Зачем возвращается Путин? Всё, что вы хотели знать о ВВП, но боялись спросить - Сирин Лев (мир бесплатных книг .txt) 📗
– Но это подразумевает, что у Владислава Юрьевича нет никаких собственных политических убеждений! – изумился я противоречивой логике Ирины Мицуовны.
– Может, они и есть, но у людей, которые долго работают во власти, вырабатывается некая внутренняя защита против своих настроений. И эти настроения они реализуют в стихах, в спектаклях, в поддержке каких-то писателей или каких-то фильмов. А в остальное время они на работе. Я поэтому и ушла из большой политики, потому что не смогла это противоречие в себе изничтожить. Такие, как я, уходят, а профессионалы остаются. Кроме того, оппозиция трогает и того и другого. Венедиктов на «Эхо Москвы» прямо сказал, что все вопросы к Суркову. Немцов прямо сказал, все претензии к Суркову. И сделали они это публично.
Ирина Мицуовна, как видите, ушла не только из политики, но и от прямого ответа. А казалось бы, чего бояться? Ведь ушла, и никакой Сурков ей больше не указ. Но нет, длинные руки у кремлевского кукловода!
Кому обязан Путин
– Вы помните информационные войны 1990-х годов? Сколько тогда народу, а не только свою репутацию, сгубили иные журналисты? – спросил я как-то известного телеведущего Владимира Познера, одного из главных критиков «путинской несвободы» на ТВ.
– Меня тогда не было в стране, – ответил Владимир Владимирович. – Я этого не видел. Да, предвыборная кампания 1996 года была жуткой, я с вами согласен. Но если журналист позволяет использовать себя таким образом, то он, безусловно, себя дискредитирует.
Открою читателю маленький секрет. В письменной версии своего ответа Познер смухлевал. Когда я ему отправлял текст интервью на сверку, речь шла о предвыборной кампании 1999 года (помню, уточнил, что в 1999 году Познер в России уже был, да и запись диктофонная на сей счет имеется), а когда завизированная Владимиром Владимировичем беседа вернулась ко мне назад, там уже шла речь о предвыборной кампании 1996 года.
Честный до приторности, когда речь идет о независимости от власти журналистов федеральных телеканалов (читай – от работодателей), Познер схитрил сознательно. Во-первых, если его не было в России во время информационного мочилова Зюганова, то с него действительно взятки гладки. А во-вторых, куда важней, что назвать Познеру жуткой предвыборную кампанию 1996 года можно, а кампанию 1999 года нельзя.
На этой кампании нам придется остановиться подробнее, поскольку именно там находятся корни прочного положения большинства крупных журналистов федеральных каналов сегодня. Именно в 1999 году разгадка их права на перманентное нытье по поводу ущемления Путиным их профессиональной свободы.
В 1999 году большая часть тех, кто сегодня второе десятилетие протирает штаны в останкинских коридорах, вслух поругивая чекистский режим, получила индульгенцию на фронду с властью, по полной программе обслужив эту самую власть в предвыборном противостоянии с соперником. (Познер, кстати, прошел в этой мясорубке боком, но, как видите, даже заикнуться о том периоде боится).
Не считаясь ни с нормами этики, ни с профессиональными критериями, мочил, например, Костя Эрнст на своем ОРТ «Отечество – всю Россию» Лужкова с Примаковым в угоду «Единству» Путина. При этом на самого Владимира Путина ему было тогда класть с большой колокольни. Костя его за серьезного политика не держал, а скорее всего, еще и презирал (и в душе презирает) за гэбистское прошлое.
Для Эрнста Путин был всего лишь политической фигурой, на которую поставил его реальный в тот период хозяин – Березовский. (К слову, заикнуться на березовом телеканале о каком-то там ограничении свободы означало под недоуменные взоры коллег покинуть этот канал быстро и навсегда.) Впрочем, мочили Примакова и Лужкова еще – и главным образом – для того, чтобы как раз застолбить на веки вечные свой статус журналистов, поставивших Путина на власть. (Со стороны противников Путина не меньше тужился в аналогичном по отношению к Примакову желании, например, Евгений Киселев.)
Вслух говорить об этом не принято (раскричавшийся о своей телероли в жизни Путина Доренко отправился надолго в информационное небытие), но информуслуги Путину 12-летней давности, словно нимб, осеняют чело этих господ до сих пор, хотя внутренне, повторяю, ни идеологически, ни политически, ни человечески они Владимира Путина не понимают, не любят и рады бы не знать совсем.
Для большинства больших тележурналистов работа на путинском телевидении – это только работа, точнее, заколачивание огромных бабок, и все. У большинства из них в лучшем случае нет никаких убеждений, в худшем они держат нос по западному ветру.
– Действительно, «в России меня держит только работа. Я не русский человек, это не моя родина, я здесь не вырос, я не чувствую себя здесь полностью дома…»? – задал я вопрос Познеру, процитировав его самого.
– Да. Конечно, так, – нимало не смущаясь, ответил он.
– Так мог ответить только крещенный в Нотр-Дам-де-Пари космополит… Не боитесь обидеть кого-нибудь? – искренне удивился я.
– Да, я был крещен в католичество и ощущаю себя космополитом, – спокойно ответил Познер, попыхивая сигарой в собственном ресторане в центре Москвы.
И эти люди определяют политический облик путинской России в глазах десятков миллионов телезрителей. Да-да, я не оговорился. В отличие, например, от информационно и эмоционально выхолощенной программы «Время» (как, собственно, и должно быть в новостных передачах), телепрограмма «Познер» в воскресный прам-тайм несет в себе заряд глубокого социального нигилизма а-ля перестройка. Сознательно ли, неосознанно – не суть.
Выслужившиеся наперебой в 1999 году перед Путиным тележурналисты теперь ощущают себя неприкасаемыми на веки вечные. Еще бы! Нам сам Путин обязан. Мы привели его к власти. Повторяю, вслух это не звучит, но на уровне подсознания является основанием для того, чтобы не бояться выражать перманентную антипутинскую желчь.
Кто погубит путинских чекистов
Обратимся к сути вопроса: существует или не существует реальная профессиональная свобода на федеральном телевидении в эпоху Путина. Телеканалом «Россия» в момент, когда на нем показали голого человека с проститутками, похожего на генерального прокурора Скуратова, руководил Михаил Ефимович Швыдкой. Кому как не ему судить о свободе слова в СМИ.
Слово эксперту – Михаил Швыдкой, экс-министр культуры, бывший председатель ВГТРК [6]: «Давайте разберемся… Есть «Эхо Москвы», которое принадлежит «Газпрому». Что такое эфир «Эха Москвы», вы представляете? Там весь диапазон политических мнений: от леворадикальных до праворадикальных. Телеканал «РЕН-ТВ» входит в бизнес-группу, которая близка к Путину. Посмотрите эфиры «РЕН-ТВ», как там критикуют власть, и поймете, что никакой несвободы СМИ у нас нет. Посмотрите эфиры «5 канала», как они отличаются от эфиров первого и второго… А «5 канал» – это та же «Национальная Медиа Группа», что и РЕН-ТВ. Поэтому я не могу однозначно сказать, что у нас нет свободы слова. Если ты хочешь напечатать любую статью о любом руководителе страны, место для ее публикации обязательно найдется. И если ты не хочешь смотреть новости по телевидению, есть возможность получить информацию в Интернете.
Есть и более серьезная тенденция… Мы сегодня подошли к моменту, когда люди могут формировать свое телевидение. За маленькие деньги! Новости смотрите на «РЕН-ТВ», ток-шоу – на «5 канале», телесериалы и развлекательные передачи – на «Первом канале»… У вас есть «Вести-24», из которых вы можете сформировать себе любой телевизионный контекст. Есть «Евроньюс», что хотите… Я уж не говорю о том, что можно купить тарелку и смотреть CNN. А если ничего не нравится, то выключи все и читай Пушкина или Томаса Манна. Опять же – кого хочешь. И если кто-то думает, что политтехнологии остались те же, что и раньше, что сегодняшняя предвыборная кампания может проходить как в 1990-е годы, то они сильно ошибаются».
