Трагедия армянского народа. История посла Моргентау - Моргентау Генри (книга бесплатный формат .txt) 📗
Позже он сделал так, что пост великого визиря, самый высокий пост в правительстве, стал в общих чертах соответствовать посту канцлера в Германии. Человек, которого он выбрал на эту должность, Саид Халим, был египетским принцем, родственником хедива Египта, человеком богатым и образованным. Он говорил по-английски и по-французски свободно, как на родном языке, и был бы украшением любого общества. Но в то же время он был человеком безгранично тщеславным и амбициозным. Самым большим его желанием было стать хедивом Египта. И именно это заставило его связать свою политическую карьеру с той шайкой, что правила в Турции. С самого начала он финансировал младотурок, и его вклад в это дело был наибольшим. В награду они дали ему самый высокий пост в империи, правда при молчаливом согласии на то, что он не станет пытаться действовать в соответствии со своими полномочиями, а будет лишь наслаждаться своим высоким положением.
Подготовка Германии к войне в течение многих лет включала в себя изучение внутренней обстановки в других странах. Необходимой составляющей императорской программы было получение максимальных преимуществ из подобного рода смут для осуществления планов проникновения и завоевания. Всем известно, что эмиссары Германии пытались осуществить во Франции, Италии и даже в Соединенных Штатах, и их успех в России сильно изменил ход войны. Несомненно, что существовавшая в 1913–1914 годах в Турции обстановка давала прекрасные возможности для подобного рода манипуляций. Однако у Германии в Турции было одно преимущество, не столь очевидное в других странах. Талаат и его товарищи нуждались в Германии почти так же сильно, как Германия – в Талаате. Талаат и его товарищи были новичками в деле управления государством. Их финансы были исчерпаны, армия и морской флот разбиты в пух и прах, враги постоянно пытались уничтожить их, а великие державы рассматривали их как жалких авантюристов, чья карьера должна была быть скоро завершена. Без мощной поддержки извне было лишь вопросом времени, как долго сможет просуществовать новый режим. Талаату и его комитету была необходима чужая сила, чтобы создать армию и морской флот, выделить средства для народа, помочь восстановить промышленность и защитить все это от агрессии окружающих Турцию держав. Они были невежественны в искусстве управления государством и поэтому нуждались в мудром советнике, который мог бы провести их через все капканы международных интриг. Где можно было найти такого защитника? Очевидно, лишь одна великая европейская держава могла подойти на эту роль. Какая же? Десять лет назад Турция, естественно, обратилась бы к Англии. Но сейчас Турция рассматривала Англию как государство, лишившее ее Египта и не защитившее от распада после Балканской войны. Теперь Великобритания вместе с Россией контролировала Персию и поэтому являлась постоянной угрозой для азиатских владений – по крайней мере, так считала Турция. Англия мало-помалу отзывала свой капитал из Турции, английские государственные деятели полагали, что задача выталкивания Турции из Европы почти выполнена и что вся ближневосточная политика Великобритании зависит от сохранения политической ситуации на Балканах, что обеспечивалось Бухарестским мирным договором. Договором, который Турция отказывалась считать значимым и который собиралась расстроить. Кроме того, Турция боялась России в 1914 году так же, как во времена Петра I. Россия была историческим врагом, нацией, которая дала свободу Болгарии и Румынии, которая была самой активной в разделении Оттоманской империи и которая считала себя единственной силой, способной владеть Константинополем. Я полагаю, что этот страх перед Россией был одним из факторов, толкнувших Турцию в объятия Германии. В течение более сотни лет Турция рассматривала Англию как самую надежную защиту от российской агрессии, теперь же Англия стала мнимым другом России. Более того, тогда было широко распространено разделяемое главами Турции мнение, что Англия очень хотела бы, чтобы Россия «унаследовала» Константинополь и Дарданеллы.
Хотя Россия в 1914 году не выказывала подобных намерений, по крайней мере открыто, сам факт ее давления на Турцию делал невозможным обращение Талаата и Энвера к ней за поддержкой. Италия захватила последнее турецкое владение в Африке – Триполи и удерживала Родос и некоторые другие турецкие острова. Кроме того, было известно, что она вынашивает агрессивные планы по отношению к полуострову Малая Азия. Франция была союзником России и Великобритании и постоянно расширяла свое влияние в Сирии, с которой связывала грандиозные планы «проникновения» посредством железных дорог, концессий и т. п. Личное равенство играло важную роль в последовавшей драме. Послы Антанты почти не скрывали своего презрения как к правящим в Турции политикам, так и к их методам. Сэр Луи Маллет, британский посол, был благородным и образованным английским джентльменом; Бомпар, французский посол, был очаровательным и благородным человеком. Оба были непригодны для участия в убийственных интригах, которые являла тогда турецкая политика. Гирс, российский посол, был гордым и высокомерным дипломатом – представителем старого аристократического режима. Он был чрезвычайно хитер, но с младотурками обращался презрительно, не скрывая собственнического интереса к их стране. И мне казалось, что он как бы уже занес меч над презираемым им правительством. Было абсолютно очевидно, что все три посла Антанты считали недолговечным режим Талаата и Энвера и не думали способствовать его укреплению. На их глазах за последние шесть лет в Турции поднимались и падали правительства, и не было причин сомневаться, что этот последний захват власти продлится дольше нескольких месяцев.
Но был в Турции один активный человек, который не колеблясь использовал средства, казавшиеся ему подходящими для достижения собственной цели. Вангенхайм отчетливо видел то, что его коллеги осознавали очень слабо: эти люди постоянно укрепляли свое влияние в Турции и искали сильную державу, которая оценила бы их положение и помогла бы им удержаться. Чтобы уяснить ситуацию, давайте ненадолго обратимся к стране, находящейся к нам значительно ближе Турции. В 1913 году Викториано Уэрта и его друзья– заговорщики захватили власть над Мексикой при помощи средств, не слишком отличающихся от тех, что дали Талаату и комитету верховную власть над Турцией. Точно так же, как Уэрта убил Мадеро, так и младотурки убрали со своего пути Назима: в обеих странах убийство стало постоянным политическим оружием. Уэрта контролировал мексиканский конгресс и учреждения, так же как Талаат – турецкий парламент и основные должности в государстве. Мексика при Уэрте была бедной страной, финансовая ситуация была более чем плачевной, промышленность и сельское хозяйство – истощены, точно в таком же положении находилась Турция при Талаате. Как Уэрта собирался сохранить свое положение и реабилитировать свою обезумевшую страну? Конечно же был лишь один путь – необходимость заручиться поддержкой какой-нибудь сильной иностранной державы. По этой причине он неоднократно пытался получить одобрение Соединенных Штатов, а когда мы отказались иметь дело с убийцей, Уэрта обратился к Германии. Давайте представим, чем же мог ответить кайзер. Он мог преобразовать финансовую систему Мексики, восстановить ее железные дороги, заново построить промышленность, модернизировать армию и, таким образом, получить власть над страной, которая стала бы тогда его номинальным владением.
Только одна вещь помешала Германии сделать это – доктрина Монро. Но в Турции доктрина Монро не действовала, и то, что я лишь посчитал возможным в Мексике, является точным описанием того, что случилось в Оттоманской империи. Когда я оглядываюсь назад, то вся ситуация кажется ясной, простой и неизбежной. Германия до этого времени была практически единственной страной в Европе, которая не присвоила себе бывших турецких территорий. И этот факт дал ей вначале преимущество. Представительство Германии в Константинополе было гораздо более квалифицированным, чем послы какой-либо другой страны, так что могло разобраться в ситуации. И дело было не только в отсутствии сомнений, но и в лучшей осведомленности и мастерстве. Вангенхайм тогда был не единственным талантливым немцем в Турции. Особенно влиятельным представителем пангерманизма был Пауль Вайц, который в течение тридцати лет представлял газету «Франкфуртер цайтунг» в Турции. Вайц был ближе всех знаком с турками и турецкими делами; не было такого места, куда бы он не мог получить доступ. Подсказывая, советуя, информируя, он всегда был рядом с Вангенхаймом. Немецкий морской атташе, Хуман, сын известного немецкого археолога, родился в Смирне и провел здесь практически всю свою жизнь. Он не только говорил по-турецки, но мог также думать как турок, так что психология этого народа стала частью его менталитета. Более того, Энвер, один из двух турецких вождей, был с Хуманом в дружеских отношениях. Когда я думаю об этом опытном трио: Вангенхайм, Вайц и Хуман – и об очаровательных и честных джентльменах, которые ему противостояли, произошедшие события кажутся мне столь же неизбежными, как и естественные процессы в природе. К весне 1914 года Талаат и Энвер, представлявшие Центральный комитет партии «Единение и прогресс», практически доминировали в Турецкой империи. Вангенхайм, не забывая о приближающейся войне, имел перед собой одну-единствен– ную цель, достижение которой было необходимо: контроль над Талаатом и Энвером.
