Избранное. Том 2 - Петраков Николай Яковлевич (читаем книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
3) уменьшение поставок в страны СНГ нефти, газа и других сырьевых ресурсов из России, а также сокращение внутреннего платежеспособного спроса на эти ресурсы внутри России обусловили около 20 % общего снижения промышленного производства;
4) еще 15 % спада промышленного производства вызвано сокращением платежеспособного спроса населения.
Остальная четверть всего объема сокращения производства определяется более мелкими факторами, среди которых медленная адаптация предприятий к рыночным условиям, несовершенство хозяйственного законодательства, слабое развитие рыночной инфраструктуры и т. д.
Продолжающееся падение производства делает все более реальной угрозу массовой безработицы. Пока общая численность «официальных безработных» (зарегистрированных службой занятости) немногим больше одного миллиона человек. Однако необычайно быстро растет латентная безработица (неполный рабочий день или неделя, оплата по минимальным ставкам). Ее размеры оцениваются в 7,5 миллионов человек, что составляет 10 % экономически активного населения. Это поистине дамоклов меч, нависший не только над экономикой, но над политической элитой.
Еще одной чрезвычайно важной характеристикой нынешней ситуации в России является беспрецедентный в ее истории спад инвестиционной активности. Мы уже отмечали выше, что за два с половиной года объем инвестиций сократился на 65 %. Эта тенденция сохранилась в полной мере и в 1994 г. В первом полугодии на строительство объектов производственной сферы было направлено 19,5 триллионов рублей, что на 36 % меньше, чем за соответствующий период 1993 г. В результате доля инвестиций в валовом внутреннем продукте упала в 1994 г. до 11, 8 % против 15, 5 % в 1993 г. Полностью провалена федеральная инвестиционная программа. В ней правительство выделило 450 приоритетных инвестиционных проектов, которые должны были быть реализованы в 1994 г. К середине года реализовано только три проекта. Мы специально обращаем внимание на этот факт, поскольку он свидетельствует о беспомощности правительства в сфере проведения активной государственной политики реструктуризации экономики, приспособления ее к требованиям рынка. Расчет на частных и иностранных инвесторов не оправдался. Это объясняется в первом случае высокими ставками налогообложения прибыли и фактическим прекращением выдачи долгосрочных инвестиционных кредитов, а во втором – политической нестабильностью, отсутствием четких юридических рамок.
Таким образом, общая экономическая ситуация в России к середине 1994 г. характеризовалась тремя главными параметрами:
– снижением темпов инфляции;
– продолжением спада производства во всех отраслях;
– усилением инвестиционной апатии в производственной сфере.
Безусловно, это лишь основные характеристики, но именно такие, от соотношения которых в ближайшем будущем будет, на наш взгляд, зависеть развитие событий как в экономической, так и в политической жизни России. В этом смысле я выступаю оппонентом тем экономистам и политикам, которые считают, что решающими силами давления на изменение экономической политики являются угроза массовой безработицы, обнищание населения, экономическая преступность и коррупция. Конечно, все это очень значительные фрагменты российской действительности, но они либо вторичны по отношению к перечисленным мною несколько выше, либо не могут стать решающими в силу традиций и условий России.
Что же касается триады: инфляция, спад производства, инвестиционная активность, – то здесь правительство Черномырдина встало вплотную перед главной проблемой перехода от тоталитарной экономики к рыночной. Проблема эта состоит в том, что тоталитарная экономика принципиально отличается от рыночной как институционально, таки структурно. Макроэкономический монетаризм выработал систему практических приемов для лечения больной рыночной экономики. Т. е. имеется в виду лечение экономики, которая в основе своей рыночная. Поэтому монетаристские рецепты вполне подходили (с определенными оговорками), может быть, для Боливии, Мексики и даже Польши, где частный сектор всегда играл значительную роль. Но в России задача с самого начала формулировалась по-иному: речь шла не о том, как лечить больной рынок, а как создать рынок из его антипода.
Если от этого философско-концептуального тезиса перекинуть мостик к прагматизму текущей экономической политики, то проблема может быть сформулирована следующим образом: можно ли надеяться, что успехи правительства России в борьбе с инфляцией в первой половине 1994 г. являются прологом окончания экономического кризиса и наступления столь долгожданной стабилизации?
Чтобы правильно, ответить на этот вопрос, надо четко представлять себе природу российской инфляции. Большевистская экономика всегда была инфляционной потому, что она была антирыночной. Производитель работал не на потребителя, а на доктринерские, идеологические и геополитические амбиции коммунистической элиты. Природа инфляции в России определяется не текущими ошибками денежно-финансовой политики, а глубокой структурной диспропорциональностью производственного потенциала. К глобальным структурным деформациям, оставшимся в наследство от тоталитарного режима, следует отнести:
а) низкий удельный вес потребительского сектора в общем объеме производства,
б) гипертрофию военно-промышленного комплекса,
в) высокую долю сырьевых отраслей в общем объеме производства,
г) высокую ресурсоемкость конечного продукта из-за отсутствия современных технологий в перерабатывающих отраслях промышленности,
д) примитивность и неразвитость экспортного сектора экономики.
Следует подчеркнуть, что все эти болезни начали интенсивно развиваться с начала 1930-х гг., в тот самый момент, когда была провозглашена программа большевистской индустриализации России – программа сталинского большого скачка и тотальной милитаризации экономики.
Доставшаяся в наследство от коммунистов структурная деформированность российской экономики является долговременным генератором инфляционных процессов. Поэтому действительно эффективная программа борьбы с инфляцией в России – это программа глубокой реструктуризации экономики.
Что сделано в этой области за два с половиной года? Ответ «ничего» – слишком оптимистичен. По каждой из пяти вышеперечисленных деформаций посткоммунистические правительства ухудшали ситуацию:
1. За первое полугодие 1994 г. производство потребительских товаров сократилось на 25 % и составляет примерно 40–45 % от уровня 1991 г.
2. Хотя объемы производства предприятий оборонной промышленности в целом сократились почти на 70 %, программа конверсии не реализуется. Более того, выпуск гражданской продукции, которая традиционно производилась на оборонных предприятиях, сокращается более высокими темпами, чем выпуск вооружений.
3. Из-за неравномерного спада производства в отраслях добывающей и перерабатывающей промышленности (см. табл. 2) доля сырьевых отраслей в общем объеме производства значительно возросла.
4. Технологическая отсталость перерабатывающих отраслей промышленности резко возросла. Парк оборудования не обновляется из-за инфляционного обесценения амортизационных фондов. В машиностроении уже 60 % оборудования имеет износ выше нормативных сроков.
5. Структура российского экспорта сохраняет сырьевую направленность. Более 50 % всего экспорта приходится на топливно-энергетические ресурсы, 25 % – на металлы и алмазы. В то же время доля машин и оборудования составляет 5 %.
На фоне этих «достижений» структурной политики весьма трудно сделать вывод об устойчивости наметившейся тенденции к снижению темпов инфляции. Кроме того, достигнутые темпы (6—10 % в месяц), конечно, выглядят успехом по сравнению с 1992–1993 гг. (15–20 % в месяц), но они слишком велики для частных инвесторов. А государственная программа реструктуризации экономики России, как отмечалось выше, отсутствует.
Монетарная и бюджетная политика
В течение 1992–1993 гг. произошел распад так называемой рублевой зоны. Появление республиканских валют стимулировало экспансию рубля обратно в Россию, рост цен в России, частичную дезорганизацию торговли в приграничных областях, введение ограничений, разрушающих даже те хозяйственные связи, эффективность которых не вызывала сомнений. Как бы ни оценивать экономические последствия распада рублевой зоны, следует констатировать реальность этого феномена, а также его историческую уникальность, поскольку сохраняющаяся прозрачность границ в рамках СН Г создавала беспрецедентные возможности для миграции рублевой массы по всем республикам бывшего СССР. Несмотря на высокие темпы эмиссии рублей [4], национальные валюты республик бывшего СССР (за исключением Прибалтики) выглядят настолько убого, обесцениваются такими катастрофически высокими темпами, что на их фоне мягкий российский рубль выглядит для них спасительным якорем в море собственной гиперинфляции. Обратив внимание читателя на это обстоятельство, мы позволим себе вернуться к узко российским проблемам. Представление об объеме и структуре денежной массы дают данные таблицы 3.
