Западня глобализации: атака на процветание и демократию - Мартин Ганс-Петер (читать книги регистрация .TXT) 📗
В свете этих данных конфликты, возникающие из-за всемирной экономической интеграции, означают не больше и не меньше чем борьбу за распределение, которая так же стара, как и сам капитализм. Удивляет лишь то, что рыночным мистикам все еще удается скрывать эту простую истину как от себя, так и от широкой публики. В Германии, например, споры о «местных факторах» становятся все более абсурдными и приводят к политически неверным решениям большого масштаба.
Гельмут Коль рассыпался в похвалах. «Профсоюзы продемонстрировали исключительную готовность к сотрудничеству и дискуссиям», — льстил он представителям германских трудящихся. Их «альянс во имя занятости» дал «положительные результаты». Клаус Цвиккель, председатель IG-Metall, отраслевого профсоюза металлистов, проявил себя как «образцовый согражданин, умеющий доводить дело до конца», a IG-Chemie, профсоюз работников химической промышленности, заслуживал, по его мнению, «глубочайшего уважения и благодарности». Объекты его красноречия получили заверения в поддержке в трудные времена. «Я ученик Людвига Эрхарда [293]. Наша партия никогда не будет придерживаться политики, ориентированной только на рынок; социальные условия также являются ее частью, вследствие чего никакого социального демонтажа не последует» [294]. Так говорил канцлер еще в апреле 1996 года в телепрограмме, шедшей в наиболее благоприятное эфирное время. Всего лишь через два месяца те, кому были даны столь лестные оценки, организовали в Бонне крупнейшую со времен войны профсоюзную демонстрацию, чтобы выразить протест против того же самого канцлера и его политики. Далеко за 300 000 человек прибыло на 74 поездах специального назначения и 5400 автобусах, причем для того, чтобы выступить против разрушения социальных достижений, безработицы и урезания заработков с подачи государства, некоторым из манифестантов пришлось провести в пути целых 70 часов. Если правительство будет и далее придерживаться этой программы, заявил глава федерации профсоюзов DGB Дитер Шульте, «в нашей республике создастся обстановка, по сравнению с которой события во Франции покажутся слабенькой прелюдией» (очевидный намек на аналогичные действия французских профсоюзов за полгода до этого). На этот раз Коль нашел для своих когда-то столь покладистых партнеров другие слова, назвав их «профессиональными жалобщиками и сеятелями сомнений», у которых «на уме лишь защита эгоистических интересов» и которым «нет дела до будущего Германии» [295].
Времена в Германии меняются. Ныне, отбросив всякий камуфляж, консервативно-либеральное правительство агрессивно проталкивает все, чего годами добивалась капиталистическая элита страны. «Мы слишком дорого обходимся», говорит канцлер, но это «мы» относится только к зарабатывающим на жизнь в поте лица рабочим и служащим. Из уст в уста переходит выражение «эгоистические интересы». Премьер-министр земли Саксония, христианско-демократический прорицатель Курт Биденкопф, обнаружил аж «целую гору эгоистических интересов», которую надо «взорвать» [296]. Вот эти интересы: выплата зарплаты по больничным, денежные пособия на детей, защита от необоснованного увольнения, пособия по безработице, предоставление работы государством, пятидневная рабочая неделя, ежегодный тридцатидневный отпуск и многое другое, что издавна входит в социальную составляющую рыночной экономики Германии. Несомненно, по международным меркам большинство германских трудящихся до сих пор выделяется своим положением в лучшую сторону, что вызывает восхищение и зависть во всем мире и в свое время позволяло политическим партиям страны делать «немецкую модель» лейтмотивом своих предвыборных кампаний. Но затем, в свете глобальной конкуренции, социальные достижения превратились в эгоистические интересы. Хотя правительственная программа, опубликованная в апреле 1996 года, и называется «За рост и занятость», нынче Коль и его министры со всей очевидностью решили поставить эгоистов на место. Их топор занесен над широким спектром достижений в сфере социальной защиты и оплаты труда. Впредь наказывать прекращением выплат будут даже женщин, которые, забеременев (разумеется, из чистого эгоизма), утрачивают трудоспособность.
Цель вполне ясна. Коль скоро машина глобальной экономики оставляет все меньше средств на оплату труда, людям, живущим на зарплату и пособия по социальному обеспечению, придется делить между собой меньшую совокупную сумму, вследствие чего каждому что-нибудь да достанется и уровень безработицы снизится. Подразумевается, что Германия должна учиться у Америки, где уровень занятости выше, но лишь за счет более низких заработков и социальных выплат, а также большего количества рабочих часов и худших условий труда. Один из германских агитаторов за повышение дохода от капитала сформулировал данный принцип достаточно четко: «Для того чтобы снова иметь полную занятость, нужно на 20% уменьшить суммарную зарплату». Это Норберт Вальтер, бывший директор Института мировой экономики в Киле, а ныне глава отдела экономических исследований Deutsche Bank, совет директоров которого регулярно награждается опционами на акции за заботу об «интересах акционеров» [297]. Сделай этот банковский экономист подобное предложение несколько лет назад, он оказался бы в политической изоляции; сегодня же он знает, что на его стороне правительство. За это Вальтер и его товарищи по оружию могут благодарить кампанию, которая на протяжении многих лет велась в средствах массовой информации и где никакие искажения или фальсификации не считались слишком грубыми, если помогали обеспечить победу.
Одним из главных аргументов в этом пропагандистском сражении является то, что немецкое социально ориентированное государство стало непомерно дорогим. Или, согласно формулировке Вальтера, слишком много граждан имеют «приспособленческий менталитет» и предпочитают получать социальные пособия вместо того, чтобы взяться за работу. Безусловно, германская система социальной защиты во многом несовершенна. Существующие 152 формы пособий по социальному обеспечению организованы в какой-то мере хаотично, сопряжены с высокими административно-управленческими расходами и часто выплачиваются симулянтам, тогда как действительно нуждающиеся не могут оплатить тем, что получают, даже крышу над головой. Свыше 8 миллионов человек уже находятся за чертой бедности, и средств на то, чтобы вновь сделать их полноценными членами общества путем переподготовки и создания рабочих мест, не хватает. Но вот социально ориентированное государство, вопреки утверждениям, дороже обходиться не стало. В 1995 году во всех областях затрат на социальные нужды было выплачено почти триллион марок — в одиннадцать раз больше, чем в 1960 году, однако национальный доход увеличился тем временем на ту же сумму. Таким образом, социальные затраты стоили Федеративной Республике в 1995 году немногим более 33% ВНП. В 1975 году, за двадцать лет до того, эта цифра для Западной Германии была почти такой же: 33% [298]. Если не учитывать Восточную Германию, то данный показатель был бы сегодня на 3% ниже.
Но вот что действительно кардинально изменилось, так это структура финансирования данных расходов. Почти две трети затрат на социальные нужды покрывается из взносов получающих зарплату и оклад. Но в силу того, что их доля в национальном продукте непрерывно падает вследствие безработицы и медленного роста заработков, вышеназванные взносы с годами приходится повышать до громадных размеров, с тем чтобы можно было в полном объеме выплачивать пенсии, пособия по безработице и деньги на лечение. Четыре миллиона безработных означает ежегодную потерю 16 млрд марок для одних только пенсионных фондов. Поэтому кризис германской системы социальной защиты почти полностью обусловлен кризисом занятости, а вовсе не чрезмерными запросами ленивого и избалованного населения. Для увеличения богатства страны и предотвращения неоправданного удорожания рабочей силы было бы логично проводить такую налоговую политику, при которой такие не вносящие своего вклада в социальные расходы категории работников, как чиновники, предприниматели и лица с высокими доходами, начали бы это делать. Правительство Коля, однако, движется в противоположном направлении. В рамках программы развития Восточной Германии оно разбазаривало средства, выделенные на социальные нужды, на всевозможные расходы, не имеющие ничего общего с их предназначением: от компенсаций жертвам репрессий со стороны правившей СЕПГ до выходных пособий увольняемым должностным лицам бывшей ГДР. Администраторы компетентных федеральных органов подсчитали, что, сняв с пенсионных фондов и фондов выдачи пособий по безработице и по болезни это финансовое бремя, для которого те вовсе не предназначены, можно было бы сразу же сократить социальные взносы до 8% от суммы зарплат [299]. Даже те, кто громче всех сетует на раздутые социальные расходы государства, вольны использовать эти взносы по собственному усмотрению. Так, с 1990 по 1995 год германские предприниматели и отделы кадров компаний досрочно отправили на пенсию три четверти миллиона работников, омолаживая свою рабочую силу за счет плательщиков взносов. При этом дополнительная нагрузка на пенсионные фонды составляла 15 млрд марок в год, что эквивалентно одному проценту совокупной зарплаты [300].
