Политическое цунами - Кургинян Сергей Ервандович (книга регистрации txt) 📗
К подписанной в 2005 г. «Хартии за мир и согласие» присоединилось большинство лидеров исламских партий и организаций страны, кроме «Салафатистской группы проповеди и джихада». Ее лидер Абу Мусаб Абдель Вадуди в 2004 г. заявил о присоединении своей организации к «Аль-Каиде», после чего она получила свое второе название «Аль-Каида в странах исламского Магриба» (АКМ) [191].
Как указывает французский эксперт Клод Монике [192], сейчас АКМ в Алжире включает две взаимосвязанные группы. Первая действует на северо-востоке Алжира, и в частности в Кабилии, специализируется на терактах в отношении представителей власти и силовых структур. Вторая действует на крайнем юге Алжира, а также в Мали, Нигере и Мавритании, специализируется на финансировании деятельности первой (транзит через Сахель кокаина из Латинской Америки, а также похищения иностранцев с целью выкупа).
Военные эксперты сообщают, что АКМ в Алжире резко активизировалась в ходе нарастания в январе-марте 2011 г. акций протеста в странах Магриба. Лидер АКМ Абу-Мусаб Абдул Вадуди 13 января разместил в Интернете ролик с призывами к свержению власти в Алжире и Тунисе и созданию на их территориях государств на принципах шариата. А «южная» группа АКМ существенно увеличила свои запасы оружия и военной техники (утверждается, что за счет разграбления военных складов в Ливии) и резко подняла цены выкупа за похищенных ею иностранцев.
Одновременно активизировались и другие запрещенные в Алжире исламские группы. Уже в момент начала протестов в Тунисе живущий в изгнании в Катаре лидер «Исламского фронта спасения» Аббас Мадани призвал алжирцев принять участие в акциях протеста. А заместитель Мадани в ИФС Али Бельхаджи попытался организовать исламскую манифестацию в столичном квартале Баб-Эль Уэд, но тут же был арестован по обвинению в «подстрекательстве к вооруженному мятежу».
Знаменательно, что в этот же момент в организацию массовых протестных выступлений против власти включились легальные оппозиционные берберские партии «Объединение за культуру и демократию» ОКД и «Движение за автономию Кабилии» ДАК (берберы в Алжире составляют около 17 % населения). Эти манифестации встретили жесткий отпор власти в столице Алжира на основании «закона о чрезвычайном положении», но прошли без эксцессов в столице Кабилии Тизи-Узу [193].
12 февраля, невзирая на законодательный запрет, оппозиционное «Национальное объединение за перемены и демократию» (НОПД) провело в столице крупную (до 10 тыс. человек) манифестацию с требованиями отставки президента Бутефлики, отмены закона о чрезвычайном положении, освобождения арестованных ранее участников манифестаций, а также борьбы с коррупцией в госаппарате. Против манифестантов, по сообщениям французских СМИ, власть задействовала 28 тыс. полицейских, было арестовано около 400 человек [194].
24 февраля А. Бутефлика объявил об отмене действовавшего почти 20 лет закона о чрезвычайном положении. Однако после этого полиция несколько раз (26 февраля, 5 марта, 25 марта) жестко пресекала попытки организации в Алжире крупных протестных мероприятий оппозиции.
Как считают эксперты, риски дестабилизации политической ситуации в Алжире связаны прежде всего с тем, что Национальную народную армию (ННА), много лет бывшую главной опорой государственности (президенты Алжира Х. Бумедьен, Ш. Бенджадид, Л. Зеруаль были креатурами ННА, отставные военные занимали большинство ключевых государственных постов), при А. Бутефлике начали последовательно отстранять от реальной власти. Лояльность же армейского руководства главе государства фактически во многом обеспечивается многомиллиардными бюджетными затратами правительства Бутефлики на технологическое переоснащение армии и повышение ее боеспособности. Однако при этом эксперты подчеркивают, что в рядовом, а также в командном низовом и среднем составе ННА постоянно растет влияние исламистов. И что наиболее лояльными нынешнему режиму остаются в основном полицейские части и секретные службы.
Вместе с тем протестный потенциал в Алжире после отмены закона о чрезвычайном положении не мог не возрасти.
Еще 21 января 2011 г. из оппозиционных партий и организаций был сформирован альянс «Национальная координация за изменения и демократию» (НКИД), где одну из ведущих ролей играет берберская ОКД. Причем политические позиции НКИД тут же поддержали некоторые крупнейшие представители алжирского бизнеса (в частности, Иссад Ребраб, хозяин семейного холдинга с оборотом более $2,5 млрд) [195].
Другой крупной и влиятельной оппозиционной силой вполне способен стать созданный бывшим премьером (в 1999–2000 гг.) Ахмедом Бенбитурой «Национальный альянс за изменения» (НАИ) [196]. В НАИ вошли исламские партии «Аль-Ислах» и «Движение за проповедь и изменения», «Ассоциация алжирских улемов», «Алжирская республиканская партия», «Партия алжирского обновления» и ряд профсоюзных объединений.
При этом нельзя не обратить внимания на американскую реакцию на события в Алжире. 12 февраля 2011 года Госдепартамент США в жестком официальном заявлении призвал алжирские силы безопасности к «сдержанности в отношении манифестантов» [197]. На это 16 февраля последовал не менее жесткий ответ партийных лидеров правящей коалиции. Генсек «Фронта национального освобождения» Абдельазиз Бельхадем заявил: «Некоторые государства …видят в арабских странах экспериментальную площадку для отработки моделей демократии, которые они хотят нам навязать. Эти государства используют политику двойных стандартов с тем, чтобы привести наши страны к принятию тех позиций, которые они считают демократическими». А генсек «Национального демократического объединения» и премьер страны Ахмед Уяхья дополнил: «Пусть они не ждут, что мы обратим какое-либо внимание на их приказы…» [198].
По имеющимся экспертным оценкам социальной ситуации в Алжире, большинство населения хорошо помнит ужасы недавней гражданской войны и очень опасается перерастания протестных акций в стране в вооруженное противостояние. По этой причине совокупная протестная активность вышедших сегодня на поверхность оппозиционных сил представляется явно недостаточной для того, чтобы «раскачать ситуацию» до масштабов политического взрыва или, тем более, массовой вооруженной борьбы.
В этих условиях ключевой риск Алжира — возможность снижения лояльности правящему режиму со стороны достаточно глубоко исламизированной армии. Пока, как считают эксперты, этот риск невысок. Но в ситуации возможного кризисного снижения цен на энергоносители, сокращающего военный бюджет, а также роста низовых протестов и усиления влияния исламистов на рядовой и младший-средний командный состав армии сомнительная лояльность ННА сделает потенциал полиции и спецслужб (в основной своей части прочно связанных с правящим режимом А. Бутефлики) недостаточным для удержания в стране политической стабильности.
Этот потенциал может оказаться тем более недостаточным в условиях нарастающей активности «Аль-Каиды в странах Магриба» (АКМ) в соседних Марокко и особенно Мавритании, а также в свете «недружественной» политики внешних центров влияния.
В том, что касается последней, нельзя не отметить резких заявлений президента Франции Н. Саркози о необходимости поступить с диктаторами, нарушающими права человека, так же, как с Каддафи. Эти заявления, как указывает алжирская газета «Аль-Хабар» [199], последовали за отказом Алжира голосовать в Лиге арабских государств за обращение в ООН против Каддафи, а также отказом президента Бутефлики пропустить самолеты НАТО через воздушное пространство Алжира для операций против сил Каддафи на западе Ливии. Причем после этих заявлений Саркози резко активизировались берберские партии, базирующиеся в Париже и выступающие за автономию или даже независимость Кабилии от Алжира.
