Черчилль. Биография. Оратор. Историк. Публицист. Амбициозное начало 1874–1929 - Медведев Дмитрий Александрович
Однако наибольший интерес у историков вызывают не родственные связи британского премьера с хозяевами Белого дома. Куда больше их внимание привлекают спорные данные о происхождении матери Черчилля, Дженни Джером (1854–1921), от индейцев-ирокезов. При этом основным носителем индейской крови называется ее бабушка, Кларисса Виллкокс (1796–1827), появившаяся на свет после изнасилования ее матери Анны Бейкер (1761–1813) индейцем-ирокезом35. Косвенно это подтверждает смуглый цвет кожи, черные как смоль волосы и высокие скулы, характерные как для Клариссы Виллкокс, так и для ее дочери Клары Холл (1825–1895) и внучки Дженни Джером.
Несмотря на отсутствие подтвержденных фактов, сам Черчилль не только искренне верил в семейную легенду о своем нетривиальном происхождении, но и предполагал, что в нем течет кровь вождя какого-то племени36. На закате жизни он подведет политическую базу под своей родословной, заметив в беседе с кандидатом в президенты США Эдлаем Стивенсоном (1900–1965): «Я сам – Союз англоязычных стран»37. Черчилль был не одинок в своих догадках. Аналогичного мнения придерживались и его коллеги. «Посмотрите на его телосложение и сутуловатость, – говорил Ллойд Джордж. – Мальборо были слабы физически, а Уинстон – крепок. Кроме того, он всегда кричит, когда возбужден, что тоже выдает в нем чужеродную кровь»38.
Что касается Дженни Джером, то ее первыми впечатлениями стал отнюдь не Бруклин, где она появилась на свет 9 января 1854 года. И даже не Америка. Первые детские впечатления матери британского политика связаны с… Италией, Триестом, где ее отец служил консулом39.
Отец Дженни, Леонард Джером (1817–1891), как и многие герои этой книги, был личностью незаурядной. Начав адвокатскую карьеру в заштатном городишке, он не без помощи Уолл-стрит, которую сравнивал с «джунглями, где люди, словно хищные звери, рвут друг друга клыками и когтями»40, быстро сумел сколотить огромное состояние, обосновавшись со временем в Нью-Йорке.
Леонард Джером заметно выделялся на фоне обитателей Пятой авеню. Помимо игры на бирже и консульства в Триесте, он успел побывать совладельцем New York Times и Тихоокеанской почтовой пароходной компании, а также отважился несколько раз переплыть Атлантику на небольших яхтах. Кроме того, Леонард активно увлекался музыкой, женщинами, картами и скачками. Одной из его innamorato была известная сопрано – «шведский соловей» Дженни Линд (1820–1887). Именно в ее честь он и решит назвать свою вторую дочь41.
Дедушка Черчилля любил жизнь, и она платила ему взаимностью. Леонард, не скупившийся на широкие жесты, был душой общества. Однажды во время организованного им обеда каждая дама нашла у себя под салфеткой приятный и дорогой сувенир: золотой браслет. «В присутствии мистера Джерома скачут быстрее, плывут скорее и веселей пируют», – восторженно свидетельствовали очевидцы42. Когда Леонард перешагнул семидесятилетний рубеж, у него обнаружили скоротечную чахотку. Больной и разоренный, он все равно продолжал сохранять бодрость духа, наслаждаясь любимым шампанским и устрицами. Последними его словами, обращенными к дочерям и внукам, стали: «Я отдал вам все, что имел. Передайте дальше»43.
Дженни была его любимицей, и ей досталось больше всего. Словно эстафету, она передаст Уинстону мужество своего отца, его настойчивость и упрямство, готовность идти на риск и бороться за свои убеждения. Передаст она и его жизнелюбие, а также отличительную черту Джеромов – неспособность жить по средствам с постоянным балансированием на грани банкротства.
У Черчилля всегда было особое отношение к каждому из своих предков, и Леонард Джером не стал исключением. Интерес к его персоне не ограничивался только тем, что британский политик, полное имя которого, напомним, было Уинстон Леонард, носил имя своего деда, а также являлся (по некоторым данным44) его крестником. Нет, Леонард Джером привлекал внимание Черчилля, как выдающаяся личность, обладающая «силой и разносторонностью»45.
В начале 1930-х годов Черчилль набросал небольшое эссе, посвященное своему предку46. После начала войны он обратился к своему двоюродному брату, 3-му баронету сэру Джону Рандольфу Шейну Лесли (1885–1971), с просьбой написать биографию их деда47. Лесли будет работать над этим произведением почти семь лет и завершит его только в начале 1948 года.
Книга Черчиллю не понравилась. У него вызвали возмущение фрагменты с лордом и леди Рандольф. «Я категорически возражаю против каких-либо упоминаний финансового положения моих родителей, – скажет он автору. – Если ты желаешь раскрывать столь мелочные подробности, я надеюсь, ты ограничишься только своей семьей». Черчилль выразит надежду, что Шейн не станет публиковать эту книгу, «которая не принесет тебе добра, и будет потворствовать распространению пошлости»48.
Но Лесли не последует данным советам. Пообещав внести изменения, он издаст книгу, вызвавшую недовольство у знаменитого кузена.
Биография содержала немало эпизодов, читать которые Черчиллю было неприятно. Например, про супружескую неверность Леонарда. Ведь совсем не случайно уставшая от любовных похождений супруга Клара Джером в конце концов оставила мужа и уехала с тремя дочерями во Францию.
Именно в Париже мать Уинстона и проведет свою юность, застав самые яркие эпизоды Второй империи. Ее время в Париже будет заполнено верховой ездой, игрой на рояле, посещением выставок и салонов. Дженни была удивительно красива – жгучая черноглазая брюнетка со смуглой кожей. К тому же ее отличал жизнерадостный и кипучий нрав49. «Многие красавицы высшего света приходят и уходят, но далеко не многие, если вообще кто-нибудь, могли когда-либо сравниться с ней», – описывал ее красоту 5-й барон Россмор (1853–1921)50.
Уже с детства Дженни отличали независимость суждений и чрезмерная расточительность. Как иронично замечал один из ее знакомых: «Дженни смело можно отнести к такому типу женщин, для которых иметь меньше сорока пар туфель означает прозябать в нищете»51.
Возможно, она так и осталась бы в Париже, если бы не суровый нрав князя Отто фон Бисмарка (1815–1898), сумевшего «железом и кровью» объединить германские земли и, с немецкой педантичностью пройдя от Эльзаса до Парижа, обратить в прах красоту и роскошь владений Наполеона III (1808–1873).
Джеромы долго сопротивлялись давлению военных событий, отказываясь покинуть столицу. «Нам казалось невероятным, что пруссаки вторгнуться в Париж, поэтому мы со дня на день откладывали отъезд», – признается Дженни, когда события этой кампании станут уже достоянием истории52. Однако французские войска проигрывали одно сражение за другим, приближая неминуемый исход.
Настал день, когда дальнейшее промедление стало опасным. Оставался только один выход – бежать. Поезда к тому времени ходили нерегулярно. Чудом удалось достать билет на поезд до Довилля, уходивший через считаные часы. Собирались в спешке, захватив с собой лишь наиболее ценные вещи, которые завязали в простыни и скатерти53.
Какое-то время Джеромы еще питали надежду вернуться в Париж. Однако поезд, на котором они уехали в Довилль, был последним, покинувшим французскую столицу54. Проведя еще какое-то время на континенте, Клара с тремя дочерями села на корабль, направлявшийся в Англию. Жизнь порой образует удивительные комбинации. Настойчивость немецкого канцлера Отто фон Бисмарка косвенно повлияла на то, что дочь американского миллионера Дженни Джером была вынуждена оставить Францию Наполеона III и направиться в викторианскую Англию, где произвела на свет «величайшего британца в истории» [6].
«Мрачный и наполненный туманами Лондон», который Дженни увидела впервые, произвел на нее тягостное впечатление55. Вскоре Леонард Джером снял для своей семьи дом в Коувсе – небольшой деревушке, расположенной на острове Уайт. Остров был одним из любимых мест отдыха королевы. Здесь она провела свою юность, и именно сюда она приедет умирать. Остров также был знаменит яхт-клубом, одним из самых элитарных и закрытых учреждений подобного рода56. Ежегодно в начале августа на острове проходила пользующаяся популярностью королевская регата. Тихое место преображалось, становясь светским центром не только Англии, но и всей Европы.
