Жестокий континент. Европа после Второй мировой войны - Лоу Кит (читать онлайн полную книгу .txt) 📗
Ричард Холборо, лейтенант королевских инженерных войск, стал свидетелем похожей сцены, которую организовала толпа в небольшом городке под Дьепом; причем «многие из этих людей уже явно праздновали свое освобождение целый день, не расставаясь с бутылкой». Около восемнадцати женщин и девушек были приведены к импровизированной сцене, где каждую из них заставили сесть перед местным цирюльником.
«Вынув из кармана опасную бритву, он открыл ее, оттянул вверх волосы женщины, несколькими ловкими движениями отрезал их и бросил в толпу. Она кричала, когда цирюльник продолжил скрести ее скальп до тех пор, пока она не стала совершенно лысой. Потом ее подняли со стула и продемонстрировали воющей и глумящейся толпе».
Но конец тяжелым испытаниям женщин еще не настал. Пару дней спустя, когда его подразделение выходило из этого города, Холборо увидел вторую часть их наказания, когда задержался на главной улице из-за другой скандирующей толпы.
«С нескрываемой радостью люди смотрели на группу обритых налысо женщин с плакатами на шеях, которые голыми руками собирали в ведра конский навоз. Когда ведро наполнялось, его ударом ноги опрокидывали, и процесс начинался сначала. Было очевидно, что женщины города все еще мстят девушкам, которые «путались» с немецкими солдатами».
В десятках городов женщин заставляли пройти свое испытание либо частично, либо полностью голыми. Согласно статье, опубликованной в газете «Марсельеза» в сентябре 1944 г., группа молодых людей в Андуме заставила женщину «бежать по улицам совершенно голой на виду у невинных детей, играющих у своих домов». Точно так же в Труайе бойцы FFI собрали женщин, раздели их и выставили напоказ толпе, пока им брили головы. Как было написано в листовке местного комитета Освобождения: «Практически без одежды, заклейменные знаком свастики и измазанные особенно липкой смолой, под градом язвительных насмешек они пошли туда, где им обрили головы, и они тогда стали выглядеть, как многие иностранные осужденные. Начатая накануне вечером, эта безжалостная охота продолжалась целый день, к огромному удовольствию местного населения, которое выстраивалось рядами на улицах, чтобы увидеть, как эти женщины идут мимо в фуражках вермахта».
По словам Фабриса Виржили, вероятно самого главного эксперта в этой области, женщин раздевали по крайней мере в пятидесяти больших и малых городах Франции.
Такие сцены были присущи не только Франции. Подобные события происходили по всей Европе. В Дании и Голландии сочетание уязвленной национальной гордости и сексуальной ревности из-за поведения местных женщин привело к тому, что тысячи женщин подверглись процедуре обривания головы. На Шанельских островах – единственном небольшом уголке Британских островов, в который удалось вторгнуться Германии, – было несколько случаев, когда женщинам обривали головы, потому что они спали с немецкими солдатами. В Северной Италии были даже песни про бритье женщин, спавших с фашистами, вроде этой, которую пели партизаны в Венето:
Огромная популярность таких наказаний, равно как и ритуалов, их сопровождавших, видимо, указывает на глубокую потребность освобожденных людей выразить свое отвращение к коллаборационизму. Историк Петер Новик, который провел первое объективное исследование этого периода во Франции, подчеркивает, что обрезание волос у женщин давало местному населению выход эмоций, который помог предотвратить широкое кровопролитие более серьезных коллаборационистов, словно эти женщины явились «жертвоприношением». Часто первые недели после освобождения зрелище обритых женщин на рыночной площади приводило к заметному спаду напряжения в данной местности и уменьшению кровопролития в отношении других предателей. В то время как некоторые историки ставили под вопрос эту точку зрения, такое обращение с женщинами, несомненно, объединило местное население как относительно безопасная и временная форма насилия; это был единичный акт мести, в котором все могли принять участие. Сейчас такую практику можно рассматривать как позорный эпизод в истории Европы, но в то время это все делалось с гордостью. Газеты Сопротивления в 1944 г. описывают праздничную атмосферу, царившую на процедурах ритуального обрезания волос, при которых толпы народа спонтанно распевали патриотические песни. По крайней мере в одном районе Франции местные жители подарили людям, проводившим эту экзекуцию, ножи и опасные бритвы в качестве сувениров на память об их работе.
Если бросить ретроспективный взгляд, становится очевидно, что патриотическое мщение было лишь одной стороной этой истории. Обрезание волос у женщин – не новшество, а освященное веками наказание для прелюбодеек. Однако никогда еще в европейской истории это наказание не использовалось так широко. Важно отметить, что большинство француженок, наказанные за любовную связь с немцами, были незамужними: они «изменили» не своим мужчинам, а стране. Таким вот совершенно неуловимым образом с Франции был снят ярлык слабой и покорной страны, и она стала мужественной и мстительной.
Сексуальный характер самих ритуалов также имеет значение. В Дании женщин часто раздевали догола во время процедур бритья головы, а на груди и ягодицах рисовали нацистские символы. Во многих районах Франции женщин били по оголенным ягодицам, а на груди малевали свастику. Тот факт, что эти ритуалы проходили на рыночных площадях или на ступенях ратуши, служил неким посылом всей местной общине: бойцы FFI используют тела этих женщин как общественную собственность. Они также использовали их как мужскую собственность – сотни фотографий, сделанных во время этих наказаний, показывают, что их исполняли почти исключительно мужчины.
Некоторые француженки слишком хорошо понимали, что их используют в символическом смысле. Их возмущало осуждение за личные действия, которые, по их мнению, не имели никакого отношения к войне. Когда в 1945 г. французская актриса Арлетти попала в тюрьму за связь во время войны с германским офицером, она оправдывала себя на суде так: «Мое сердце принадлежит Франции, однако влагалище – мне». Ничего удивительного в том, что подобные возражения не были услышаны. Согласно недавно проведенным исследованиям, около 20 тысячам женщин обрили головы в качестве наказания за коллаборационизм, причем большей их части – за интимную связь с немецкими солдатами.
Трудно судить по прошествии семидесяти лет, заслуживали ли эти женщины такого или иного наказания и заслуживали ли вообще. Солдаты союзнических армий и чиновники, безусловно, не считали себя вправе судить. Говоря словами Энтони Идена, тогдашнего министра иностранных дел Великобритании, тот, кто не прошел «ужасы оккупации», не имеет «права высказываться о действиях страны». Однако нельзя отрицать тот факт, что эти женщины стали козлами отпущения: бритье голов – символический способ отторгнуть от себя не только их собственные грехи, но и грехи всего общества. Вся Западная Европа, по словам французского журналиста Робера Бразийяка, «спала с Германией», совершая каждый день действия, которые сделали возможной немецкую оккупацию. Но во многих местах наказание понесли только женщины, которые спали с реальными немцами.
Единственным утешением для женщин, которых все это коснулось, стала мысль о том, что могло обернуться гораздо хуже. Мы уже видели, как в Восточной Европе утверждение заново национального осознания мужской силы отчасти осуществлялось путем массовых изнасилований. В Западной Европе обрезание волос у женщин представляло собой не столь ужасную форму сексуального насилия с целью достижения той же политической цели.
Доказательство широко распространенного по всей Европе «горизонтального коллаборационизма» выразилось в детях, родившихся в его результате. В Дании родились 5579 детей с зарегистрированным отцом-немцем и, несомненно, еще больше тех, чей немецкий отец был утаен. В Голландии число детей, родившихся от немецких отцов, как полагают, составляло от 16 до 50 тысяч. В Норвегии, в которой количество населения составляет одну треть от населения Голландии, таких детей родилось от 8 до 12 тысяч. А во Франции, по подсчетам, около 85 тысяч или даже больше. Общее число детей, отцами которых стали немецкие солдаты в оккупированной Европе, неизвестно, но оценки варьируют от 1 до 2 миллионов.
