Почему он выбрал Путина? - Мороз Олег Павлович (читать книги онлайн полностью .TXT) 📗
Свой высокий международный статус Лужков старался продемонстрировать не только на встречах и переговорах с зарубежными лидерами, но и во всякого рода политических демаршах, которые нередко шли вразрез с официальной политикой Кремля.
Так, зимой 1998 − 1999 года он довольно резко выступил против ратификации «большого» российско-украинского договора. По его утверждению, подписав договор, Россия «потеряет Севастополь, Крым и выход к Черному морю, а также и толкнет Украину в объятия НАТО».
И хотя, в конце концов, договор был одобрен, московский мэр, несомненно, укрепил свой имидж «патриота» и политика, имеющего собственный взгляд на международные дела, подчас резко отличающийся от официальной точки зрения.
«Оборонять» Севастополь Лужков продолжал и позже. Так, на втором съезде «Отечества», проходившем в конце апреля 1999 года в Ярославле, он заявил с драматическими интонациями в голосе:
От ратификации российско-украинского договора проиграл не я лично, а вся Россия в целом.
При этом твердо заверил, что Россия никогда не откажется ни от Крыма, ни от и Севастополя.
Кстати, я побывал тогда на этом съезде в составе огромного журналистского десанта (съездовскому пиару было уделено неслыханное внимание; соответственно, надо полагать, на него были выделены немеряные деньги). В общем-то, речь на заседании шла о подготовке к думским выборам, однако не ограничилась ею. Хотя сам Лужков по-прежнему избегал разговоров о своем возможном покушении на президентство, редкое собрание его сторонников обходилось в ту пору без подобных разговоров. Не стал исключением и ярославский съезд.
− В России сейчас нет хозяина, заявил, в частности, зампред Ставропольской краевой Думы Гонтарь. Таким хозяином, российским президентом ставропольчане и граждане семи соседних республик видят Юрия Михайловича Лужкова.
Несмотря на то, что сам Лужков, (председательствовавший, естественно, на заседании) с наигранным недовольством заметил, что эту часть выступления, дескать, «можно опустить», зал встретил слова оратора энергичными аплодисментами.
Что ж, народ, как говорится, требует. Такие требования не отбросишь просто так…
Как свидетельствовали опросы, в 1999 году среди главных претендентов на президентский пост Лужков стабильно занимал хоть и не самое высокое, но достаточно почетное третье место, уступая только Зюганову и Примакову. «Президентский» рейтинг мэра составлял 12 15 процентов.
Результаты гипотетического второго тура выборов у него были еще лучше: здесь он уступал только Примакову.
МЭР БРОСАЕТ ПЕРЧАТКУ ПРЕЗИДЕНТУ
Уже осенью 1998-го, видимо, осознав, что на поддержку Ельцина ему рассчитывать не приходится, Лужков начинает покусывать президента, которому он всегда, по его собственным уверениям и уверениям его приверженцев, вроде бы был предан душой и телом. 15 октября московский мэр дал интервью английской телекомпании Би-Би-Си, в котором содержались довольно двусмысленные слова, касающиеся Ельцина.
Если действующий президент сам, в силу своего здоровья, не снимает своих полномочий, сказал Лужков, то мы должны терпеть.
Впрочем, добавил, что «не исключает такой ситуации, которая приведет к досрочным выборам президента или досрочной отставке президента».
Вообще-то, здоровье Ельцина в самом деле было неважнецкое, причем уже давно, однако прежде московский мэр никогда не позволял себе такого рода речей.
Телеведущий Сергей Доренко не преминул в связи с этим «отоспаться» на московском градоначальнике:
Юрий Лужков демонстрирует гибкость в личных привязанностях. Никто не позволит себе усомниться в том, что он был искренне привязан к Ельцину до той поры, пока не заговорил о союзе с коммунистами (как раз в эту пору Лужков вроде бы стал налаживать такой союз. − О.М.) Никто также не поверит в то, что раньше Лужков льстил и агитировал за Ельцина для собственной выгоды. Таким образом, мы имеем дело с фактом переменчивости в любви и отметаем всякие подозрения в лицемерии.
Далее в программе Доренко были продемонстрированы фрагменты лужковских выступлений из телеархива за 1996 год (тогда Ельцин, уже и в ту пору тяжелобольной, решил идти на выборы). Лужков:
Я считаю ваше решение, Борис Николаевич, вновь избираться на пост президента, единственно правильным… В 160-миллионной России сегодня нет другого человека, которому народ мог бы доверить свою судьбу до нового тысячелетия.
И еще:
Все перемены, произошедшие в России, мы, уважаемые москвичи и дорогие соотечественники, связываем с именем одного человека, с именем Ельцина Бориса Николаевича, который первым встал на защиту свободы!
(А как же «проклятый монетаризм» и «грабительская приватизация»?)
И совсем уж пафосное, после победы Ельцина на выборах 1996 года:
Россия Ельцин свобода! Россия Ельцин победа! Россия Ельцин наше будущее!
В общем, «кричали женщины «Ура!» и в воздух чепчики бросали».
Так что новые речи Лужкова, речи, которые он стал произносить всего лишь два года спустя, большинство людей осведомленных восприняли как предательство.
Впрочем, в политике это дело обычное и называется все это по-другому: изменение позиции. К тому же и сам московский мэр имел основания считать, что президент тоже к нему переменился. Ведь еще недавно Ельцин говорил:
Юрий Михайлович тащит воз большой… Я не знаю лучшего мэра в России.
К тому же, как уже говорилось, до Лужкова могли дойти и те самые категорические слова президента, когда речь шла о будущем премьере: «Кандидатуру Лужкова мы не обсуждаем».
Правда, позиция Ельцина в отношении Лужкова могла означать и, скорее всего, означала только одно: президент действительно считал Лужкова хорошим мэром (по крайней мере, полагал, что так его следует оценивать публично), но мэрство это его, Лужкова, потолок, для лидерства в общероссийском масштабе он не годится, не годится по ряду обстоятельств.
Как бы то ни было ситуация в отношениях между Ельциным и Лужковым складывалась такая же, как между обычными повздорившими людьми: «Он первый начал!». Каждый из них мог считать другого предателем.
Многие восприняли заявление Лужкова от 30 сентября (он готов баллотироваться в президенты «при определенных условиях») как фактическое начало не только его собственной президентской кампании, но и нового предвыборного цикла вообще.
Всех, естественно, интересовало, какова реакция Ельцина на лужковское заявление. Однако он молчал, выдерживал паузу. Вместо реакции президента последовало уклончиво-обтекаемое заявление ельцинского пресс-секретаря Дмитрия Якушкина: дескать, «президент поддерживает и высоко ценит Юрия Михайловича как сильного политика, который всегда был с ним в трудные моменты».
Вообще-то, после того как Лужков сыграл − так считалось − ключевую роль в организации провала, который постиг Черномырдина в Думе при утверждении на пост премьера, Ельцин перестал реагировать на слова и действия мэра, сделался к нему безразличен. Реагировали сотрудники из его окружения, те, кому полагалось реагировать.
От месяца к месяцу отношения между Лужковым и Кремлем становились все напряженней. Забавный эпизод случился в мае 1999-го, когда в Думе решался вопрос об импичменте Борису Ельцину.
Хотя публично Лужков не однажды высказывался против импичмента, сторонники «Отечества» в Госдуме получили однозначное указание голосовать за него. Об этом корреспонденту РИА «Новости» сообщили, как заявил корреспондент, «заслуживающие доверия источники в нижней палате парламента». Хотя большинство пролужковских депутатов вроде бы беспрекословно выполнило это указание, импичмент, как мы знаем, не состоялся.
