПРИМЕРНЫЕ ПАРТИИ (12)

Исламская республика Пакистан, как это известно из школьного курса географии, имеет общую сухопутную границу с четырьмя государствами: Индией, Китаем, Афганистаном и Ираном. Ни одно из них не является союзником Пакистана: напротив, у каждого из них есть свои основания выступить (при тех или иных обстоятельствах) против него.

В течение пяти десятилетий Пакистан виртуозно создавал впечатление о себе, как о наиболее успешном в военном и политическом отношении фундаменталистском государстве «исламского пояса». Если военные авантюры, в которые время от времени ввязывались Иран, Ирак, Сирия, Египет, Иордания, носили вполне традиционный для арабского мира феодальный характер [138], то Исламабад всю историю своего существования проводил одну последовательную стратегию, завещанную немцами: drang nach osten.

Конфликт Пакистана и Индии был предопределен самим принципом создания этих стран. Стремясь сохранить какое-то влияние на свою бывшую колонию, англичане разбили единую территорию Британской Индии на три самостоятельных государства, а когда стало ясно, что Восточный Пакистан к самостоятельному существованию не способен, просто объединили его с Западным.

В результате возникло одно из самых необычных на Земле государственных образований: расстояние между его частями составило 1500 км по воздуху и более 3000 км по морю [139].

Формально Индия была отделена от двух Пакистанов по религиозному признаку. Однако тогда, в 1947 году, это имело значение только для социальных низов. Религиозное «размежевание» сопровождалось кровавыми побоищами [140] прокатившимися по всему полуострову, варварские племена спускались с гор и предавали огню города Кашмира, но правящие элиты реагировали на это довольно спокойно. Феодальные властители Джаммы и Кашмира имели европейское образование и искренне полагали вопросы веры вторичными по отношению к династическим правам. Вот почему эти территории, населенные преимущественно мусульманами, добровольно присоединились к Индии.