Неизвестный Сталин - Медведев Рой Александрович (книги бесплатно TXT) 📗
Итогом совещаний в Кунцеве стало подписанное Сталиным Постановление ГКО № 9887 от 20 августа 1945 года, создавшее новую структуру управления атомным проектом. Для общего руководства всеми работами по использованию внутриатомной энергии ГКО создал Специальный Комитет с чрезвычайными полномочиями. Это был директивный орган, своего рода «атомное политбюро». Берия был назначен председателем. Членами комитета, список которого Сталин продиктовал сам, стали Маленков, Вознесенский, Ванников, Завенягин, Курчатов, Капица, Махнев и Первухин. Спецкомитет должен был обеспечить «широкое развертывание геологических разведок и создание сырьевой базы СССР по добыче урана, а также использование урановых месторождений за пределами СССР, организацию урановой промышленности, а также строительство атомно-энергетических установок и производство атомной бомбы». Для непосредственной реализации этих задач при Спецкомитете создавался исполнительный орган, Первое Главное Управление при СНК СССР (ПГУ). Начальником ПГУ был назначен Ванников. В распоряжение ПГУ передавались многочисленные научные конструкторские, проектные, строительные и промышленные предприятия и учреждения из других ведомств. Курчатовский центр также был передан из Академии наук в ПГУ. Научно-технический отдел разведки был передан под контроль Спецкомитета.
Заказы Спецкомитета и ПГУ другим наркоматам по изготовлению различного оборудования, поставкам стройматериалов и технических услуг должны были выполняться вне очереди и оплачиваться Госбанком «по фактической стоимости», без предоставления смет и расчетов. Это означало неограниченное финансирование, или так называемый открытый счет в Госбанке. Строительные проекты, утвержденные Спецкомитетом, оплачивались банком «по произведенным затратам», и все учреждения атомного проекта освобождались от регистрации своих штатов в финансовых органах.
ПГУ превратился в огромный секретный супернаркомат. Самой большой и мощной строительной системой, которая была передана ПГУ из НКВД, было Главное управление лагерей промышленного строительства НКВД (ГУЛПС). Этот промышленный ГУЛАГ состоял к концу 1945 года из 13 лагерей, в которых находились 103 тысячи заключенных. Одновременно с этим в ПГУ было передано также и Главное управление лагерей горно-металлургических предприятий НКВД (ГУЛГМП), объединившееся с ГУЛПС. В лагерях ГУЛГМП находилось и начале 1946 года 190 тысяч заключенных, треть которых относилась к так называемому спецконтингенту (бывшие военнопленные, репатрианты и другие, попавшие в ГУЛАГ без суда). Объединенная система лагерей, известная в последующем как Главпромстрой, приказом по НКВД № 00932 была объявлена «специальной организацией для строительства предприятий и учреждений Первого Главного Управления» [116].
По существовавшей в то время кодовой классификации приказов в НКВД два нуля перед цифровым номером приказа означили, что он издан по директиве или резолюции лично Сталина. Имелась в виду не устная директива Сталина, а тот или иной документ Государственного Комитета Обороны, Совета народных комиссаров или Политбюро, подписанный Сталиным. В преамбуле приказов по НКВД в этом случае обычно указывалось, что он издается «во исполнение решения» с указанием директивного органа. В американском атомном проекте участвовало, как известно, 125 тысяч человек. В советском к концу 1945 года было втрое больше. Но уже в 1950 году число людей, вовлеченных в систему ПГУ, превысило 700 тысяч. Больше половины из них составляли заключенные, треть – военно-строительные части МВД. Только около 10 % приходилось на вольнонаемных, свобода передвижения которых была, однако, сильно ограничена.
К концу 1946 года существовало уже одиннадцать специальных строительств ядерных объектов. Лагеря заключенных, которые обслуживали эти строительства, выводились из общей системы НКВД и включались в систему ПГУ. Некоторые льготы, существовавшие в системе НКВД, такие как освобождение из заключения хронических и тяжело больных, беременных женщин или престарелых, бесполезных для исправительно-трудовых лагерей, не распространялись на «атомный ГУЛАГ». Никаких освобождений из атомного ГУЛАГа не было, так как находившиеся в нем узники были также «носителями» особо важных государственных секретов.
Директива Сталина обязывала ПГУ обеспечить создание атомных бомб, урановой и плутониевой, в 1948 году.
Сталин и Курчатов
Частых встреч Курчатова и Сталина, о которых иногда пишут, не было. Не было и показа Сталину макета атомной бомбы и плутониевого «шарика», который якобы приносили в Кремль Курчатов и Харитон незадолго до испытания. В действительности Курчатова приглашали к Сталину только два раза, 25 января 1946 года и 9 января 1947 года. При первой встрече вместе с Курчатовым к Сталину вошли Берия, Молотов, Вознесенский, Маленков, Микоян и Жданов. Были приглашены также С. В. Кафтанов и президент АН СССР Сергей Вавилов. Курчатов вошел к Сталину вместе с другими в 20 часов 15 минут и покинул кабинет Сталина через 50 минут вместе с Вавиловым. Другие деятели оставались у Сталина еще два часа [117].
Вернувшись в институт, Курчатов записал свои впечатления от встречи со Сталиным. Эта запись хранилась в сейфе Курчатова и была недавно опубликована. По характеру записи видно, что Курчатов был в кабинете Сталина в первый раз. Я привожу здесь отрывок этой записи, датированной днем встречи: «Во взглядах на будущее развитие работ т. Сталин сказал, что не стоит заниматься мелкими работами, а необходимо вести их широко, с русским размахом, что в этом отношении будет оказана самая широкая всемерная помощь…
По отношению к ученым т. Сталин был озабочен мыслью, как бы облегчить и помочь им в материально-бытовом положении. И в премиях за большие дела, например, за решение нашей проблемы. Он сказал, что наши ученые очень скромны и они никогда не замечают, что живут плохо, – это уже плохо, и хотя, он говорит, наше государство и сильно пострадало, но всегда можно обеспечить, чтобы [несколько тысяч?] человек жило на славу, свои дачи, чтобы человек мог отдохнуть, чтобы была машина…
Надо также всемерно использовать Германию, в которой есть и люди, и оборудование, и опыт, и заводы. Т. Сталин интересовался работой немецких ученых, той пользой, которую они нам принесли…
[Затем?] были заданы вопросы о Иоффе, Алиханове, Капице и Вавилове и целесообразности работы Капицы.
Было выражено [мнение?], на кого [они?] работают и на что направлена их деятельность – на благо Родине или нет.
Было предложено написать о мероприятиях, которые были бы необходимы, чтобы ускорить работу, все, что нужно. Кого бы из ученых следовало еще привлечь к работе.
Обстановка кабинета указывает на [оригинальность?] ее хозяина. Печи изразцовые, прекрасный портрет Ильича и портреты полководцев» [118].
Вторая встреча Сталина с Курчатовым 9 января 1947 года была частью совещания по атомным проблемам, которое продолжалось почти три часа. Вместе с Курчатовым к Сталину были приглашены Харитон, Кикоин и Арцимович, научные руководители уже возникших к этому времени атомградов. На совещании присутствовали Молотов, Берия, Маленков, Вознесенский и Первухин, а также члены Спецкомитета Ванников, Завенягин и Махнев. Присутствовал и генерал-майор НКВД А. Н. Комаровский, начальник Главпромстроя ПГУ – атомного ГУЛАГа [119]. Никто из присутствующих на совещании не оставил никаких заметок. Режим секретности запрещал делать записи о таких встречах. Лишь через много лет из воспоминаний одного из сотрудников, Первухина, стало известно, что Курчатов доложил на этой встрече об успешном пуске в декабре 1946 года в Лаборатории № 2 первого в Европе экспериментального физического реактора. «Сталин с большим пристрастием расспрашивал И. В. Курчатова и других о значении этого события. Убедившись в достоверности наших сообщений и соображений, он предложил этот факт держать в самом строгом секрете…» [120]
