Ленин. - Политический портрет. - В 2-х книгах. -Кн. 2. - Волкогонов Дмитрий Антонович (читаем полную версию книг бесплатно .TXT) 📗
Шли телеграммы не только в Петроград, но и оттуда, свидетельствовавшие о двусторонней связи.
«Стокгольм из Петрограда, 374201, 20, 10/V 13.35.
Фюрстенберг, Стокгольм, Зальцебаден.
Номер 86. Получила Вашу 127. Ссылаюсь мои телеграммы 84/85. Сегодня опять внесла двадцать тысяч, вместе семьдесят. Суменсон»{48}.
Среди этих денежно-торговых документов находятся и телеграммы, адресованные Ленину, но уже по политическим вопросам. Здесь не используется эзопов язык нелегальщины и революционной тайны.
«Из Ньебенгафен, 105Л1 30 116 15.6.
Ленину. Главе партии социалистов. Петроград.
Политикен журнал-радикал Дании вас просит телеграфируйте Ваше мнение о будущем международном конгрессе социалистов Стокгольме и русские условия окончательного мира. Политикен»{49}.
«Из Петрограда. 451840, 23/22, 4, 21.20.
Фюрстенберг. Естергазе, 58, Копенгаген.
Можете ли доставить партию дамских чулок паутинка размер восемь половиной девять, обязательно сертификат, телеграфируйте количество, крайние цены. Суменсон»{50}.
Грузы, среди которых значатся амидобихлоратум, салол, термигросы, карандаши, многое другое, в том числе и «дамские чулки», шли через Стокгольм в Петроград, другие города, где они реализовывались, и Суменсон аккуратно переводила деньги в банк. А их забирал для нужд большевиков Козловский.
«Из Петрограда, 2801 12, 14,2 12 22.
Регат. Фюрстенберг. Кунгсгатан, 55, Стокгольм.
Номер 74. Внесла Русско-Азиатский банк пятьдесят тысяч. Суменсон»{51}.
Попутно Суменсон шлет информацию Ганецкому, носящую внешне сугубо личный характер.
«Из Петрограда, 79901 15 17/5 13.45.
Регат. Фюрстенберг, Кунгсгатан, 55, Стокгольм.
Номер 81. Сообщите брату, его родные так же капиталы благополучны. Суменсон»{52}.
Эпизодически Ганецкий получает многозначительные телеграммы и от самого Ленина.
«Из Петрограда. 48160 21 21/5 16 10.
Фюрстенберг. Зальцебаден. Стокгольм.
Зовите как можно больше левых на предстоящую конференцию, мы посылаем особого делегата. Телеграммы получены. Спасибо, продолжайте. Ульянов, Зиновьев»{53}.
Ленин не опускался до непосредственного руководства созданным механизмом. Крайние элементы человеческой цепи – деньги, товар, доставка, торговля, банк, изъятие – совсем не знали друг друга. Конспирация, на которой могли бы поучиться позже специалисты ЦРУ и КГБ. А телеграммы, многие из которых весьма загадочны, были часто «лишь условными знаками, шифром, ширмой», пишет Михаил Футрелл, исследовавший пути русских революционеров через Скандинавию и Финляндию в Россию в 1917 году{54}.
А деньги были по-прежнему так нужны…
Царский контрразведчик Б. Никитин, выполнявший позже поручение Временного правительства о выяснении связей большевиков с немцами, писал, что одним из каналов финансирования партии накануне революции была линия Ганецкий – Суменсон{55}. Эта линия, судя по всему, довольно долго действовала бесперебойно:
«Из Павловска. Петроград, 360 10 2/7 18 56.
Зальцебаден. Фюрстенберг.
Номер 90. Внесла Русско-Азиатский сто тысяч. Суменсон»{56}.
Исследователь темного дела связей большевиков с немцами С.П. Мельгунов, незнакомый с документами, которые мы привели, утверждает, что Евгения Суменсон располагала крупным счетом в Сибирском банке. «Финансовая экспертиза в дальнейшем выяснила, что этот счет составлял около 1 млн. рублей, с которого накануне революции было снято около 800 тысяч… Козловский по утрам обходил разные банки и в иных получал деньги, а в других открывал новые текущие счета…»{57}
Когда 8 июля 1917 года Евгения Маврикиевна Суменсон была заключена под стражу по распоряжению контрразведывательной службы Временного правительства, она подтвердила эти сведения. И более того. Из протокола, составленного каллиграфическим почерком помощника начальника контрразведывательного управления Петроградского военного округа, явствует, что в общей сложности через ее и Фюрстенберга руки «прошло два миллиона тридцать тысяч сорок четыре рубля»{58}. По тем временам это очень большие деньги. Далее Суменсон сообщила, что по распоряжению Фюрстенберга она была обязана «давать Мечиславу Юльевичу Козловскому деньги по первому требованию (не беря от него никаких расписок), так как М.Ю. Козловский являлся его полным заместителем…». Из протокола также следует, что «через Азовско-Донской банк она, Суменсон, перевела в Швейцарию 230 000 рублей одной фирме…».
Евгения Суменсон сообщила, что первую партию медикаментов из Стокгольма от Фюрстенберга она получила в декабре 1915 года на сумму 288 929 рублей{59}.
Имеет ли к этому отношение майская 1915 года встреча Парвуса с Лениным в Швейцарии? Известный исследователь этой проблемы Земан пишет: «В июле 1915 года германское министерство иностранных дел за подписью фон Ягова просило статс-секретаря государственного казначейства о выдаче пяти миллионов марок на усиление революционной пропаганды в России. 9 июля просьба была удовлетворена»{60}. Большинство историков сходится на том, что «немецкие деньги» стали работать у большевиков особенно активно с 1915 года, вскоре после памятной майской встречи.
Когда следственная комиссия допрашивала в августе 1917 года брата Фюрстенберга Викентия Станиславовича, то оказалось, что Яков стал неожиданно богат, ведет большое дело, но от всех попыток выяснить характер этого «дела» явно уклонялся. «Каждый раз, когда я только начинал разговор о состоятельности брата и его предприятии, последний тотчас же стремился перевести его на другую тему… Во время нашего разговора пришел присяжный поверенный Козловский; говорили они тихо…»{61} Викентий также сказал, что его брат в семейном разговоре охотно говорил только о политике, но «мы так ничего и не узнали о его коммерческих делах».
Думаю, что все эти штрихи весьма многозначительны. Ганецкий был «профессиональным революционером», а они умели хранить тайну, тем более что она, видимо, носила общепартийный характер, хотя и была в руках всего нескольких человек. Ленин ценил Ганецкого и не раз решительно защищал его от различных обвинений в ЦК, на Политбюро. В письме А.А. Иоффе в Берлин в июне 1918 года он подчеркивал: «…Красин и Ганецкий, как деловые люди, Вам помогут и все дело наладится»{62}. Ведь альянс с немцами еще не закончился…
Расследование Временным правительством «дела большевиков» велось вяло – было не до того. Власть шаталась и в то же время где-то надеялась, что большевики помогут ей устоять перед лицом правой опасности, новой корниловщины.
Керенский вспоминал, как пишет Мельгунов, что «несомненно, все дальнейшие события лета 1917 года, вообще вся история России пошла бы иным путем, если бы Терещенко удалось до конца довести труднейшую работу изобличения Ленина и если бы в судебном порядке документально было доказано это чудовищное преступление, в несомненное наличие которого никто не хотел верить именно благодаря его совершенно, казалось бы, психологической невероятности». Сам Керенский связь большевиков с немцами доводит до полной договоренности между сторонами, далеко выходящей за пределы уплаты денег в целях развала России по представлению одних и получения их для осуществления социальной революции в представлении других{63}.
О «договоренности» Керенский, похоже, говорит верно. Большевики не раз договаривались с немцами. Судите сами. Вот документ более позднего времени, собственноручно написанный Лениным.
«Тов. Боровский!
…«помощи» никто не просил у немцев, а договаривались о том, когда и как они, немцы, осуществят их план похода на Мурман и на Алексеева. Это совпадение интересов. Не используя этого, мы были бы идиотами…
Ваш Ленин»{64}.
Как видим, Ленин не отрицает возможности «договоренностей» с немцами. Договорились (ведь «совпадение интересов!») об использовании немецких войск против Алексеева в августе 1918 года и с таким же успехом могли договориться накануне революции и о том, как совместно «свалить царизм». Тоже поразительное «совпадение интересов» при циничном прагматизме большевиков.
