Путин против Сталина. Тест на патриотизм - Бушин Владимир Сергеевич (электронные книги бесплатно .txt) 📗
А в книге 650 страниц. Представляете, сколько на таком пространстве можно поместить всего самого разного, в том числе и самого фантастического. За недостатком времени пока приведу еще только один пример. Профессор уверяет, что «Сталину было что скрывать и в 1941 году, и в 1945. Иначе, почему он «не рекомендовал» своим генералам писать мемуары о войне?» Да нет, просто запрещал им писать мемуары. То есть «русским велели молчать, а нацисты орудовали пером во всю» (с. 17–18).
Ну, во-первых, руководителю страны, особенно Верховному Главнокомандующему, во время войны всегда есть, что скрывать, например, хотя бы потери своих войск. Неужели доктор политических наук думает, что, допустим, наш президент, произнося возвышенные речи о всеохватной прозрачности, только прозрачно все и делает. Вспомните хотя бы сюжет с «вежливыми людьми», неизвестно откуда объявившимися в Крыму.
Во-вторых, откуда профессор взял, будто Сталин не рекомендовал и даже запрещал? Ведь с потолка же. Но потолок есть потолок, будь он у него и с лепниной, и с херувимами. Кроме того, можно запретить издавать, но как запретить писать хотя бы в стол и в надежде на будущее. Писал же, допустим, Солженицын тайно «Архипелаг» без надежды напечатать, но явился предатель Горбачев и напечатал миллионными тиражами.
Но главное – и это показывает уровень владения автором темой – он не знает или никогда не задумывался о том, что у немецких генералов, оставшихся в 1945 году без дела у разбитого корыта, просто было много свободного времени, и так хотелось, по мере возможности, оправдаться за свой позорный разгром. Они это и сделали, свалив вину, главным образом, на Гитлера. А наши генералы были гораздо моложе немецких, большинство их продолжали службу, им было не до мемуаров. В самом деле, после войны хотя бы маршал Жуков последовательно был Главнокомандующим оккупационными войсками в Германии, Главнокомандующим советской администрации, Главнокомандующим сухопутными войсками, командующим Одесским ВО, Уральским ВО, первым заместителем министра обороны, министром обороны… Какие же тут, к черту, мемуары! А Василевский, который тоже был министром? А Рокоссовский, остававшийся заместителем министра до 1968 года? Но вот Гудериан, который был на восемь лет старше Жукова (а писание мемуаров – дело все-таки стариковское), сразу после войны, очухавшись, засел за воспоминания, и в 1951 году они уже вышли в Германии, а в 1954-м – и у нас.
Но вернемся к Маннергейму. В конце приказа Гитлера по армии 22 июня 1941 года говорилось: «Немецкий народ! В данный момент осуществляется величайшее по своей протяженности и объему выступление, какое только видел мир. В союзе с финскими товарищами стоят победители при Нарвике у Северного Ледовитого океана. Немецкие дивизии защищают вместе с финскими героями финскую землю. От Восточной Пруссии до Карпат развернулись соединения фронта». Это же не могло быть сказано еще 22 июня без согласия «финских товарищей», без договоренности с «финским героем» Маннергеймом, хотя формально финны объявили нам войну 25 июня.
И вот что министр-профессор пишет в своей славной книжечке о Финской войне, блокаде Ленинграда и Маннергейме. Например: «1 августа 1941 года финны вышли на старую границу около Ленинграда…» И что, восстановили границу 1939 года, а дальше – ни-ни? А кто же через два месяца, 2 октября, после тяжелых боев захватил столицу республики Петрозаводск и бесчинствовал там до 26 июня 1944 года – итальянцы? Кого мы оттуда вышибали – румын? Большая новость, интересный вклад в историю Великой Отечественной войны.
Нет, профессор все-таки признает: «Блокада Ленинграда и голодная смерть почти миллиона жителей города стала возможна потому, что финны замкнули свою половину кольца. Это не было случайностью. Маннергейм дружил с Третьим рейхом не за страх, а за совесть» (с. 112). А кем он был? Главнокомандующим финской армии. Не случайно Гитлер послал в Хельсинки генерал-полковника Альфреда Йодля вручить Маннергейму «дар фюрера» – три «Железных креста», причем – невиданное дело – сразу всех трех степеней, и он с гордостью носил их, в чем можно убедиться по фотографии, где он рядом с Гитлером. Значит, говорит нам профессор, личная ответственность за «свою половину кольца» и за жизнь ленинградцев лежит персонально на Маннергейме.
И еще, и опять: «В блокадном Ленинграде умерло с голоду около миллиона наших соотечественников. В том числе потому, что Финляндия активно помогала немцам. И не будем больше о белой и пушистой Финляндии» (с. 113). Хорошо, не будем. Но Маннергейм у него хоть и дружил с главным фашистом, вдруг стал уж таким пушистым… Видимо, за своим профессорством и писанием книг Мединский пропустил или уже забыл, что ведь самым первым зарубежным визитом президента Путина был визит в Финляндию, где он, ленинградец, возложил венок к памятнику Маннергейму. И местоблюститель Медведев, тоже ленинградец, как только его вставили в президентское кресло, вскочил и помчался в Хельсинки и тоже положил корзину незабудок на могилу Маннергейма. За двадцать лет узнав этих людей во всей их красе, можно предположить, что ни тот, ни другой и не ведали, что за фрукт Маннергейм.
Если Мединский точно знал бы о державных гвоздиках и незабудках у памятника и на могиле Маннергейма, то, думаю, он просто напомнил бы о них и сказал ленинградцам: «Что вам еще надо? Две президента, один другого краше, и то, а вы!.. Заткнитесь!» Но он, повторяю, либо не знал, либо усомнился в авторитетности такой аргументации и решил спасти свое мемориальное непотребство – вы только подумайте! – именем Сталина. Да, бывают такие слова и поступки, на которые хочется сразу ответить весьма невежливо. И это будет в высшей степени справедливо, нравственно и гуманно.
Доктор политических наук сказал об установке доски: «Это попытка преодолеть раскол в обществе». На самом деле она очень похожа – загляни в интернет – на попытку тушить пожар керосином.
Затем доктор наук принялся поучать недовольных доской: «Так вот, кто сейчас там кричит, я хочу напомнить от нас (так в тексте. – В. Б.): не надо быть святее папы римского и не надо стараться быть больше патриотом и коммунистом, чем Иосиф Виссарионович Сталин, который лично защитил Маннергейма, обеспечил его избрание и сохранение за ним поста президента Финляндии».
Не удивлюсь, если Сталин-патриот будет стоить Мединскому министерского кресла. Но как Сталин обеспечил избрание Маннергейма президентом – призвал финнов голосовать за него? пригрозил бомбежкой? послал в Хельсинки ансамбль песни и пляски Красной Армии? Но если Сталин действительно от кого-то защитил восьмидесятилетнего старца и помог ему с президентством, которое, впрочем, длилось всего один год, значит, в тот исторический момент это было в интересах Советского Союза. Других интересов Сталин не знал. Но спасти утопающего мерзавца и повесить у себя дома его портрет или в его честь – доску – вещи совершенно разные.
А политика – дело сложное. Вон батька Махно. Ведь враг Советской власти. Но помог разгромить Деникина и был награжден орденом Красного знамени. Вот и пусть финны вешают где-то доску в память спасения Сталиным их генерал-майора. Есть сведения еще и о таком факте. Будто уже в конце войны наши расторопные ребята надежно подготовили покушение на Гитлера. Ждали только распоряжения Сталина, а он вдруг сказал: отставить! Спас Гитлера. Почему? Да потому, что неизвестно, какие силы пришли бы в Германии к власти, возникла бы непредсказуемая обстановка, а с Гитлером все было ясно, как сейчас с Путиным. Да, спас. А уж то, что Гитлер пустил себе пулю в лоб, это, как ныне говорят, его личный выбор.
К цитированным выше словам Мединского на стр. 113 имеется такая сноска: «В Хельсинки есть музей Маннергейма. Ходить по нему можно только с экскурсоводом. В музее нет ни одной фотографии Маннергейма вместе с Гитлером. Финны на светлый образ великого человека не позволяют бросить ни единой тени». Ах, как было бы прекрасно и совершенно закономерно, если не по достижении пенсионного возраста, а прямо сейчас пригласили бы финны Сергея Иванова директором музея Маннергейма, а Мединского – экскурсоводом! Лепота!.. Впрочем, говорят, что уже и у нас есть такой музей. Ведь была же попытка создать музей Власова на его родине. Ну, тогда вы могли бы в музее Маннергейма работать уже сейчас по совместительству, без отрыва от нынешних постов.
