Мир, которого хотели и который ненавидели - Ксенофонтов Иван Н. (читать хорошую книгу TXT) 📗

Не изменилось положение и после обеда, разве только что стал проявлять нетерпение генерал Гофман. Троцкий поинтересовался было, как быть с беженцами и выселенцами из оккупированных территорий, которые также имеют право голоса, но Кюльман, сославшись на незнание этого вопроса, спросил Троцкого, не поможет ли тот. Последний обещал на следующий день представить данные об этих людях, которых, как сказал Троцкий, насчитывается сотни тысяч *. И Кюльман тут же поспешил отложить обсуждение этого вопроса, напомнив, что болен Чернин, который выразил желание присутствовать на следующем заседании, и, чтобы дать ему эту возможность, Кюльман обещал о времени следующей встречи сообщить позже. Заседания этого дня закрылись, но перерыв затянулся более чем на двое суток.

Ленин внимательно следил за ходом переговоров, неоднократно связывался по прямому проводу с Троцким⁶⁰⁰. Особенно интенсивно проходили переговоры между Петроградом и Брест-Литовском 1 и в ночь с 1 на 2 января *. Это, думается, было вызвано прежде всего тем, что и наша делегация во главе с Троцким в Брест-Литовске, и руководство партии во главе с Лениным в Петрограде отдавали себе отчет в том, что работа мирной конференции заходит или уже зашла в тупик, что немцы вряд ли дадут нам возможность «тянуть» дальше переговоры. А то, что мы стараемся выиграть время, они, надо полагать, прекрасно понимали. Наверное, тогда-то и зарождается у Троцкого план действия, который известен в виде формулы «ни мира, ни войны». Таким путем Троцкий предполагал затянуть еще переговоры, и он послал Ленину, видимо по этому поводу, письмо с нарочным⁶⁰¹.

3 (16) января после 16 часов 20 минут Ленин имеет первый разговор по прямому проводу с Брест-Литовском, с Троцким⁶⁰². Начинает разговор Троцкий, который спрашивает Ленина, получил ли тот посланное ему письмо через латыша-солдата⁶⁰³. Троцкий говорит, что на него необходим немедленный ответ, который должен выражаться словами «согласны» или «не согласны». Ясно, что он не хотел «доверять» телеграфной ленте содержание письма. И Ленин это понял. Он отвечает, что только сейчас получил «особое письмо» Троцкого, что «Сталина нет, и ему не мог еще показать»⁶⁰⁴. Далее Владимир Ильич говорит о своем отношении к содержанию послания и одновременно высказывает нечто вроде плана дальнейших действий в связи с предложением Троцкого, содержащимся в письме. «Ваш план мне представляется дис-кутабельным,— отвечает Ленин.— Нельзя ли только отложить несколько его окончательное проведение, приняв последнее решение после специального заседания ЦИК здесь?»⁶⁰⁵ И в заключение этого сюжета Ленин вновь повторяет, что, как только вернется Сталин, он покажет письмо Троцкого и ему. Следует ответ Троцкого, который гласит, что делегация постарается провести решение «как можно позже, дожидаясь сообщений» из Петрограда⁶⁰⁶. Речь, очевидно, Троцкий ведет о проведении в жизнь плана действий, изложенного в посланном Ленину письме. Вместе с тем Троцкий просит поторопиться, видимо, с принятием решения относительно его предложения, так как Рада «ведет явно изменническую политику»⁶⁰⁷. Высказывает он свое мнение и относительно «специального заседания ЦИК», о котором упомянул Ленин. «Обсуждение плана в ЦИК представляется мне неудобным,— продолжает отвечать Троцкий,— так как может вызвать реакцию до проведения плана»⁶⁰⁸. Вероятно, в связи с последним, Ленин передает: «Мне бы хотелось посоветоваться сначала со Сталиным, лрежде чем ответить на Ваш вопрос»⁶⁰⁹. И далее заключает свой ответ сообщением для Троцкого: «Сегодня выезжает к Вам делегация харьковского украинского ЦИК, которая уверила меня, что киевская Рада дышит на ладан»⁶¹⁰.

Поздно вечером этого же дня (в 22 часа 50 минут) Ленин вновь связывается с Брест-Литовском по прямому проводу и передает, что приехал Сталин, что с ним он «обсудит запрос делегации» и они дадут «совместный ответ»⁶¹¹. Более получаса Ленин и Сталин «взвешивают» свой ответ, который за двумя их подписями в 23 часа

30 минут сообщается по прямому проводу в Брест-Ли-товск: «Передайте Троцкому. Просьба назначить перерыв и выехать в Питер» '.

Только утром 5 (18) января Кюльман открыл заседание политической комиссии при участии делегаций России, Германии и Австро-Венгрии⁶¹². Оно продолжалось немногим более часа⁶¹³. По всему было видно: что-то назревает. Не случайно же стороны более двух суток не заседали. Кюльман, сославшись на то, что он простудился и ему будет трудно говорить, вел заседание, соблюдая лишь внешнюю формальность. Он довольно поспешно «пробегал» по различиям в оценках сторонами ряда серьезных проблем, словно торопился к какому-то определенному и заранее спланированному рубежу, с которого должен был последовать «решающий ход» австро-германского блока. Кюльман отвел доводы Троцкого о беженцах, говоря, что этим пусть займется комиссия по военным и гражданским пленным, он отказался обсуждать вопрос о референдуме, который, по мнению австро-германской стороны, является якобы «неподходящей формой для волеизъявления народа», заявил, что поскольку решение вопроса о референдуме зависит от Германии, то, как подчеркнул Кюльман, «мы не хотим, чтобы эти народы, пережившие ужасы войны, пережили бы еще и блага революции», а потому и нет никакого смысла возвращаться к этой проблеме⁶¹⁴. И когда наконец Кюльман подошел к вопросу об оккупированных территориях, которым, по мнению русской делегации, необходимо было предоставить возможность самоопределиться, создав для этого условия, он обратился к генералу Гофману и попросил его «с картою в руках» высказать «вкратце» точку зрения Германии и Австрии по этой проблеме⁶¹⁵.

Гофман начал с объяснения того, что территории, обозначенные на карте синей линией и расположенные к северу от Бреста до Балтийского моря, «не должны быть очищены» от германских войск «до конца демобилизации Русской Армии». Что касается областей, расположенных к югу от Бреста, он сказал, что относительно их сейчас идут переговоры с представителями украинской делегации, которые еще не закончены⁶¹⁶. «Я оставляю карту на столе,— заключил Гофман,— и прошу гг. присутствующих с ней ознакомиться»⁶¹⁷. Выслушав Гофмана, Троцкий просил дать разъяснение, какими принципами руководствовалась другая сторона при проведении на карте линии севернее Бреста, и сказал одновременно, что относительно Украины в каждом отдельном случае необходимо иметь соглашение между русской и украинской делегациями. Присутствие германских войск, судя по ответу Гофмана, было решающим при определении территорий, отмеченных на карте синей линией. В таком случае нам необходим перерыв, заявил Троцкий, «для ознакомления Русской делегации с этой столь ярко обозначенной на карте линией»⁶¹⁸.

Не возражая в принципе против перерыва, Кюльман стал выяснять некоторые территориальные и политические вопросы. Его интересовало, контролирует ли Петроград русскую армию на Кавказском фронте, на что Троцкий дал ему положительный ответ. Кюльман проявил повышенный интерес к Аландским островам, вопрошая, может ли Финляндия, независимость которой признана Россией, самостоятельно выступать по вопросам этих островов, согласна ли Россия подписать договор об их нейтрализации, или эту проблему следует рассматривать как международную? «Вопрос об Аландских островах получает новое освещение в связи с линией, обозначенной на карте,— отвечал Троцкий.— Так как высказаться по поводу этой линии придется не только нам, но и всему миру, то мы оставляем за собой право ответить на все эти вопросы в общей связи»⁶¹⁹.

В свою очередь Чернин спрашивал, с украинской или русской делегацией должна вести переговоры делегация Австро-Венгрии по территориальным вопросам, и вновь с нашей стороны было сказано, что эти проблемы должны согласовываться между представителями России и Украины, равно как они будут зависеть и от процесса самоопределения, развивающегося на украинской земле.