Мир, которого хотели и который ненавидели - Ксенофонтов Иван Н. (читать хорошую книгу TXT) 📗
17 (30) декабря печать публикует обращение НКИД к народам и правительствам союзных стран, по поручению СНК подписанное Троцким441. Изложив причину перерыва в переговорах и охарактеризовав представленные в Брест-Литовске две программы их ведения — русскую и стран Четверного союза, обращение подчеркивало, что «правительства союзных народов до сих пор не примкнули к мирным переговорам по причинам, от точной формулировки которых они упорно уклонялись»442. Мы отдавали себе отчет в том, что Антанта думает не о мире, а о разгроме Германии. Это, естественно, ухудшало положение Советской власти в ее борьбе за мир, оставляло нас один на один с державами Четверного союза. В этой связи в обращении говорилось: «Теперь, после предъявления противной стороной условий мира, нельзя отделываться общими фразами о необходимости доведения войны до конца. Нужно ясно и точно сказать, какова мирная программа Франции, Италии, Великобритании, Соединенных Штатов» *. Но союзные правительства, отмечалось далее в обращении, не проявляют «готовности идти на действительно демократический мир»443.
В обращении вновь подтверждалась неизменная позиция Советской власти покончить с войной. «Россия не связывает себя в этих переговорах согласием союзных правительств,— подчеркивалось в нем.— Если бы эти последние продолжали саботировать дело всеобщего мира, русская делегация все равно явится для продолжения переговоров. Сепаратный мир, подписанный Россией, нанес бы несомненно тяжелый удар союзным странам, прежде всего Франции и Италии. Но предвидение неизбежных последствий сепаратного мира должно определять политику не только России, но и Франции, Италии и других воюющих стран. Советская власть до сих пор всеми мерами боролась за всеобщий мир. Никто не может отрицать значительности достигнутых на этом пути результатов. Но в дальнейшем все зависит от самих союзных народов»8.
Что касается нашего народа, то он твердо брал судьбу страны в свои руки. В день опубликования в печати этого обращения, а это было воскресенье, в Петрограде проходила манифестация в поддержку мирной политики Советской власти, проводимой ею в Брест-Литовске. Рабочие, солдаты, широкие народные массы шестью колоннами с разных концов Петрограда с утра начали марш к Марсову полю444. Там, где они шли, движение трамваев было приостановлено. С транспарантами и лозунгами манифестанты строго по расписанию проходили через Марсово поле. В их рядах под лозунгами пролетарской революции шли военнопленные австрийцы и немцы. В демонстрации участвовали воинские части. Газета «Правда» писала, что 17 декабря стал днем «единодушия, свежести и мощности революционного энтузиазма в массах» '.
И хотя 17 декабря было воскресенье, много дел пришлось решать в этот день Владимиру Ильичу, в том числе и касающихся мирных переговоров в Брест-Литовске. Ленин принимает делегацию общеармейского съезда по демобилизации445, говорит ей, что не может выступить на съезде с докладом, который включен в повестку дня без его согласия. Однако соглашается с доводами о крайней желательности его встречи с делегатами и обещает на узком совещании побеседовать с ними. А уже через некоторое время Ленин председательствует на заседании Совнаркома, где, в частности, обсуждается и доклад советской делегации о ходе переговоров в Брест-Литов-ске446. На заседании было решено «предложить мирной делегации в спешном порядке представить в Совнарком точный текст немецких условий мира»447.
Во второй половине дня Ленин, как и обещал посетившим его делегатам общеармейского съезда по демобилизации, приехал в Наркомвоен448. Здесь происходило совещание представителей армий и фронтов из числа делегатов. Присутствовали также руководящие работники и военные эксперты Наркомвоена. Всего было 30—40 человек449. Ленин проинформировал участников совещания о только что сделанном нашей мирной делегацией докладе в Совнаркоме, рассказал о ходе переговоров в Брест-Литовске. Вместе с тем Владимир Ильич высказал пожелание, чтобы представители фронтов охарактеризовали состояние армии. Слушая их выступления, Ленин составляет для делегатов съезда 10 вопросов и просит дать на них письменные ответы450.
О чем шла речь в этих ленинских вопросах? Что хотел знать Ленин? Думается, что на этом необходимо остановиться более подробно. Мирные переговоры, развитие событий внутри страны, внешнеполитические обстоятельства— все это сплеталось вострейший драматический клубок, где происходящее в Брест-Литовске начинало приобретать определяющее значение для судеб революции. Но оценка «происходящего» в Брест-Литовске и возможных результатов переговоров там становилась все более неоднозначной, сталкивались прямо противоположные взгляды и мнения.
Итак, на чем заострял внимание Ленин в своих вопросах делегатам со всех фронтов, из всех армий, державших позиции на этом фронте от Балтийского до Черного морей, что Ленин хотел знать? Состояние армии, во-первых. Ее способность воевать, во-вторых. Об этом Владимир Ильич хотел иметь четкое представление, ибо на «военном вопросе» завязывались в данном случае первостепенные политические, экономические, стратегические проблемы нашей революции, перспективы ее развития.
Какова возможность немецкого наступления в ближайшем будущем, если иметь в виду физическое и техническое состояние армии противника в условиях зимы, настроение германских солдат? Может ли это последнее обстоятельство «помешать наступлению или хотя бы задержать его»?
Что будет, если мы немедленно разрываем мирные переговоры, а немцы сразу же переходят в наступление? Могут ли они в этом случае нанести решающее поражение нам и «взять Петроград»?
Как поведет себя наша армия, когда получит «известие о срыве мирных переговоров»? Вызовет ли это в ней «массовое анархическое настроение и побег с фронта», или мы можем быть уверены, что она после получения этого известия «будет стойко держать фронт»?
Сумеем ли мы «в боевом отношении противостоять» немцам, если 1 января они начнут наступать? «Если нет», то «какой срок» нужен нам, чтобы армия была в состоянии «оказать сопротивление немецкому наступлению»?
Здесь мы позволим себе небольшое отступление. Почему Ленин называет датой возможного немецкого наступления 1 января? Речь идет о старом стиле. Напомним читателям, что по условиям договора о перемирии «договаривающиеся стороны имеют право, начиная с 21-го дня перемирия, отказаться от него с предупреждением о том за 7 дней до возобновления военных действий; если отказа не последует, то перемирие автоматически продолжается, пока одна из сторон не откажется от него с предупреждением за 7 дней» Надо полагать, что Ленин как бы «прокручивал» вариант, когда нам из-за неприемлемых аннексионистских требований Германии пришлось бы прервать переговоры, которые должны были возобновиться 25 декабря. А этот день был, во-первых, 21-м после начала перемирия, а во-вторых, до
1 января оставалось бы как раз 7 дней. Словом, обстановка, если употреблять ленинское выражение, была «архисерьезная».
Но продолжим рассмотрение ленинских вопросов. Может ли наша армия при быстром немецком наступлении «отступать в порядке», сохраняя артиллерию? Надолго ли в благоприятном случае удалось бы «задержать продвижение немцев в глубь России»?
И здесь Ленин, как бы подведя спрашиваемого к определенному итогу, ставит чрезвычайной ответственности вопрос. Исходя из состояния нашей армии, что следовало бы нам сделать: «постараться затянуть мирные переговоры» или пойти на «революционно резкий и немедленный» их срыв «из-за аннексионизма немцев», демонстрируя тем самым «решительный твердый переход, подготавливающий почву для возможности революционной войны»?
Своего рода продолжением этого вопроса был следующий: надо ли нам немедленно переходить «к усиленной агитации против аннексионизма немцев и к агитации за революционную войну»?
