Северные войны России - Широкорад Александр Борисович (прочитать книгу .TXT) 📗

План действий русской армии на территории Польши разработал Петр на военном совете в Жолкве. В Журнале Петра Великого говорится: «Тут же в Жолкве был генеральный совет, давать ли с неприятелем баталии в Польше, или при своих границах, где положено, чтоб в Польше не давать: понеже, ежели б какое несчастие учинилось, то бы трудно иметь ретираду (отступление); и для того положено дать баталию при своих границах, когда того необходимая нужда требовать будет; а в Польше на переправах, и партиями, так же оголожением провианта и фуража, томить неприятеля, к чему и польские сенаторы многие в том согласились».

Шведы медленно двигались по разоренной Польше. Осенняя распутица задержала их на Висле до декабря 1707 года. Перейдя Вислу, шведские силы продолжили свой путь на восток через Мазурию – обширную болотисто-лесистую область рядом с границей Восточной Пруссии. Эти края еще никогда не пересекала ни одна армия, очень уж они были трудны для переходов. Одной из причин выбора такого маршрута стало желание Карла быстрее соединиться с корпусом Левегаупта. За десять дней шведская армия добралась до Литвы, оставив в Мазурии выжженные деревни и городки. Один драгунский полковник вспоминал: «Множество народу было убито, а также все было сожжено и разорено, так что, думается мне, оставшиеся в живых нескоро забудут шведов».

Вечером 25 января 1708 года Карл подошел к Неману и узнал, что в Гродно находился Петр. Но 26 января русские войска во главе с Петром в панике оставили Гродно. Карл всего с 800 всадниками ворвался в город. Шведы захватили мост через Неман, который охранял русский отряд под командованием бригадира Мюленфельса. Петр приказал его арестовать и отдать под суд. Однако Мюленфельсу удалось бежать из-под стражи и поступить на службу к шведскому королю. После Полтавского сражения Мюленфельс попал в плен и по приказу Петра посажен на кол [54] .

Из Гродно Карл двинулся на запад. В феврале 1708 года шведы заняли Сморгонь, где простояли до 17 марта. Затем королевские войска вошли в Радошковичи и задержались там на три месяца, чтобы переждать весеннюю распутицу.

Тем временем Петр покинул армию и 20 марта прибыл в Петербург. В любимом «парадизе» царь занялся устройством... дамской флотилии. Из Москвы в Петербург срочно вызвали вдову царя Ивана Алексеевича, царицу Прасковью Федоровну, с дочерьми Екатериной, Анной и Прасковьей; сестер царя Наталью Алексеевну, Марью Алексеевну и Феодосыо Алексеевну. Туда же были вызваны «всепьянейший собор» и некоторые вельможи с супругами.

Петр устроил родственницам торжественную встречу – пригнал в Шлиссельбург девять буеров и выехал навстречу за восемь верст от города. Царицу Прасковью Федоровну с дочерьми и своих сестер Петр усадил в буера, а в верстах четырех от Петербурга флотилию встретила яхта с адмиралом Апраксиным на борту, приветствовавшая гостей пушечной пальбой. Царь приказал нарядить царицу и царевен на голландский манер в короткие безрукавки, юбки и шляпы и велел им вести жизнь морских путешественниц. Гостей часто катали в Финском заливе, возили в Кроншлот и Петергоф.

Между тем, 8 апреля в Петербурге получили сведения о восстании казаков на Дону. С этого момента почти два года царь вел тяжелейшую войну сразу на два фронта – с Карлом XII и казачеством.

Термин «геноцид казачества» до сих пор отечественные «демократы» применяли лишь к периоду 1918-1922 годов. Забавно, что господин Ельцин, с одной стороны, любил распространяться о геноциде казачества после революции, пытался представить себя другом и покровителем казаков, а с другой стороны, держал у себя в апартаментах бюсты Петра и обожал, когда его сравнивали с Петром I.

Дело в том, что Петр ненавидел казаков. Царь видел в русском народе только рабов, обязанных беспрекословно повиноваться своим господам. Петр физически уничтожил несколько стрелецких полков. Дореволюционные и советские историки старательно изображали стрелецкое войско в качестве темной реакционной силы, чуть ли не шайкой разбойников. На самом же деле стрелецкие бунты первоначально были следствием слабости государственной власти, стрельцов использовали боярские группировки, боровшиеся за власть.

А после прихода к власти Петра стрелецкий бунт стал ответом русских людей на те издевательства, которые царь чинил над народом. Безусловно, строительство Санкт-Петербурга и Северная война были невозможны без больших людских потерь и огромных материальных затрат. Но зачем заставлять людей брить бороды или курить табак? Тем более, что папенька царя Петра, «тишайший» государь Алексей Михайлович за бритье бород и баловство табачным зельем наказывал батогами.

Неужели нельзя было строить Петербург без «всешутейных и всепьянейших соборов»? Ну, развлекался герр Питер со шлюхами типа Анны Монс или Марты Скавронской, так зачем тащить силком на пьяные ассамблеи 14– 15-летних боярышень? Не то странно, что взбунтовались четыре стрелецких полка, иностранцам было непонятно, почему вся Россия не взбунтовалась против чудачеств Петра. Заметим, что созданные Петром и столь любимые им гвардейские полки начали бунтовать буквально на следующий день после его смерти и в течение последующих ста лет активно участвовали во всех переворотах.

Петр после первых успехов в Северной войне стал относиться к казакам так же, как к остальным своим подданным-рабам. Нпример, ограбили запорожцы каких-то «турецкоподданных» купцов. Дело житейское. В таких случаях московские цари, с одной стороны, открещивались от запорожцев, а, с другой стороны, приводили длинный список разбоев крымских татар, по сравнению с которыми деяния запорожцев выглядели детскими шалостями. Петр же приказал удовлетворить иск турок (явно завышенный – 30 тысяч рублей) за счет царского жалованья Войску Запорожскому, которое всего-то составляло 2400 рублей в год.

Несколько тысяч запорожцев добровольно пошли помогать Петру в войне со шведами. Казаки храбро бились с неприятелем, но оказались бессильными перед петровским ворьем – один Алексашка Меншиков чего стоил! В сентябре 1703 года запорожский-полковник Матвей Темник, служивший под Ладогой, жаловался боярину Головину, что ранее казаки получали по рублю на рядового, и несколько больше того на старшину и по одному кулю муки в месяц на четверых казаков; кроме того, имели сухари, крупу, сукно, свинец и порох. Ничего этого в настоящее время кроме одного куля муки на шесть человек да одного четверика круп на четыре человек в месяц они не получают. От этого, питаясь из «своего хребта» и не получая в течение нескольких месяцев ни единой копейки, казаки распродали всю свою движимость, стали голы и босы.

Несколько тысяч запорожцев были отправлены на земляные работы в Петербурге. В какой это стране, кроме России, видано, чтобы элитную конницу обращали в землекопов. Вполне естественно, что слухи о таком отношении к казакам доходили до Запорожской Сечи и на Дон.

Петр сам спровоцировал восстание донских казаков. От нищеты и повинностей крестьяне южных областей России бежали на Дон. Собственно говоря, все донские казаки были потомками тех, кто бежал туда в прошлые времена, от Ивана Грозного до Алексея Михайловича. Издавна на Дону существовал обычай: «С Дона выдачи нет» и все русские цари до Петра «де факто» признавали это. Да и после тоже, например Потемкин не только глядел сквозь пальцы, но даже подстрекал крестьян к бегству от помещиков в Новую Россию. И делалось это не из любви к крестьянам, а в интересах Государства Российского.

А царь Петр, особо не вникая в суть дела, 6 июля 1707 года приказал князю Ю.В. Долгорукову навести порядок на Дону: «сыскать всех беглых и за провожатыми из женами и з детьми выслать по-прежнему в те ж городы и места, откуда кто пришел».

Прибыв на Дон, Долгоруков начал расправы над казаками. Дело кончилось тем, что в ночь с 8 на 9 октября 1707 года казаки под командованием атамана Кондрата Булавина убили Долгорукова, с ним еще 16 офицеров и подьячих, солдат же обезоружили и отпустили. Так началось знаменитое Булавинское восстание. Ход его хорошо отражен в трудах советских историков, нет нужды его излагать. Скажем лишь, что район действий булавинцев простирался от Воронежа до Царицына и от Азовадо Пензы. Против Булавина царь отправил 34-тысячную армию, то есть почти столько же, сколько воевало непосредственно с Карлом XII.